Страница 34 из 66
— Я говорю с вами от имени видных деятелей Учредительного собрания.
— Учредительное собрание? Разве оно еще существует?
— Видные деятели Учредительного собрания, по поручению которых я к нам прибыл, собираются в Поволжье, где сейчас особенно ощутимо наше влияние. Мы намерены объединить усилия всех антибольшевистских сил, чтобы успешно боротья с Советами.
— Отлично, — улыбнулся Хакимов. — Каковы же ваши планы?
— Планы разрабатываются. Суть же сводится к тому, что мы намереваемся покончить с большевизмом летом этого года.
— И какая роль в этом предприятии предназначена нам?
— Ваши «железные дружины»…
— Вот как? Вы уже осведомлены о них?
— Как видите… Так вот, вашим «железным дружинам» предстоит стать одной из ударных сил в борьбе с большевиками.
— Само собой. Но мы должны иметь гарантии.
— Какие?
— Вы должны поддержать идею создания суверенного татарского государства.
— Этот вопрос обсуждается.
— Я понимаю, что по этому вопросу могут возникнуть разногласия, — сказал Хакимов, поглаживая бороду и прикрыв глаза, чтобы не выдать своих чувств. — Однако хотелось бы знать, скажем, ваше личное мнение.
— Скажу откровенно, — ответил Сикорский. — Я кадровый офицер русской армии. Мой идеал — великая, единая, неделимая Россия. Но идеалы идеалами, а реальность реальностью. Российской империи больше нет. Потеряно многое… Короче говоря, если вы нам поможете, мы безоговорочно примем ваши условия о создании суверенного татарского государства.
— Приятно иметь дело с умным человеком, — улыбнулся Хакимов. — Могу ли я надеяться, что ваши коллеги разделяют ваше мнение по этому вопросу?
— Многие разделяют.
— Это люди влиятельные?
— О да! Особенно я надеюсь на уполномоченного по делам мусульман.
— Кто это?
— Вряд ли его имя вам что-нибудь скажет. Впрочем, тут нет секрета: его зовут Август Петрович Амбрустер.
Чтобы скрепить договор, Хакимов решил продемонстрировать Сикорскому одну из образцовых «железных дружин».
Наутро, усевшись в самую обыкновенную извозчичью пролетку, они отправились в мусульманские кварталы за реку Булак.
Командиры «образцовой дружины» еще с вечера были предупреждены о визите важного гостя. Они позаботились чтобы их боевые отряды имели воинственный и бравый вид. Солдаты были выстроены ровными шеренгами, как на параде. Все в ладных, хорошо подогнанных шинелях. На шапках зеленые полумесяцы. У командиров — зеленые нарукавные повязки с белыми полосками. У каждого солдата в руках винтовка, на боку сабля.
— Дружина, смирно! — раздалась команда.
Сикорскни и Хакимов вылезли из пролетки. Навстречу им, бодро чеканя шаг, двинулся молодой командир с тонкими щеголеватыми усиками. Отдав рапорт, он повел гостей вдоль шеренги замерших по стойке смирно солдат.
— Молодцы! Молодцы! — приговаривал Сикорский. — Настоящие мусульманские воины! С такими можно горы своротить…
Хакимов улыбался.
После смотра боевых отрядов прошли в штаб дружины, где собрались командиры.
— От имени патриотических сил России я приветствую вас, славные мусульманские воины! — торжественно произнес Сикорский. — Я уполномочен вести с вами переговоры о совместных выступлениях против Советов. Буду рад услышать, чем мы можем быть вам полезными.
— Людей у нас хватает, — сказал командир «образцовой дружины». — А вот с оружием плохо.
— Как — плохо? — удивился Сикорский. — У всех солдат винтовки самого последнего образца.
— Господин офицер, — возразил командир дружины. — Вы не хуже меня знаете, что в современной войне винтовка — это еще не все. Нужны гранаты, броневики. Нужна артиллерия.
— Подумаем, подумаем, — уклончиво ответил Сикорский.
— Скажите прямо, сможете вы нам помочь вооружением? — настаивал командир.
Снкорский почувствовал, что уклониться от ответа не удастся.
— Безусловно, господа! — решительно сказал он. — Обещаю вам, что в самом недалеком будущем у вас появятся и свои броневые отряды, и своя артиллерия.
Второй Всероссийский мусульманский военный съезд в Казани начал свою работу еще в начале января.
Большевики согласились участвовать в работе съезда, предполагая, что руководители Харби шуро трезво оценивают реальную расстановку сил в стране и на открытую провокацию не пойдут. Кроме того, они считали тактически правильным не бойкотировать деятельность Харби шуро, а дать националистам открытый бой с трибуны съезда. Губернский комитет партии и руководители губкома приняли решение послать на съезд своих представителей.
Большевистская фракция съезда выработала свою платформу и согласовала ее с губкомом. Обстановка была накалена до предела, и ораторам-большевикам приходилось нелегко.
Настоящую бурю вызвало выступление на съезде большевика Якуба Чанышева, представляющего совет военных комиссаров округа.
— Братья! — обратился он к солдатам, сидящим в зале. — Хочу, чтобы вы вспомнили, как офицеры и генералы Временного правительства гнали вас в наступление в июне прошлого года. Сколько было сказано красивых слов, сколько произнесено горячих речей! А что из этого вышло? Что получил от наступления трудовой народ? Слезы вдов и сирот, десятки тысяч погибших и изувеченных солдат. И все это лишь для того, чтобы фабриканты и помещики продолжали обогащаться. Вот я и спрашиваю вас: хотите вы, чтобы это повторилось снова? Если не хотите, подумайте, за кем вам идти. За теми, кто спит я видит, как бы им вашими руками задушить Советскую власть, или за большевиками, которые защищают интересы трудового народа!
— Долой! — зашумели в президиуме, где сидели руководители Харби шуро.
— Хватит пропаганды!
— Гнать с трибуны этого большевистского прихвостня!
— Вон отсюда русских шпионов!
Но в зале запротестовали:
— Пусть говорит!
— Просим!
— Требуем!
И Чанышев продолжал говорить:
— Партия большевиков дала крестьянам землю, солдатам и их семьям — мир, всем угнетенным пародам — свободу и независимость. Вот почему я призываю вас идти за большевиками!..
Выступления на съезде — это была лишь малая часть огромной разъяснительной работы, которую проводили в эти дни большевики. Члены большевистской фракции съезда выступали перед рабочими на митингах, объясняли им, в какую пропасть тащат их демагоги-националисты, готовые плясать под дудку мусульманской буржуазии.
Особенно успешно проходила разъяснительная работа среди рабочих Алафузовской фабрики. Собравшись на многолюдный митинг, рабочие-мусульмане, выслушав выступления представителей левой фракции Второго Всероссийского мусульманского военного съезда, единодушно вынесли резолюцию:
«Путь мусульманского военного съезда должен быть только один — путь революционного пролетариата. Никакого соглашательства ни с мусульманской, ни с русской буржуазией…»
Шейнкман сидел неподвижно, опершись локтями о стол и вцепивщись пальцами в свою густую черную шевелюру.
Со стороны его поза являла вид глубокого отчаяния. Но люди, привыкшие к повадкам Якова Семеновича, хорошо знали, что эта мрачная неподвижность свидетельствует лишь о напряженной работе мысли.
Положение в городе, однако, было такое, что впору было и впрямь прийти в отчаяние.
Но Шейнкман не отчаивался. Он размышлял.
Несмотря на то, что большинство рабочих-мусульман высказалось в поддержку Советов, в Казани было неспокойно. Город полнился слухами о предстоящем выступлении Харби шуро против Казанского Совдепа. Обыватели шушукались:
— Вот-вот начнется резня!
Шейнкман понимал, что кто-то умело подогревает и направляет молву. Необходимо принять чрезвычайные меры, чтобы пресечь всю гнусную провокационную болтовню. Но какие? Дать опровержение в газете? Смешно!
Вошел Олькеницкий.
— Яков Семеныч! Сейчас звонил Саид-Галиев. Он едет на митинг в Алафузовскии район. По пути заглянет к тебе. У него вроде какая-то идея…