Страница 2 из 32
— Эй, старик, что же ты молчишь? — снова крикнул Чимнэ,— Иди сюда, перекурим.
— Гони собачек на пост! — негромко сказал Тэмгэн внучке.— А я постараюсь задержать их. Недобрые люди. Сразу видно. Я Чимнэ признал...
Охотник огляделся по сторонам, приметил шагах в пяти большой, обточенный ветрами валун. Когда Рультынэ уселась в нарту и собачья упряжка, сорвавшись с места, покатила наискосок в лощину, произошло именно то, чего больше всего опасался Тэмгэн: грохнул выстрел, за ним второй, третий...
Старик упал в снег, пополз к валуну, укрылся за ним. Сомнений быть не могло: стреляли по уходящей нарте. Но собачья упряжка неслась безостановочно. Вот она спустилась в лощину, вот скрылась за поворотом. Собачий лай затих. Тэмгэн облегченно вздохнул: Рультынэ больше никто не угрожает. Ну, а с этими он как-нибудь справится. Чимнэ и его дружкам будет не так-то просто вскарабкаться по склону. Главное — не дать им уползти за останец. Нужно бережно расходовать патроны, так как помощь подоспеет не раньше чем через час.
Завязалась перестрелка. Пули то и дело цокали о валун. В конце концов Чимнэ и его спутники, по-видимому, утомились. Выстрелы стали раздаваться все реже и реже. Неожиданно Чимнэ заговорил. И голос его был вкрадчивый, почти просящий:
— Тэмгэн,— сказал он,— я узнал тебя, Тэмгэн. Наверное, и ты признал меня. Я— Чимнэ, К чему вся эта пальба? Давай разойдемся так, как будто бы и не встречались. Ты старый человек, и я старый человек...
— Ты злой дух, а не человек,— проворчал охотник и перезарядил винтовку.
...Чимнэ лежал на снегу и с тоской думал, что встреча с охотником Тэмгэном испортила все дело. Нужно было сразу же разделаться с ним. Тэмгэн оказался хитрее, чем это можно было предполагать... Старая лисица...
— Вы болван, Чимнэ! — злобно проговорил тот, которого звали Мэйдигом.— Я с удовольствием размозжил бы вам голову. Но это никогда не поздно. Вон он, контейнер, метров триста — четыреста до него, не больше! Целую неделю скитаться по тундре, мерзнуть, голодать — и вот у самой цели оказаться в дураках. Кто вас просил окликать этого старого дуралея? Нужно было снять его. Его и девчонку. А вы распустили язык. Если останемся живы, в чем я начинаю сомневаться, вы дорого заплатите за этот промах.
Мэйдиг так и кипел злобой. Он с удовольствием задушил бы Чимнэ, но Чимнэ еще был нужен ему и Рыжему Кену. Они попытались отползти за останец, но пуля Тэмгэн а сбила малахай с головы Мэйдига. Пришлось снова залечь за камнями.
— Метко целится! — восхитился Рыжий Кен. Он понимал толк в стрельбе, сам стрелял неплохо.— Советую зарыться лицом в снег и ждать, пока он перещелкает нас, как куропаток. Если бы мистер Дженикс мог видеть, в какую глупую историю мы влипли, он не заплатил бы и цента за наши головы. Скоро к старому чукче подоспеет помощь, помяните мое слово!
— Идите вы к черту! — рассвирепел Мэйдиг.— Сами-то вы хороши — не смогли снять девчонку... Теперь расхлебывайте...
Да, скоро к старому охотнику подоспеет помощь, и тогда им не сдобровать. Из-за глупой случайности рушится все. Нужно было действовать: убрать с дороги Тэмгэна, забрать из фотоконтейнера пленку — самое важное, самое нужное, без чего просто немыслимо возвращаться к боссу Джениксу. В этом и заключалось задание— забрать пленку, замести следы. Завтра должен прийти катер с того берега. Но как они вернутся на катер, не выполнив задания?
— Послушайте, Чимпэ,— произнес Рыжий Кен почти спокойно,— вы все равно человек конченный. Вы завалили все дело и должны искупить вину. Ползите к своему соплеменнику, зарывайтесь в снег, делайте что хотите, но вы должны покончить с этим старым идиотом. Я буду отвлекать его внимание на себя, поползу влево. Мэйдиг, как старший, не должен рисковать собой.
Но Чимнэ даже не пошевелился.
— Вы поняли меня? — и Рыжий Кен поиграл пистолетом.
— В этом нет нужды,— с усмешкой отозвался Чимнэ.— Взгляните-ка туда!
Мэйдиг и Рыжий Кен поглядели на вершину хребта и радостно вскрикнули. Захлебываясь от восторга, Мейдиг заорал:
— Тедди, Майкл! Помогите нам разделаться с этой старой скотиной. Контейнер возле него. Будьте осторожнее!
Те двое, Майкл и Тедди, отделились от группы еще два дня назад. Они тоже искали контейнер. Сейчас они сразу же сообразили в чем дело, и открыли огонь по старому Тэмгэну.
2. На помощь
Сигнальщик Иван Прохоров стоял на вышке наблюдательного поста и, приложив к глазам бинокль, пристально вглядывался в однообразную морскую даль. Льдины... льдины... Они лениво ползут куда-то на северо-запад. Белесая дымка застилает все. Солнце повисло невысоко над горизонтом. Вот над водой взлетели фонтаны. «Киты...» — догадывается Прохоров. Назойливо свистит ветер в оттяжках антенны. Антенна напоминает мачту корабля, и матросу кажется, что он находится на мостике эсминца, куда он так мечтал попасть служить.
Мечты... Может быть, потому, что Иван обладает мечтательным характером, ему и не везет в жизни. На занятиях, когда мичман Ситников рассказывает о синфазных многодипольных антеннах, об индикаторах дальности и кругового обзора, Иван сидит, полуприкрыв глаза, и мечтает. О чем мечтает, он и сам не мог бы сказать точно. Север поразил его с первого дня службы на посту. Все здесь необычно: пустынные горные хребты с мрачными ущельями; заросли карликовой ивы, прячущей во мху свои крошечные стебельки; долгая полярная ночь с ее пургой и сполохами. Летом солнце круглые сутки заливает тундру белым светом, гудят над яркими маками огромные шмели, нагромождения камня кажутся белыми от миллионов птиц, выводящих здесь птенцов. Тоскливый крик чаек и черных казарок сливается тогда с гулом прибоя, беснующегося у подножья отвесных скал. Простор без конца и края! Север!.. А за горами в небольшом чукотском стойбище живет черноглазая насмешливая Рультынэ. В последнее время Иван все чаще и чаще вспоминает веселые ямочки на ее щеках, милый говор, совместные прогулки по побережью.
— Горе мне с вами, Прохоров,— говорит мичман Ситников.— О чем вы только раздумываете на занятиях? Опять материал не усвоили. Так из вас никогда радиометрист не получится.
— Виноват. Все выучу.
— Выучу, выучу! Рассеянность только академикам позволительна. А матрос всегда должен быть начеку.
Мичман любит наставлять. Делает он это обстоятельно, приводя в пример разные поучительные случаи из своей многолетней службы. Противоречие заключается в том, что сигнальщик Прохоров по-настоящему мечтает стать радиометристом. Он завидует матросу Терюшину, старшине второй статьи Печникову и всем, кто там, внизу, часами сосредоточенно следит за экраном локатора.
— Эх ты, анахронизм! — подсмеивается Терюшин.— Ну что ты увидишь в свои окуляры, хоть целый день стой на ветру! А я глянул на экран — и пожалуйста: море — как на ладони. Одним словом, техника.
У Терюшина цепкие глаза, ехидная улыбочка на тонких губах. Он мал ростом и сухощав. Но Иван ему завидует. Завидует его подвижности, юмору, умению говорить складно и интересно. С Терюшиным они большие друзья, несмотря на разницу в характерах. Да и вообще на посту все живут дружно. Иначе здесь и нельзя. Суровая природа и чувство ответственности за вверенное дело сплотили людей, научили их ценить товарищество.
Иван заметил, как в правом секторе появилась едва различимая темная точка.
— Вижу цель! — передал он в радиорубку. Прохоров знал, что все его данные радист сразу же сообщит на «большую землю». Чем дольше всматривался он в темную точку, тем больше росло в нем волнение, Неизвестное судно!.. Да, да, ошибки быть не может... Теперь его видно даже простым глазом. Почему оно появилось в этих водах? Ведь не так уж часто появляются здесь суда, да еще в такое время года!'..
И воображение сразу же нарисовало целую картину; шхуна под чужим флагом, «случайно» забредшая к советским берегам, подозрительные «рыбаки», под брезентовыми куртками которых угадывается военная выправка...