Практика Сергея Рубцова

— Вы куда едете? — спросила учительница.

— Домой.

— Далеко?

Рубцов помедлил с ответом. В его глазах мелькнула лукавая усмешка.

— Мария Павловна, когда едешь домой, то даже малое расстояние кажется большим…

На проходе показалась грузная полная женщина с красным потным лицом, тащившая два тяжелых чемодана и большой узел. Рубцов посторонился, пропуская ее, и скрылся в проходе. Местом женщины оказалась нижняя боковая полка. Шахтер хотел было помочь ей уложить чемоданы на багажную полку, но она торопливо и испуганно отвела его руку.

— Нет, нет, не надо. Ну ее, полку… Я внизу уложу, к себе поближе.

Затолкав чемоданы под полку, толстуха отдышалась, вытерла с лица пот и настороженно оглядела соседей.

— Ну, слава тебе господи, на месте. А ведь чуть было не опоздала. Такси пришлось брать. Опять расход… Москва деньги любит. Одно слово — столица-матушка. Ну все, поедем. Слава богу, попутчики хорошие.

— Да, скучать не будете, — сказала Соня.

— У нас тут один пассажир веселый есть.

— Веселый? Мне веселых не надо, мне лишь бы люди честные, порядочные были. Знаем мы этих веселых… Иной краснобай наговорит сорок бочек арестантов, а зазеваешься, глядишь и унесет твой чемодан. Не бывает разве? Сколько угодно.

— Да нет, тетя, это не такой.

— А я не про этого, я вообще говорю, дочка. Остерегайся очень веселых. Человек должен быть сурьезным.

Очевидно, полагая, что она изрекла очень важную житейскую мудрость, женщина с достоинством поджала толстые губы. Мария Павловна усмехнулась и принялась рассматривать иллюстрации в свежем номере «Огонька». Женщина с тяжелыми чемоданами и нравоучительными рассуждениями показалась учительнице ограниченной, скучной мешанкой.

Сергей Рубцов вернулся в свое купе, когда поезд уже тронулся. Он постелил поданную проводницей постель и, улегшись на верхнюю полку, начал смотреть в окно. Часа через два, когда шумные московские пригороды остались далеко позади и в окне замелькали тонкие стройные березки, юноша вытащил из чемодана толстую книгу и углубился в чтение.

Он не сказал ни слова своим спутникам до позднего вечера, точно позабыл об их существовании, и, лишь укладываясь спать, пожелал всем спокойной ночи.

На следующий день Сергей также не высказывал желания вступать в разговор. «Доброе утро!», «Приятного аппетита», «Да», «Нет» — вот и все, что услышали от него. Он лежал на полке и читал. Соня Волкова была разочарована: их веселого, разговорчивого спутника точно подменили. Даже Мария Павловна и та сказала с досадой:

— Что же вы молчите, молодой человек?

— Слово — серебро, молчание — золото, — ответил тот шутливо.

— Правильно, золотые слова, — поддержала толстая женщина с нижней боковой полки и обрадованно засмеялась: — Лишние разговоры к добру не доводят…

Сергей оторвался от книги, бросил быстрый, цепкий взгляд на женщину, но промолчал. После этого Соня Волкова заметила, что Рубцов изредка поглядывает на женщину и, видимо, изучает ее. Однако в этой краснолицей толстушке, по мнению девушки, не было ничего интересного. Она сидела молча, точно наседка на гнезде, косо, недоверчиво поглядывала на проходящих мимо пассажиров и часто ни с того ни с сего тревожно вздрагивала. Женщина обнаруживала интерес только тогда, когда говорили о покупках. Тут она оживлялась и начинала подробно расспрашивать, что, где и почем куплено. Соня заметила также, что толстуха очень часто, взяв карандаш, морща свой низенький узкий лобик, начинала что-то высчитывать на бумажке и затем, горестно вздохнув, разрывала бумажку на мелкие части.

И вдруг на третий день пути, когда поезд уже перевалил через Уральский хребет и бежал по лесистой равнине, Сергей Рубцов снова развеселил пассажиров. К тому времени он прочел книгу, оказавшуюся «Хождением по мукам» Алексея Толстого, и, спустившись вниз, начал играть в шахматы на «выкидку». Рубцов выиграл человек у восьми, но тут к шахматной доске подсел низенький лысый человек в пенсне, и молодой человек получил от него пять матов подряд. Красный от смущения, Сергей вежливо поблагодарил победителя и с уважением посмотрел на его лысину.

— Значит, как говорится: молодец против овец, а против молодца и сам овца, — язвительно заметила наблюдавшая за непонятной ей игрой толстуха.

Сергей повернулся к ней и, прищурившись, неожиданно ласковым тоном предложил:

— Хотите, тетя, я вам погадаю?

— А ты что — цыганка? — усмехнулась женщина.

— Я лучше цыганки. Без шуток! Угадываю прошлое, настоящее, будущее. Как на рентгене!

— За деньги али так?..

— Для вас исключение. Бесплатно.

— А карты есть?

— Зачем мне карты. Я по линии рук.

— Хиромант, что ли?

— Точно! Изучал белую магию.

— Врешь, поди? Ну, ну, давай, увидим, какой ты есть гадальщик.

Рубцов взял руку женщины, обернул ее ладонью кверху и, хмурясь, с серьезным видом, начал рассматривать морщинки — «линии».

— Вижу, хлопоты, хлопоты… Ой! Беспокойство, волнения… — начал он сочувственно и нараспев.

— А разве нынче без хлопот прожить можно? — сказала толстуха, недоверчиво косясь на юношу, но уже заметно волнуясь.

— Значит, было у вас мечтание не так давно, — продолжал Сергей, поглядывая то на ладонь, то в глаза женщине. — Мечтание сладостное, но сомнительное.

— Это насчет чего? — спросила толстуха, настораживаясь.

— Вроде, как будто, насчет денег, богатства. Так линия показывает. Помечтали вы раз, два и колебаться стали. Вроде деньги легкие, сами в руки идут, а все-таки боязно на сердце — дорога к деньгам далекая, хлопотливая, кто его знает, что может приключиться… Так я говорю, милая? Правильно мне линия указывает?

— Ну, ну, — кивнула головой толстуха и покраснела. — Ты дальше давай рассказывай.

— Дальше цифра идет, а за ней дальняя дорога…

Сергей запнулся и потер рукой лоб. На него смотрели улыбаясь не только шахтер, Соня и старая учительница, но и подошедшие пассажиры из других купе. Толстуха учащенно дышала и тоже улыбалась, но ее улыбка казалась жалкой, вымученной.

— А цифру где ты видишь? Что еще за цифра? сказала она, беспокойно оглядываясь.

— Вот узелок, сходятся линия вашей жизни и линия богатства, — совершенно серьезно показал какое-то место на ладони Сергей. — И цифра — восемь тысяч рублей в бумажках или на аккредитиве.

— Ой! — вскрикнула толстуха, точно ее укололи. — Батюшки! Что за глаз у тебя, парень?

Она вырвав свою потную руку из пальцев Сергея и испуганно, в сильном волнении смотрела на него.

— Отгадал! — сказала Соня восторженно. — Цифру отгадал!

— Ну так что ж, настоящее и будущее узнать не желаете? — небрежно спросил женщину Сергей.

Заколебавшаяся было толстуха опасливо протянула ему свою руку.

— Чего уж, гадай до конца. Только ты не очень. Говори, чтобы мне только понятно было.

— Это с превеликим нашим удовольствием, — весело сказал Сергей. — Значит, сумма верная? Ну, тут дорога была, как я уже говорил, незнакомый город, снова хлопоты, беспокойство и снова цифра. Та же сумма — восемь тысяч, только не кучкой и не в бумагах, а по кускам, в материалах вроде. Так я говорю, милая?

— Так, так, — заторопила его женщина, снижая голос до шёпота. — Ты это пропускай. Ты мне будущее скажи

— Будущее? — Сергей скептически хмыкнул и наклонился над ладонью толстухи. — Тут линия вашей жизни расходится на три пути. Один путь — неприятности, убыток понесете, другой — хлопоты и сомнительное богатство, третий… Ох, нехорошо линия показывает… Третий — встреча с форменным человеком, какого вы очень остерегаетесь, и казенный дом.

— Больница, что ли? — со слабой надеждой прошептала женщина.

— Нет, тетя, вроде, тюрьма… — сказал Сергей и выпустил руку женщины. — Да, да, тетя, настоящая тюрьма.

Толстуха шумно вздохнула и вытерла платком потные щеки. Лицо ее было красным, как помидор.

— Ну, угадал он у тебя? — спросила какая-то молодая бабенка в ситцевом платочке, просовывая голову между стоящими на проходе пассажирами.