Особая примета

Смирнов продолжал медленно идти вслед за женщиной, постепенно отставая и ожидая, чтобы она свернула куда-нибудь. А конец переулка уже недалеко. За город, что ли, она идет? Ну, черт с ней, он повернет обратно — не все ли равно... Смирнов остановился и вдруг понял... Шаги!

Слыша позади себя шаги, он бессознательно ждал, что его обгонит мужчина — шаги были мужские! А забинтованное лицо?! Женщина скрылась за углом — неужели он упустил ее? Капитан кинулся вперед, добежал до угла и осторожно выглянул. Нет, не упустил! Это был последний квартал города, здесь кончались сады и редкие, в большинстве нежилые дома. За ними начиналось поле, по которому шла старая, плохо мощеная дорога, обсаженная с обеих сторон давно не стриженной живой изгородью.

По дороге быстро двигалась черная фигура. Сейчас она оглянется... Так и есть! Капитан поспешно спрятался, подождал и снова высунулся. Идет! Позвать никого не успеешь, нужно действовать самому... А вот и сигнал Войтеховича. Ну, там справятся и без него.

Смирнов, обогнув угол забора, перепрыгнул канаву и пошел по обочине дороги, скрываясь за кустами. Он шел нагнувшись, изредка поднимая голову, чтобы не потерять преследуемую из виду. В полях кое-где работали люди, но на дороге — только они двое. Куда она идет? В деревню, что видна впереди, километрах в двух? А не зря ли он пошел за ней? Нет — шаги были мужские, да и сейчас, когда она идет смело, походка какая-то странная, точно связанная...

Так они прошли с полкилометра. Впереди забелела лента шоссе, пересекавшего старую дорогу. На скрещении дорог — развалины каменного домика, окруженные кустами и деревьями, — разбитая будка сторожа. Черная фигура дошла до перекрестка и остановилась, капитан замер, глядя сквозь ветви шиповника. Она осмотрелась, свернула влево по шоссе и вскоре скрылась за руинами.

Тогда Смирнов, все так же пригнувшись, перебежал дорогу. Он решил, скрываясь за домом и садиком, срезать угол, догнать и остановить «ее» или «его»? Видно будет. Проскользнув между кустами сирени, капитан подошел к задней стене дома и выглянул из-за угла. Рядом, в боковой стене, зиял проем выломанного окна. Смирнов осторожно подкрался и одним прыжком вскочил на подоконник. В пустой комнате без потолка, среди битого кирпича и стеблей сухого бурьяна стояла «она», в упор глядя на капитана незавязанным правым глазом. Шаль была сброшена с забинтованной головы, черная юбка кольцом лежала на земле вокруг ног, одетых в толстые спортивные чулки и серые бриджи. «Она» увидела его и рванула пистолет из заднего кармана. Но капитан уже прыгнул с подоконника, вложив весь вес тела в удар — правой сбоку в висок, левой прямо в челюсть.

...— А потом, товарищ генерал, я скрутил ему руки этим же черным кружевом, вытащил на дорогу, остановил проходившую грузовую машину и привез сюда. Думал было доставить прямо к вам, в дом Барвинского, но водитель был так напуган, что согласился ехать только в милицию. Бинт мы тут с него сняли, ран под ним, конечно, никаких не оказалось, и вообще он сейчас в порядке, хотя был без сознания минут пять. Это уж я виноват, перестарался немного. Но было не до шуток, еще секунда — и он бы меня изрешетил.

Генерал обвел взглядом присутствующих.

— Вот, товарищи, учитесь и запоминайте, что значит наблюдательность и сметка, инициатива и решительность, да и хорошая физическая подготовка.

Он встал и выпрямился.

— Товарищ капитан, благодарю вас от лица службы!

Выслушав уставной ответ, Чугунов снова сел и продолжал обычным тоном:

— Должен признать, вы всех нас обскакали и взяли реванш у Петренко за найденную машину. Ну что же, посмотрим ваш трофей. Скажите, чтобы привели арестованного.

Дверь открылась, два милиционера ввели невысокого человека в сером костюме. Лицо его было бледно и обезображено большим кровоподтеком у левого глаза, губы распухли. Он стоял нахмурившись, потупив глаза, сжав кулаки. Генерал внимательно всмотрелся в него и встал.

— Да, капитан, наружность вы ему изменили, а узнать все-таки можно, хотя встреча и неожиданная. Ну, поздравляю с воскресением из мертвых, пане Козинский! Что это вам вздумалось вернуться в наш грешный мир?..

Позже из показаний арестованных выяснилось, что произошло в доме Барвинского после ухода Яновского, то есть майора Петренко.

Барвинский действительно увидел капитана Смирнова в зеркало и был сильно встревожен интересом незнакомца к его машине. Обморок Яновского, отвлекший Владека от машины, показался доктору подозрительным, а отличный пульс и румяное лицо «больного» разрешили все сомнения. Он увидел в Яновском уже не мнительного человека — источник хороших гонораров, — а симулянта, и это было страшно. Поспешив выпроводить опасного пациента, он бросился наверх к Козинскому. Тому не трудно было определить, что за усадьбой следят.

Козинский пробрался к задней стене сада, прислушался — там кто-то прогуливается взад и вперед. Сомнений не оставалось — выйти из дома незамеченным не удастся, остановят. С минуты на минуту можно ждать обыска... Однако, зная Барвинского, он успокоил его и уговорил продолжать прием. Наблюдая с чердака, Козинский убедился, что отпущенные доктором больные уходят беспрепятственно: одного из них он смог проследить до конца улицы. Но его-то не пропустят!.. Вызвав Терезу из приемной, он рассказал ей, в какое положение они попали.

Экономка предложила Козинскому воспользоваться платьем больной, усыпив ее под предлогом исследования. Пропажу платья объяснить просто — дурачок Владек стащил его и сжег в плите; пострадавшую нужно будет щедро вознаградить. Вызвали Барвинского. Он пришел в ужас от этого дерзкого плана и наотрез отказался, требуя, чтобы Козинский переоделся в платье экономки или в его собственное — как хочет, только чтобы уходил немедленно. Козинский ответил, что иначе, как в платье больной, он не пойдет, это бессмысленно. Он останется в доме и, если его захватят здесь, будет защищаться, при этом первую пулю пустит в доктора. Барвинский уступил. Осуществить задуманную хитрость можно было, отпустив всех остальных больных. Как ни спешил Барвинский, а чуть-чуть не опоздал.

Едва ушел страшный постоялец, едва Тереза сняла маску с лица потерявшей сознание женщины, в сад вошли милиционеры и с ними Яновский. Барвинский окончательно обезумел от страха. На что он рассчитывал, когда вложил топор в руки идиота, а потом пустил в дело собаку, — он и сам не знал. А Тереза не остановила его, так как не могла отойти от больной, которая плохо дышала. Только увидя, что все погибло и рассказ о сожженном платье не поможет, — она сделала попытку к бегству.

...— Вот, товарищи, я изложил вам факты так, как они выяснились для нас в настоящее время. Теперь займемся анализом, он очень поучителен. Приготовьтесь выслушать небольшую лекцию, скажем, в порядке командирской учебы.

Как видите, никакого двойника лесовода у Влоцкого не было, не было и таинственного, могущественного Яна. Был Кларк-Влоцкий и был его сообщник Козинский. Они организовали слежку за командующим, а затем и покушение на него. Зайонц, Кочаны, лесники — мелочь; Юзеф Стучек, или Корецкий, — крупный уголовник, наемный убийца; все они либо запуганы, либо куплены Кларком.

Когда все уже было готово, появляется Маргрет Стил и, как сказал Кларк профессору, «делает свой бизнес», то есть оттирает Кларка на второй план и берет на себя руководство диверсией. Кларк раздражен, но субординация заставляет его подчиниться.

Покушение не удалось, однако сыграло свою провокационную роль — почитайте западную буржуазную прессу: здесь и «Героическая страна восстает против большевиков», и «Гнев свободолюбивого народа», и, главное, вой о готовящихся в ответ на покушение «кровавых репрессиях», и о предстоящем «усилении гнета Москвы». Тут они по обыкновению просчитались, не зная, что уже есть решение о выводе советских войск из республики. Вам известно, что через месяц здесь не останется ни одного нашего солдата, так что, Станислав Иосифович, это, кажется, последнее дело, которое мы разбираем вместе.