Голубая стрела

Прозвучала команда обедать. Свободные от вахты моряки заспешили в кубрик. Офицеры тоже направились в кают-компанию, но от борща их отвлек голос сигнальщика.

— Справа, курсовой двадцать. Яркий предмет на воде! Дистанция два с половиной кабельтова!

Через несколько минут на борт «БО» была поднята яркооранжевая надувная спасательная ло-дочка-«резинка». Конец шкерта размочалился в воде, и было непонятно, оборван он, отвязан или обрезан. Офицеры и «такелажный бог» мичман Агеев осмотрели шкертик так и сяк, но к единому мнению не пришли: пользовался летчик лодкой или упустил ее.

— Сам факт появления лодки на воде говорит за то, что в момент приземления, вернее — приводнения, летчик имел силы и был в сознании. Почему? Потому что лодка освобождается от своего чехла только после того, как парашютист отцепится от парашюта, — рассудил командир.

— Выходит, что летчик либо утонул, либо спасен? — спросил лейтенант. — Но о спасении его нам не сообщали.

— Однако и военных кораблей мы здесь тоже не видим. А они непременно были бы тут, если летчик еще не спасен, — заметил майор.

— Но если летчика подобрали, то подобрали бы и лодку, чего же добру пропадать? — хозяйственно решил боцман. — Вероятно, летчик оторвался от лодки, а потом уже не смог поймать ее на зыби и — утонул.

Лейтенант вдруг радостно воскликнул:

— А жилет? Спасательный жилет?.. Если летчик и потерял лодку, то все равно утонуть не мог.

— Верно, — согласился командир. — Может быть, он уже и впрямь спасен?.. Лодка еще ни о чем не говорит — мало ли что и как в море бывает.

— А почему же сообщений о спасении нет?

— Учения, — пожал плечами командир. — Возможно, летчика спасла подводная лодка, взяла на борт, а радировать пока не стала, чтобы «противник» не засек ее до выполнения задачи.

И официально приказал:

— Лечь на обратный курс, продолжать поиск человека. Сообщить на берег о находке и запросить — нет ли сведений о разыскиваемом.

Карев решил плотным зигзагом избороздить тот квадрат, в котором, учитывая волну и ветер, вероятнее всего мог находиться потерпевший аварию летчик. Но делать этого не пришлось — с берега поступила радиограмма, что капитан Петров спасен.

— Вот и отлично! — вместе со всей командой сердечно порадовался за неизвестного летчика Карев. — Лево на борт!..

«БО» развернулся, и средним ходом пошел параллельно и близ линии района учений флота, держа курс к государственному рубежу.

Корабль вошел в Малые глубины. Занимая площадь, равную примерно Финскому заливу, от берега далеко в море вдавался как бы полуостров, не достигший поверхности воды — резкая приподнятость дна. Этот подводный полуостров так и назывался Малые глубины, хотя глубина моря тут была сама по себе не так уж мала.

Корабль Карева пересекал своим курсом тот район Малых глубин, который близко примыкал, но не входил в зону учений кораблей флота.

Кок подогрел остывший было обед, и вестовой, балансируя на крутом трапе фарфоровой супницей, доставил ее в кают-компанию. Но в этот день наваристому борщу суждено было во второй раз остынуть на обеденном столе. Едва офицеры снова собрались в кают-компанию, переговорная труба с мостика голосом лейтенанта Кокорина доложила командиру: «Акустик подозревает подводную лодку. Эхопеленг изменяется влево».

— Боевая тревога! — приказал капитан-лейтенант и, буркнув «что за черт», поспешил наверх.

На палубе мчались по своим боевым постам матросы, раздавались команды старшин.

Словно невидимым прожектором, шаря под водой лучом ультразвука, акустик «нащупал» на дне «цель». Несмотря на то, что «цель» покоилась неподвижно на грунте, опытный акустик по металлическому тону эхопеленга заподозрил, что это не скала, не что-либо другое, а корабельный корпус. Когда командир поднялся на мостик, «БО» шел, имея «цель» слева на траверзе.

— Идти прежним курсом, держать «цель» в пеленге, — приказал Карев, скрываясь в рубке.

Не доверяя своей памяти, капитан-лейтенант быстро проверил в лоции: никаких затонувших судов в этой точке моря не было. Карев взбежал на мостик:

— Лево на борт! — и передернул ручки машинного телеграфа на «полный вперед». — Эхо?..

— Есть эхо! Пеленг — три-пять-два. Сближение, — отозвался акустик.

Затем последовал доклад:

— Пеленг — ноль. Сближение.

— Так держать! — приказал Карев рулевому.

Гребнистые всплески волн хлестали «БО» по

железным «скулам» и разлетались брызгами. Корабль шел полным ходом. С мостика лейтенант и майор наблюдали за командиром и людьми, привычно застывшими в боевой готовности на палубе.

— Товарищ капитан-лейтенант, корабль изменил курс? — спросил снизу акустик.

— Нет. А что?

— Эхопеленг изменяется вправо, ноль-один-ноль.

— Перейти в режим шумопеленгования!

— Есть!.. — Короткая пауза, и акустик доносит: — Отчетливо слышу шум винтов подводной лодки!

Лейтенант с майором переглянулись: каков молодец акустик! Но что это за лодка? Почему она вылезла из района учений? Ошибка молодого командира? Или враг?..

Карев поднес к губам микрофон, и по всему кораблю разнеслось: «Атака подводной лодки! Атака подводной лодки!»

До лодки двести пятьдесят метров. Командир нахмурился, стиснул кулаки. Резко повернулся, приказал:

— Малую серию глубинных бомб по первому поясу изготовить!

Майор Сушко никогда не вмешивался в действия командира на мостике, но на этот раз, наблюдая, как на корме у бомбосбрасывателей матросы вставляют взрыватели в черные блестящие цилиндры, взял Карева за руку:

— Вы действительно бомбить собираетесь?

— Нет, салютовать буду, — зло усмехнулся Карев.

Сушко забеспокоился:

— Иван Юрьевич, вы что? Ведь лодка же почти в районе учений…

— Вот это меня и тревожит.

— Я все понимаю, но нельзя же так! Надо немедленно запросить штаб флота, выяснить…

— Мне некогда выяснять, лодка сейчас нырнет на глубину, прижмется к обрыву Малых глубин и увильнет. Я обязан действовать, а не…

— Верно. Но ведь может же быть ошибка — всего каких-то полторы мили! Молодой командир — просчитался и выскочил из района… А мы погубим людей, корабль. Наших людей!

— Советский офицер не может ошибиться в курсе!

Майор взглянул на морщины, тяжело залегшие по углам рта и на переносье Карева, и отступил, приложив руку к фуражке.

Корабль настиг лодку как раз в тот момент, когда она подоспела к обрыву Малых глубин. Настала решающая минута: или — или. Лейтенант, майор и даже сигнальщик, затаив дыхание, впились взглядами в командира. Тот на миг зажмурился, потом решительно, с силой надавил кнопку. На корме взвыл ревун, вспыхнула синяя лампа.

— Бомбы — товсь!

— Первая!..

Смертоносные цилиндры сорвались в белопенную закипь за кормой. Из моря с ревом взметнулись столбы воды.

— Вторая!..

С гидроакустического поста доложили, что шум винтов прекратился, а эхопеленгационный контакт с лодкой потерян.

…На поверхности воды расплывалось большое пятно. С борта «БО» люди напряженно вглядывались в сине-зеленую зыбь, подернутую и сглаженную радужной пленкой соляра и масла. Пленку рябили пузырьки. Из-под воды вырвался большой пузырь воздуха, всплыли какие-то обломки, предметы.

Среди них было извлечено что-то блинчато-круглое и доставлено на борт командиру корабля. В руках Карева оказалась мокрая матросская бескозырка. Капитан-лейтенант посмотрел на ленточку: «Черноморский флот».

— Отбой боевой тревоги, — хрипло сказал Карев лейтенанту и, ссутулясь, ни на кого не глядя, ушел в офицерский отсек. За ним пошел замполит.

На палубе повисла тяжелая тишина.

— Своих накрыли… Эх! — с горькой досадой вздохнул кто-то из матросов.

6. ПОД ВОДОЙ

С воздуха капитан Петров не раз видел подводные лодки и даже атаковал и топил их еще во время войны. Относительно близко, с берега, тоже как-то рассматривал, но внутри никогда не бывал. Несмотря на все только что пережитое, он спускался внутрь лодки не без любопытства.