Страница 69 из 86
Низшие расы подлежали «безоговорочному уничтожению». Высокопарная болтовня Бормана успокаивала граждан, озабоченных правовой стороной дела. Истинная ее цель была хорошо скрыта для того, чтобы немцы не чувствовали угрызения совести. Их убеждали, что не следует прибегать к судебным процедурам, которые стоят больших денег и занимают много времени, если решение совершенно предсказуемо. Естественно, евреи и цыгане подлежали безоговорочному уничтожению! Это было сказано в официальном указе, скрепленном подписями и печатями.
Метод Бормана процветает и сегодня, искусство прикрытия отвратительных решений извилистыми возвышенными фразами доведено до совершенства. У тех, кто хотел бы бороться с построениями Бормана и продираться сквозь напыщенные фразы к правде, на это нет ни времени, ни энергии.
Метод Бормана позволил Леонардо Конти, министру здравоохранения, за первые шесть месяцев войны избавиться от пятидесяти тысяч «бесполезных ртов». Голубоглазый швейцарец использовал постановления Бормана, чтобы делать собственные выводы о том, кого отправить в газовую камеру, а кому сделать смертельную инъекцию. Бороться с подобными решениями означало оказаться недостойным членом партии и предателем собственной страны. Нацисты, помешанные на молодости и здоровье, считали болезнь просто преступлением. В соответствии с такой установкой служба безопасности русско-еврейского поселения получила следующую инструкцию: «После начала распространения заразных болезней очередная мера состоит в оказании особого лечения 812 людям, не представляющим интереса с расовой и интеллектуальной точек зрения». Другими словами, было ликвидировано 812 жителей деревни.
Существует мало надежных статистических данных относительно количества убитых во время кампании «эвтаназии» между 1930 и 1941 годом, основанной на нацистских теориях о расовой чистоте. Однако известны убийцы. Среди них — доктор Владислав Деринг, который имел хорошую практику в «Севен систерс роуд» в пригороде Лондона — Финсбури-Парк. Во время войны Деринг проводил на узниках Аушвица экспериментальные хирургические операции на половых органах, осуществлявшиеся без обезболивания. Шумиха, поднятая вокруг дела Деринга, сильно встревожила других людей с замаранной совестью.
Доктор Гейде, о котором упоминалось выше, был привлечен к ответственности за участие в 1939 году в программе «убийства из милости». Она предназначалась для избавления от людей, якобы не здоровых психически, а также от детей, родившихся уродами и слабоумными. После регистрации и осмотра их отправляли на одну из пяти газовых станций, где удушение газом исполнялось тогда крайне непрофессионально. Родственникам жертв рассылали уведомления о «неудачных операциях по удалению аппендикса» и прочих болезнях со смертельным исходом. Отбор умственно отсталых проводился при помощи опросника, и за две недели до Рождества 1940 года Гейде получил 2209 заполненных опросников. От врачей требовалось сообщить обо всех пациентах, которые страдали «слабоумием» или старческими расстройствами рассудка, о тех, кто не имел немецкого гражданства или же германской крови. Сначала не существовало письменной рекомендации считать еврейских полукровок 1-й и 2-й степени, негритянских полукровок и цыган слабоумными. Но именно так происходило на деле. Эта система стала известна в концентрационных лагерях под названием «Операция Гейде». На Нюрнбергском процессе свидетели утверждали, что комиссия, состоявшая из психиатров и возглавляемая Гейде, посещала лагеря, быстро отбирала узников, не годных к тяжелой работе, и определяла их как «неизлечимо душевнобольных». Статистика заключенных, отправленных в Маутхаузен в газовые камеры, показывает, что на медицинский осмотр каждого человека у комиссии уходило не более пяти минут.
Гейде, взявший себе имя Саваде, был опознан в 1954 году психиатром Кройцфельдом, который доложил об этом государственному прокурору Фленсбурга — Бруно Бурвигу, но Кройцфельду посоветовали забыть увиденное. Совет этот исходил от судьи Буреша, делившего в 1945 году с Гейде камеру в британском лагере для интернированных. Доктор Деринг озвучил общее мнение: в военное время действия оправдываются соответствующими условиями.
13 февраля 1964 года в результате протестов со стороны западных немцев с более обостренным чувством справедливости Гейде все же арестовали, но вскоре он якобы повесился, хотя его держали в камере с максимальной степенью защищенности. Дальнейшее расследование показало что ранее ему попытались помочь бежать из заключения. Западногерманская полиция во Франкфурте (где он был впервые арестован) придерживалась мнения, что в течение многих лет Гайде находился под особой защитой со стороны ODESSA. Его фальшивые документы были сделаны очень профессионально. Покровители Гейде рекомендовали ему уйти в подполье, и его задержали уже при попытке покинуть страну. Только один из обвиняемых врачей появился на предварительном слушании — доктор Ганс Гевельман. Говорили, что Гевельман был наименее опасен для остальных, а Гейде слишком много знал, чтобы ему доверять в случае, если он предстанет перед государственным обвинителем на общественном суде.
Тем временем в Лондоне развивалось дело Деринга против Леона Уриса. Деринг затеял процесс против автора и издателя «Исхода», в котором имелся абзац об экспериментах, связанных с повальной стерилизацией еврейского народа, — нацистское «окончательное решение». Истец утверждал, что он выведен в романе под именем «доктора Дееринга» и оклеветан. У Деринга была очень успешная практика в престижном лондонском пригороде, и он ничего не выиграл бы от судебного процесса. На самом деле, он получил полпенни за убытки. Это означало, что присяжные оказались на его стороне, так как на процесс, связанный с массовыми убийствами, не могло собраться достаточное количество свидетелей. Жертвы не встали из могил, виновные не горели желанием давать показания. Деринг умер вскоре после процесса. Кто оплатил за него судебные издержки? Кто или что двигало им? На эти вопросы никто никогда так и не ответил.
Хотя это кажется невероятным, но Деринг был не единственным, кто заявлял, что стал жертвой клеветы. Одним из немецких врачей, упомянутых в деле Деринга, являлся Йозеф Менгеле, капитан СС, который добровольно вызвался заниматься в Освенциме с еврейскими близнецами.
К 1964 году богатое семейство Менгеле более чем восстановило свое состояние. В Западной Германии и Аргентине семейству принадлежала половина пакета акций в «Fadro Farm KG, SA». Эта семья была заинтересована в положительном вердикте английского суда, который бы позволил всем остальным нацистам выйти из тени. Когда процесс по Освенциму в Западной Германии тронулся с мертвой точки, главным обвиняемым стал Йозеф Менгеле.
Еще один врач, упомянутый в этом деле, — Горст Шуман, ставивший эксперименты на заключенных Аушвица, умудрился после войны добиться признания в собственной стране. Получив предупреждение о том, что он может быть вызван в денацификационный суд, Шуман бежал в Африку, где успешно противостоял всем попыткам экстрадиции. И все же Шумана загнали в угол. Это случилось в Гане после того, как его спаситель — президент Кваме Нкрума — был смещен.
…Стивенсону довелось побывать в Освенциме, и он помнил слова молодого коммуниста, который сказал: «Польша считает Россию своим другом и союзником еще и потому, что русские не забывают и не прощают такое».
Стивенсон спросил тогда члена польского министерства иностранных дел, изучавшего в Англии право, есть ли соображения относительно причин, побудивших Деринга начать этот бесславный процесс. Тот ответил, что органы госбезопасности Польши не открывают информацию «не демократическим республикам», поскольку упертые капиталисты типа Стивенсона не способны сделать правильные выводы. Тем не менее Польша оказалась глубоко заинтересованной в процессе не только из-за разоблачения страшных преступлений, но еще и потому, что Деринг был католиком, а большая часть поляков также исповедовали католичество.