Страница 6 из 12
Однажды, в самом начале учебного семестра, Кирилл спросил Дога насчет таких вот безбашенных выкрутасов со стороны отцов-командиров.
«Смирно, курсант! — рявкнул Гмыря. — Не сметь критиковать то, что проверено веками!»
Кирилл, держа руки по швам и борясь с приступом внезапной злобы, ел глазами пространство перед собой. А Его дерьмочество многозначительно добавило: «Чем меньше свободного времени у солдата, тем выше боеспособность и боевой дух боевого подразделения. Впрочем, ваш боевой дух, курсант Кентаринов, останется хилым, даже если загрузить все ваше время бодрствования».
Однако, видимо, ротный капрал все-таки сомневался в справедливости своего вывода, поскольку тут же объявил слишком любознательному обрезку три наряда вне очереди. Наверное, намеревался за счет загрузки курсанта Кентаринова поднять боеспособность вверенной ему, капралу Гмыре, роты на недосягаемую для других подразделений высоту…
Неуставных триконок с «гмыровиршами» сегодня в столовняке не обнаружилось. Понятное дело, подпольный сочинитель взял творческую паузу — кому же хочется нарываться на ржавые пистоны?… Народ вел себя за завтраком оживленно — всем было интересно, насколько твердо ротный капрал выполнит свое вчерашнее обещание и действительно ли их мамочки — те, которые живы, — пожалеют, что детки родились на свет. Гадали и о персоне автора. Кругом сыпались самые различные имена и предположения.
Кирилл же, умиротворенный после вечернего любовного «шайбового» сеанса, поедал себе яичницу с беконом и помалкивал в тряпочку. Почему «в тряпочку», он не знал, но существовало, по словам Спири, в старину такое выражение.
После завтрака общего построения не бывало: по установленному в лагере распорядку дня каждая рота производила разводы самостоятельно. Наверное, с целью обеспечения режима секретности. Еще одно проверенное веками достижение военной мысли…
На разводе Его дерьмочество распиналось некоторое время, произнося осуждающую речь по поводу неуставных взаимоотношений, которые курсанты позволяют себе до, а особенно после отбоя. Все стояли с тупыми физиями, едва сдерживая смех, поскольку ничуть не сомневались в истинном отношении Дога к «неуставным отношениям»: вечером ефрейтора Сандру Каблукову опять срочно вызвали к господину ротному капралу, и вернулась она только перед самым отбоем, мурлыкая строевую песню «Ох трибэшник ты мой безотказный, батарею сменю я тебе…»
— Теперь о стихах, подрывающих моральные устои курсантов Галактического Корпуса, — сказал Гмыря. — На ваше, дамы и господа, счастье, виновник признался. Матерь вашу за локоток…
«Кто признался?» — чуть было не крикнул Кирилл. Но сдержался. Зато не сдержался стоящий за его спиной Артем.
— Да неужели?…
— Курсант Спиридонов! — тут же отреагировало Его дерьмочество.
— Я!
— Выйти из строя!
— Есть!
Как предписано уставом, Спиря тронул плечо впередистоящего. Кирилл — так же по уставу — шагнул вперед и вправо, освобождая дорогу, и Спиря вышел из строя, повернулся лицом к роте.
— Курсант Спиридонов! Объявляю вам наряд вне очереди за разговорчики в строю!
— Есть наряд вне очереди за разговорчики в строю! — отозвался Спиря тухлым голосом.
— На вопрос же отвечу так, — продолжал ротный капрал. — Это ваш товарищ, у которого хватило смелости признаться в неблаговидном деянии. Такие поступки следует всячески приветствовать, поскольку они свидетельствуют… э-э… что даже подобные заблуждения можно в себе преодолеть, если думать не только о собственном апломбе, но и о моральной ситуации внутри боевого коллектива, о своих товарищах, с кем когда-нибудь придется идти в бой. Вот так-то… Встаньте в строй, Спиридонов!
Спиря проследовал на свое место, а Кирилл, пропуская его за спину, пытался понять, у кого это сорвало башню — взвалить на себя чужую вину.
Может, у Сандры, когда ерзала под Гмырей?… Но Громильша ведь не в теме, что вирши сочинял он, Кирилл. Или метла готова взвалить на себя вину любого?…
Это была новая мысль. До сих пор Сандра казалась Кириллу едва ли не биомашиной, предназначенной исключительно для ведения боевых действий. Как киборги, которых когда-то породила разнузданная фантазия писателей, но которых в реальности создать так и не удалось. То есть удалось, разумеется, но они оказались слишком дороги, чтобы терять их в бою. Да и какой в них смысл, если у любой половозрелой женщины такой «киборг» получается в тысячу раз дешевле, хоть и приходится ждать девять месяцев. И Сандра — наглядный пример такого вот «киборга», сильная, ловкая, стремительная…
А впрочем, ладно. Надо этой же ночью вывесить новую триконку. Чтобы Его дерьмочество не воображало себе, что у него в роте всё под контролем. По крайней мере, в области наглядной агитации…
И тут же, как всегда, почти мгновенно родились строчки:
Вторая строчка, конечно, не слишком хороша. А попросту говоря — автор насильно подгоняется под рифму. А уж в третьей Дог и вообще сначала прочтет «тУжились», а не «тужИлись». И все остальные так же прочтут! Ну да и хрен с ними! Есть в этой подгонке рифмы какая-то изюминка. И вообще, я — автор, что хочу, то и ворочу. У ротного капрала разрешения не спрашиваю! А то скоро без Гмыриного дозволения на толчок не сходишь… Знал бы Гмырюшка, что некоторые из его роты после отбоя в сортир ходят парами! Вот бы про какие дела сочинить! Но про это, увы, будет все равно что заложить боевых друзей и подруг… Впрочем, разумеется, капрал это прекрасно знает, иначе не стал бы читать свои лицемерные лекции.
И вообще, если вдуматься, неправильное это все-таки решение — набирать в Корпус женщин. Хочешь помочь человечеству, подруга, — рожай! Скажем в течение пяти лет пять мужиков! А еще лучше десять, близнецами. Вот это помощь! А так ее убьют в первом же бою, и финиш полета! Прав капрал Гмыря — башни у начальства с курса снесло по полной программе…
— Курсант Кентаринов! — услышал вдруг Кирилл.
И похоже его имя прозвучало не в первый раз, потому что Спиря ткнул товарища в спину, а Его дерьмочество процедило:
— Ворон подсчитываете, курсант, матерь вашу за локоток?
— Никак нет! — отрапортовал Кирилл. — Пытаюсь понять, кто сочинял всю эту наглядную агитацию. Я имею в виду вирши.
— Ну и как успехи? Поняли, кто автор?
— Никак нет, господин ротный капрал!
— Печально, матерь вашу за локоток… Наряд вам вне очереди, курсант! За непонятливость!
— Есть наряд вне очереди за непонятливость! — рявкнул Кирилл.
«Наверняка на подновление пропагандистских триконок пошлет, кол ему в дюзу!» — подумал он.
И в который раз порадовался, что раскусил замысел Дога, когда тот, рассчитывая выявить сочинителя, начал отправлять курсантов на подзарядку и подновление триконок, которые имели обыкновение не только разряжаться, но и из-за вариативности защитных полей Периметра утрачивать первоначальные цвет и форму. Кирилл приложил тогда немерянное количество сил, чтобы скрыть ту легкость, с которой он способен выполнить работу. И тем обрек себя на постоянное получение этого наряда, иногда прерываемое уборкой туалетов: Его дерьмочество очень любило награждать курсантов работой, которая давалась им тяжело. Правда, манипуляции с триконками давались тяжело всем в роте. Тут, помимо владения операционной системой инфосферы, надо иметь еще и хорошее пространственное воображение.
Если бы не Петя-Вася, учитель рисования в приюте, туго было бы и Кириллу… Петр Васильевич проработал всего лишь год, но за этот год научил Кирилла многому. Хороший был дядька, жила в нем настоящая забота о детях, от души, а не по службе… Пете-Васе никогда бы не пришло в голову обустроить в игровой Темный Угол! Кирке Кентаринову всегда казалось, что учитель рисования похож на его, Кирилла, отца. Конечно, пока Кирка не узнал, кто же его отец на самом деле.