Страница 3 из 32
Ладно, решил Рекс. Отправлю ту рабыню вместе с прочими к Горам. Жене в подарок. А кого родит рабыня, тот пускай станет подарком будущему сыну, который все же должен успеть народиться к возвращению своего отца…
Он повернул коня, чтобы поскакать вослед сыну, сказать о своем новом решении, пока тот и впрямь не утопил полонянку в Истре. Но, повернув коня, увидел такое… Ошеломленный, Рекс замер на миг, рванул себя в отчаянии за свисающий сивый ус и что есть духу помчался к возам, где спали у затухших костров его поляне. Успеть бы…
Закрывая собой половину окоема и неотвратимо приближаясь, разворачивалась тяжелая ромейская конница. Судя по всему, она только что перешла Истр выше по течению. На сей раз предстояла встреча не с пехотинцами из гарнизона — шла безупречным боевым строем неудержимая императорская конная гвардия, посланная на выручку. Сверкали под лучами взошедшего светила шеломы и панцири всадников, налобники и нагрудники коней, щиты и острия копий. Трепетали красные перья на шеломах и значки на копьях. Этих ничто не остановит, налетят и сомнут.
Уходить! Немедля уходить… Поздно, не успеть! Что же делать? Бросить полон и добычу? Воротиться ни с чем?
По всему левому берегу началась суматоха. Славины, анты, все метались в великом беспорядке, не слыша и не слушая вожаков. Кто дрался с соседом из-за добычи, кто ловил ошалелого коня. Проскакал тяжело храпящий конь под двумя всадниками — один вцепился в другого. Далеко ли так ускачут?..
Дружно, не теряя порядка, уходила на резвых конях многочисленная дружина бесстрашных россичей, обитающих на полдень от Полянских Гор, где в Днепр впадает речка Рось. Уходили, кое-как собравшись, дружины прочих антских и славинских племен — каждая своим путем, со своим вожаком, сама по себе. Не было единого войска — пропадала зря великая сила…
А ромейская конница неотвратимо приближалась.
Рекс — с помощью сына и своего брата Идара, бывалого вояки, — насилу пробудил и собрал полян. Согнали в кучу немногий полон. Угнанный скот удержать не сумели — быки, овцы, козы разбежались с ревом и блеяньем, усугубляя общую сумятицу. Челны спускать на воду не стали, так и оставили на прибрежном песке. Придется уходить верхоконно, степями.
— Уводите всех к Горам! — крикнул Рекс, обращаясь к Идару и Кию. — И полон уводите. Поторапливайтесь, еще можно успеть! А я задержу ромеев.
— Я с тобой…
— Ты опять?! Идар, уводи его! Скорее, не теряйте часу!
— Отец!..
— Делай, как велю!!!
Идар схватил рыжую кобылу племянника за узду, рванул — и оба поскакали рядом, увлекая за собой остальных.
Окруженные взбудораженными всадниками, торопились без дороги тряские возы, груженные небогатой поклажей и ранеными. На возах же угоняли полонянок с чадами, а мужской полон принуждали бежать своим ходом. Идар скакал последним, подгоняя замыкающих, то и дело оглядываясь.
Впереди их ждал знакомый, но нелегкий путь через ковыльную степь — до первых перелесков, за которыми — Днепр и Горы. И — еще в степи — не одна стычка с остатками бродячих гуннов, от которых отбивались, окружив полон и раненых уставленными впритык возами.
Позади, на берегу Истра, Полянский вожак Рекс, вместе с немногими старыми и верными дружинниками, принимал свой последний бой.
3
СХОДКА
Шумели ветры в пожелтевших и облетающих кронах вековых дубов и лип по краям свободной от деревьев Лысой горы. Где-то через яр с ручьем, за еще одной горой, невидимые и неслышные отсюда, шумели неизбывные воды Днепра. А здесь, на Майдане, под неусыпным надзором страшных личин вырезанных из дерева богов, шумели поляне. Множество мужей — представителей родов Полянских — собралось сюда на сходку.
На краю Майдана, под великим дубом с усохшей вершиной, восседали на покрытых иноземными коврами скамьях сивоусые старейшины. Поближе к ним расположились бывалые вожаки дружин, богатые гости, главари наибольших родов. В толпе, окруженной — для порядка — угрюмыми копейщиками, стояли с непокрытыми головами кметы старшей дружины, отцы семейств — ремесленники и смерды, пахари и пастухи с поля, бортники и дровосеки из леса, рыбаки и звероловы с обоих берегов Днепра, а также кузнецы, гончары и кожемяки с раскинувшегося меж рекой и кручами Подола. В разных местах — под дубом и в толпе — белели бороды волхвов-кудесников, горели неистовым огнем их глаза. От каждого рода, от каждой семьи прибыли сюда старшие, а у кого почему-либо семьи своей не было, тот мог явиться на сходку, если побывал хотя бы в одном походе. Поодаль, где позволяло место, толпились любопытные жены и девы, им здесь слова не давали, разве по особому запросу, но и не прогоняли, пускай себе глядят и слушают.
Среди множества антских племен, занимавших тогда равнины Восточной Европы, поляне имели землю наименьшую, но силу наибольшую. Ибо владели Горами над Днепром, где земля — щедрейшая, будь то лесс на высотах или чернозем в долинах; где ясных дней в году — в самый раз, ни лишнего дождя, ни засухи; где ни один иноземный гость мимо не пройдет и ни один иноземный недруг своего не достигнет. На Подоле под высотами находился погост — так называлось в ту пору торговое место, куда сходились со своими товарами гости со всех сторон: с полуночи и с полудня, с восхода и заката. Сюда же приходили торговать и поляне. А ежели кто-либо стремился навсегда уйти от суровых лесных зим вниз по Днепру, подальше, к теплу и плодородным землям степей и берегов Понта Евксинского, то ему также не миновать было Гор и уплаты мыта за прохождение мимо. Во множестве пещер на Горах и в начинавшихся как раз отсюда дремучих лесах можно было надежно упрятать собранные впрок сокровища. Нет, что и говорить, лучшего места, чем Горы над Днепром, не найти. Вот почему кто волей, а кто и неволей с силой полянской принужден был считаться. И когда собирались охочие дружины антских племен, нередко — в сговоре с живущими на закатной стороне братьями своими славинами, чтобы потормошить богатые ромейские земли, на которых в незапамятное время и те и другие обитали, но были вытеснены оттуда древними римлянами, — то в таких походах именно Полянские вожаки, все чаще называемые князьями, вели за собой решающую силу, приводили наибольший полон, пригоняли наилучших коней и скот, добывали больше золота, серебра, ценных каменьев и всяческого оружия.
Так и на сей раз — воротилась дружина полянская из похода не с пустыми руками, но и не сказать, чтобы с великой добычей. А главное — без вожака: оставили его кости на дальних берегах Истра непогребенными. Да и не его одного…
Остатки дружины с невеликим полоном и малой добычей привели к родным Горам брат павшего вожака Идар и юный Кий — теперь уже не единственный сын: жена Рекса только на днях родила мальчика — назвали Щеком. Жаль, не довелось отцу полюбоваться своим беззубым крикуном…
Вот и собрали старейшины сходку, чтобы решить судьбу тех, кто, хотя вожака не сберег, все же не дал пропасть дружине в чужой стороне, привел оставшихся к Горам с каким ни есть полоном, с какой ни есть добычей.
Перед сходкой старейшины долго приносили жертвы богам: тут же при Майдане было капище — выложенный камнем круг, над которым высились деревянные боги. Кололи быков и баранов, резали петухов. Поляне терпеливо ждали, когда кончится жертвоприношение и начнется сходка.
День был ясный, но не жаркий, позади остался страдный вересень, еще не близко было до Коляды — веселого снежного праздника. Потому многие поверх светлых домотканых сорочек, расшитых черно-красными и желто-синими узорами, накинули одежду потеплее, большею частью из овчины. Все рослые, плечистые, чубы и кудри, усы и бороды — у кого темные, у кого светлые, чаще — русые разных оттенков, а у иных и вовсе побелевшие. Глаза тоже всякие, немало серых и карих, встречаются и лазоревые, но все сурово-усмешливые, однако не злые. Когда племя знает свою силу, в нем хотя случаются гнев и ярость, но злобы не бывает. А гнев и злоба — не одно и то же. Бывает злой гнев, но бывает ведь и гневное добро…