Страница 10 из 28
Однако через минуту уже не думалось о погоде. В небе загудели самолеты. Сколько их? Старшина Комов досчитал до восьмидесяти и сбился. «Юнкерсы» мчались куда-то на северо-восток, к Дубовке, и там занялись бомбежкой.
Продолжать наблюдение не удалось. Вызвал комдив.
— Что слышно о Нине и ее подруге?
— Пока ничего, товарищ полковник. Вторую ночь мы ходим к месту встречи, но безуспешно. Девушек нет. Что с ними — неизвестно.
Гуртьев насупился.
— Неужели погибли? — прошептали его посиневшие губы, и что-то старческое появилось на его лице. Что именно — не определишь.
— Нет, не может быть, не погибнут, — с внезапно появившейся уверенностью произнес полковник и уже строго: — Ночью произведите поиск. «Язык» необходим. Позор какой, рядом притаились танки, а мы как с завязанными глазами.
— Есть, произвести поиск, — и я вышел из штольни.
К готовившемуся поиску я решил привлечь «братьев» Сахно, хорошо зарекомендовавших себя разведчиков. С ними, кстати сказать, не так давно перед этим произошел забавный случай.
Вскоре после кровопролитного боевого крещения в Сталинграде в дивизию пришло пополнение. Встречал сам Гуртьев, который мне и рассказал историю появления «братьев» в дивизии. Приняв у старшего отряда именной список людей, полковник решил с каждым из солдат познакомиться. Вызывал по алфавиту. Дошла очередь и до Сахно.
— Я, — раздались одновременно два голоса.
— Сахно Александр, — уточнил полковник.
И вновь два голоса. Гуртьев нахмурился и уже более резко прочитал еще раз:
— Сахно Александр Иванович.
— Я, — снова в два голоса.
— Их двое, — наконец пояснил старший отряда.
— Сахно, два шага вперед, шагом марш! — скомандовал комдив.
Перед шеренгой с противоположных флангов, выступило по человеку. С правого — здоровенный детина в фуфайке, которая треснула на непомерно широких плечах. С левого — малыш в полушубке, сидевшем на нем как настоящая сибирская доха, настолько он был ему велик.
— Какого года? — спросил генерал правофлангового.
— Тысяча девятьсот двадцатого, — проговорил великан.
— Тысяча девятьсот одиннадцатого, — проговорил левофланговый.
— Так вы, следовательно, младший? — почти удивленно заметил Гуртьев великану, и с тех пор их так и назвали: высокого — младшим, а маленького — старшим.
Познакомившись, «братья» подружились. Их всегда встречали вместе, и трудно было сдержать улыбку при виде этой пары: ну настоящие Пат и Паташон.
Вызванные из блиндажа оба Сахно в ответ на мой вопрос, что творится на переднем крае, заговорили как-то сразу. Оба, оказывается, уже давно заметили один из вражеских блиндажей над гребнем высоты, который показался им подозрительным.
— Если подползти да потом столкнуть фрица, сам скатится, — пробасил младший.
— Непременно скатится, — пискнул старший.
— А мы за ним, — усмехнулись оба.
План понравился. Самое трудное — вытащить пленного. Порой на руках не вынесешь, а своим ходом не всякий согласится идти. Усевшись в ближайший окопчик, мы стали обсуждать план поиска.
Вдруг раздались испуганные возгласы.
— Ребята, горит Волга, как же кухня-то?! — срывающимся от волнения голосом орал повар.
Мы вернулись из окопчика. Оказывается, «юнкерсы» разбомбили резервуары с нефтью. Нефть воспламенилась и кипящим потоком потекла к Волге. Поток этот как раз прошел через расположение штаба дивизии. Картина довольно эффектная, но жуткая. Вот огненная лента доползла до реки и запрыгала на ее волнах. Норд-ост своими дикими порывами разбрасывает пламя. Волга горит; то и дело черные, похожие на гигантские локоны клубы вонючего дыма вылетают из ее волн. Огонь мог уничтожить стоящие у берега суда.
В первую минуту мы растерялись.
— Товарищи, скорее, скорее сталкивайте лодки в реку! — раздался голос Гуртьева.
«Братья» Сахно первые кинулись выполнять приказ. За ними — остальные. Действовать приходилось с молниеносной быстротой. Плавающий на волнах огонь приближался, но бойцы и командиры, возившиеся около лодок, работали дружно, и наш небольшой «флот» удалось спасти. Правда, не обошлось без неприятностей, кое-кто получил ожоги.
Враг не дремал. Как по команде, заскрипели минометы, забили орудия. Многие мины и снаряды попали в цель. На берегу появились раненые и убитые, да и не только на берегу, в реке тоже. Лодка, в которой плыл Сахно-старший, перевернулась, и разведчик попал в «пылающие» волны. Увидев это, Сахно-младший кинулся на помощь «брату». Нырнув под струю горящей нефти, великан оказался рядом с теряющим силы товарищем и потащил его к одной из лодок.
В это время Гуртьев, не обращая внимания на обстрел, продолжал бороться с пожаром. По его приказу делались плотины, преграждающие путь горящей нефти.
— Добра сколько гибнет, сколько гибнет, — сокрушенно повторял Ахметдинов, то и дело вздрагивая. Не от страха, нет. Не осталось сухой нитки на обмундировании старшего сержанта. Он только что выскочил из воды, а северо-восточный ветер дул и дул…
После полудня «братья» Сахно вернулись из «заграничного плавания», как сострил Ахметдинов. Они отделались сравнительно легко, совсем небольшими ожогами, но продрогли и устали сильно. Посылать их в таком состоянии за «языком» было просто немыслимо. Но не откладывать же поиск. Поэтому в группу захвата я назначил Жигарева, Чуднова и, конечно, Ахметдинова.
Перед разведчиками была поставлена следующая задача. Как только стемнеет, они должны были проползти по проложенному весенним потоком песчаному руслу, забраться на гребень и вытащить из расположенного там блиндажа гитлеровца. В это время артиллеристы должны были помочь огоньком, а группа отвлечения устроить большой шум на левом фланге. Самой сложной частью поиска являлся подход к позициям противника: ползти приходилось по хорошо просматриваемой местности.
…Вечером мы направились в полк Кушнарева, в расположении которого предполагали работать. Полк переживал трудные минуты. Начало октября прошло в непрерывных боях. Противник, имея превосходство в живой силе и технике, атаковал. Его напор возрастал с каждым днем. Чтобы сбросить нашу дивизию в Волгу, Паулюс не жалел сил, то и дело вводил в бой новые части. Дивизия оказывала яростное сопротивление, но гитлеровцам ценой неимоверных усилий все же удалось несколько продвинуться. В то время когда мы попали в расположение полка, напор фашистов достиг максимальной силы.
Вначале нас приняли за пополнение.
— Ого, — закричал командир полка, увидев нас, — прислали на помощь!
Его сияющее лицо при виде подходивших к нему четырех человек свидетельствовало: в ротах пусто.
Узнав, что мы явились выполнять специальное задание, Кушнарев огорчился.
— Хоть атаку помогите отбить во второй роте, ей-ей, прорвутся, — взмолился он.
Разве можно отказать в такой просьбе? И мы направились в развалины, которые защищал батальон, состоящий из нескольких десятков штыков. Из превращенной в амбразуру трещины в стене поливал вражескую передовую наш пулемет. По извилистым траншеям мы пробрались к нему.
— Вот здорово, — увидав подкрепление, закричал в тон комбату пулеметчик и сразу попросил: — Товарищи, держите правый угол, фашисты оттуда нажимают.
Он командовал тоном старого фронтовика, и я, несмотря на различие в званиях, повиновался. Здесь, в правом углу здания, лежа среди трупов убитых красноармейцев, мы повели огонь по наступающим гитлеровцам.
Вдруг пулеметчик сказал:
— Товарищи, будьте друзьями, поднесите диски, — а затем виновато добавил: — Нога у меня перебита, ходить не могу.
В эту минуту мне и в голову не пришло отправить его в санбат. Положение ухудшалось с каждой минутой, враг нажимал. Он обходил нас с правого фланга.
— Жигарев, — приказал я, — скорей к пролому.
Жигарев пополз, а через минуту его автомат уже строчил по эсэсовцам.
Лежа в своем углу, я невольно заразился общим настроением, своеобразной атмосферой, бывшей в сталинградских руинах, — атмосферой напряженной, героической борьбы, когда нельзя отступать с позиции, когда и рана не заставит бойца уйти с поля боя.