Молнии

Совещание руководителей предприятий проходит в штаб-квартире могущественной корпорации «Дженерал электрик», приглашающей стороны. Здесь сошлись хозяева фирм, эксплуатирующих различные источники энергии (нефть, уголь, газ и древесину) и различные виды транспорта (железнодорожного и морского), а также владельцы разного рода недвижимости и коммуникаций — тех, что уже существуют, и тех, которые предстоит создать; председательствует, конечно, Томас Эдисон, который всех их и созвал. Как и предвидел Ангус Напье, очень скоро речь заходит о недавнем заявлении Грегора. При упоминании об этом деле брови присутствующих хмурятся тем сильнее, а голоса звучат тем пронзительней, что история со свободной энергией стала предметом сильнейших раздоров. Если некоторые боссы продолжают считать Грегора кем-то вроде образованного скомороха, а его так называемое открытие — полным блефом, то другие ссылаются на его неожиданный успех у руководства «Вестерн юнион» именно с тем, чтобы высказать опасения на его счет: этот тип уже не раз доказывал свою способность к изобретательству и получал вполне реальные результаты, а значит, и эта фантастическая, опасная идея бесплатной энергии вполне может найти себе применение. Воспользовавшись общей суматохой, Ангус Напье протискивается сквозь толпу к Томасу Эдисону.

Сначала Эдисон даже не удостаивает его взглядом, но Ангусу удается привлечь его внимание, а потом и заговорить с ним, правда, ввиду глухоты изобретателя Ангусу приходится по нескольку раз повторять одно и то же, но он остерегается повышать голос, чтобы не услышали другие, — одним словом, это непростая задача, гораздо более сложная, чем утренний выбор одежды в гардеробе. Наконец, ему удается заинтересовать Эдисона, тот наклоняется к Ангусу и дает утащить себя в самый укромный уголок конференц-зала. После коротких переговоров Эдисон произносит несколько слов, утонувших в общем гомоне, но как будто означающих согласие. Впрочем, согласие уклончивое, сопровождаемое отстраняющим жестом, который словно говорит: «Я тут ни при чем, поручаю это дело вам, а сам умываю руки». Затем он быстро удаляется. Однако Ангус явно удовлетворен этим жестом и этими словами; он отдает поклон спине Эдисона и, не видя больше причин задерживаться здесь, незаметно покидает высокое собрание, чтобы выйти на улицу и кликнуть кабриолет.

На корпоративном коктейле у Вестингауза царит совсем другая атмосфера. Тут о Грегоре почти не говорят, разве что бегло похвалят за его веский вклад в процветание фирмы, а в остальном дают ему полную свободу, пусть себе болтает сколько угодно. Гости радуются тому, что владеют все большим количеством электрических сетей, строят все больше крупных электростанций, успешно развивают новые технологии паровых турбин, а следовательно, в перспективе, добьются монополии на установку двигателей торговых, грузовых, пассажирских и прочих гигантских судов. Звучит тост за тостом; Ангус и здесь надолго не задерживается.

Настал час обеда, типичного обеда, какие нередко устраивают в частных домах или в ресторанах роскошных отелей в честь Грегора, почти всегда окруженного обществом звезд первой величины, которых регулярно меняют, — сегодня, например, это Марк Твен, — но главное, там присутствуют самые близкие друзья, его личная гвардия, ныне сведенная к одной-единственной паре, Аксельродам; к ним-то Ангус и направляет свои стопы. Полтора десятка гостей болтают между собой, хотя их взгляды устремлены на Грегора, который притягивает к себе всеобщее внимание, даром что его искусство нравиться весьма противоречиво: этот человек, то живой и блестящий, если не сказать пылкий, то угрюмый и нелюбезный, если не сказать резкий, то мрачный и таинственный, если не сказать непостижимый, умеет обаять всех без исключения и, хотя живет один, тем не менее очаровывает самых разных людей независимо от пола, и мужчин, и женщин.

Женщин здесь присутствует довольно много, и все они — как добродетельные супруги, так и вольные холостячки — находят Грегора весьма завидной добычей и ласкают его бархатными взглядами, сдержанными, но выжидательными, при этом взоры замужних так же призывны, как и незамужних, ну, может, чуть менее откровенны. Увы, все они обречены на фиаско: среди причуд характера Грегора значится и крайнее предубеждение к физическим контактам, коих он избегает не столько из соображений гигиены, сколько из страха: ничто не может сравниться с его боязнью волос, которые для него столь же ужасны, как для других — оголенные электрические провода. Кроме того, он сохранил жгучую ненависть к драгоценностям, чье побрякивание его раздражает, сверкание ослепляет, а стоимость угнетает. Особенно его пугают серьги, их крючки, вонзившиеся в живую плоть; хуже этого разве только жемчужины, которые своим устричным происхождением и молочно-серым цветом внушают ему беспредельное отвращение. Однако представительницы слабого пола ничего не понимают в этих изысканных чувствах и продолжают соблазнять его, соперничая в роскоши своих украшений, что значительно снижает их шансы на успех; в результате им приходится всякий раз уходить ни с чем, маскируя разочарование кокетливыми, но укоризненными взглядами и задорными, но жиденькими смешками.

И лишь одна женщина, Этель Аксельрод, действительно нравится Грегору: одетая с элегантной простотой (ее излюбленное чтение — «Harper’s Bazaar»[3]), почти не накрашенная, она никогда не носит никаких драгоценностей, кроме обручального кольца, что, к сожалению, как раз усложняет ситуацию, ибо дружеские чувства Грегора к прекрасному Норману не позволяют ему обмануть его доверие. Возможно, в других обстоятельствах он и рискнул бы соблазнить чужую жену, но только не этого мужа, ни в коем случае! И если он выступает в роли идеального мужчины, догадываясь, что выглядит так и в ее глазах, то сама Этель также неспособна помыслить, при таком муже, о…

Тем временем ее муж подходит к Марку Твену, чтобы обсудить с ним актуальные события нынешнего года, главным образом возмутившую его войну с Испанией[4]. Марк Твен призывает последовать примеру Уильяма Джеймса[5] и примкнуть к антиимпериалистической лиге, тогда как Норман мягко критикует слабость американской армии, ее санитария в плачевном состоянии: в бою полегли четыреста солдат, тогда как более пяти тысяч других умерли от желтой лихорадки, дизентерии и пищевых отравлений. Ангус пробует влезть в их разговор, конечно, с одной-единственной целью — сблизиться с четой Аксельродов, чтобы затем подобраться к Этель, но все тщетно: ее взгляд, подобно размагниченной стрелке компаса, упорно следует за Грегором.

Незамеченный, уничтоженный, едва скрывающий горечь поражения, Ангус встает из-за стола еще до конца обеда под каким-то удобным предлогом, который, впрочем, никого не интересует. Кликнув на улице очередной кабриолет, он приказывает доставить его в офис «Дженерал электрик», дабы продолжать там свою работу доносчика; тем временем Грегор, отказавшись, как всегда, от десерта, кофе и ликеров, отправляется, по своему обыкновению, в гордом одиночестве к себе в лабораторию.

16

Вторник, вторая половина дня. Вернувшись в лабораторию, Грегор, вместо того чтобы сразу взяться за работу, садится на стул; им овладела легкая меланхолия. Ох уж эти светские сборища! До чего же утомительно жить в своей скорлупе, не находя в себе сил выбраться наружу, созерцая окружающий мир из этой невидимой тюрьмы и зная, что можешь показать окружающему миру лишь свою внешнюю, кое-как прикрашенную с помощью зеркал личину! Внезапное ощущение пустоты, полное отсутствие всяческих желаний. И легкий приступ непонятной грусти.

Однако бездействие не свойственно Грегору, как неведома и скука; обычно его мозг слишком занят мыслительным процессом, идущим непрерывно, круглые сутки, несмотря ни на что, почти независимо от него самого. Его взгляд блуждает по лаборатории, рассеченной по вертикали массивным чугунным столбом, который пронизывает сверху донизу все этажи здания, поддерживая его наподобие позвоночника; и вот глаза Грегора останавливаются на этой опоре, пристально и долго изучая ее. Затем, охваченный внезапным порывом произвести опыт, он встает, роется в ящике с инструментами и, наконец, находит то, что искал, — маленький электромеханический генератор колебаний собственного изобретения размером с обычную карточную колоду, не больше.

3

Первый американский ежемесячный журнал мод, выходивший с 1867 г.

4

Испано-американская война 1898 года — первая империалистическая война за передел колониальных владений.

5

Уильям Джеймс (1842–1910) — американский философ и психолог.