Клыки на погонах

"Это же надо было потерять такой хороший ножик? — корила девушка себя. — Тем клинком за минуту с веревками справилась бы! И потом ка-ак дала бы! Еще хуже, чем тому несостоявшемуся насильнику".

Представив себя немыслимо воинственной девушкой, Мэлами забыла, что связана. От задора она даже попыталась взвизгнуть. Но вовремя вспомнила, что пока еще находится в плену. Успешно подавив в себе победоносный клич, принцесса подумала, что разборка с вождем варваров научила ее быть немножко более сдержанной. Примерно о том же думала старуха.

Мэлами ох как хотелось подняться и крепко стиснуть рукоять меча. Расписывать сложнейшие фехтовальные фигуры. Вспороть чей-нибудь живот и полоснуть кому-нибудь по горлу. Запах чужой крови будоражил ноздри, плясал в воображении.

Она чувствовала глухую ярость — разодрала бы всех варваров по одному. Сознание рисовало ей картины, одна красочней другой. Вот она вскакивает, прокрутившись в изящном сальто, трижды через голову. Коротким движением выхватывает из ножен любимый меч, даром что он валяется где-то на дне мешка какого-то варвара. Выписывает хрестоматийно правильные и невероятно зрелищные восьмерки и фехтовальные узлы. Топоры симиминийцев ломаются под грозными ударами молодой воительницы. А вместе с оружием ломаются руки, ноги и носы. Варвары падают на колени, молят о пощаде. Но Мэлами глуха к мольбам завоевателей. Пробиваются черепа, кровь хлещет настолько высокими струями, что они выплескиваются выше крон деревьев. Уцелевшие враги ползут, цепляясь за жухлую траву исковерканными пальцами, упираясь разбитыми коленями. Следом за ними тянутся длинные щупальца окровавленных внутренностей. Но невероятно-сногсшибательная-и-обольстительно-непобедимая красавица настигает супостатов. И незнающий поражения клинок прорубает шейные позвонки…

— Плохо, что ты его убила, — сообщила Прудди.

— Шего? — принцесса с сожалением спустилась из грез на землю.

Горько вздохнув, девушка продолжила тереть ножом веревку.

— Незачем тебе грех на душу брать, — поучительно объяснила фрейлина. — Молода ты еще Каменных Богов гневить.

— Плевала я на богов.

Словно разозлившись на слова принцессы, небо треснуло еще одной молнией.

— Не надо плевать, — пожурила подопечную Прудди. — Печалься, что руки кровью обагрила. Не к лицу подобные деяния молодой особе из королевского рода. К тому же потом будут последствия…

— Нишего, как умрет батюшка — буду править. А там пойду в поход и всех варваров поубиваю. Вот уш кровушки попробую…

Налетел холодный ветер, бросил принцессе в лицо горстью мелких капелек дождя. Болотная вонь отступила, сменившись влажной свежестью.

Лесные великаны заколебались, приветственно кивая грозе. Грядет буря. Деревья, что слабее держатся корнями за землю, умрут. Остальным больше места останется. Вечная смена старого новым, опытного — молодым. Именно так с грустью подумала Прудди.

"Чудовище! Где в этой девочке любовь? — ужаснулась она. — Настолько спокойно говорит о смерти отца. Нет, я понимаю, что все мы умрем рано или поздно… Но так относится к родителю?"

Мэлами тем временем, наконец, освободила ноги. Поднялась, пьяно покачиваясь — чувствовала себя отвратительно. Она слышала, что если долгое время находиться без движения, то можно серьезно заболеть или даже умереть. Но только сейчас поняла насколько это утверждение правдиво. Девушке казалось, что под кожей у нее не течет кровь, а разливается горячая бесчувственность. В пятки словно забили по раскаленному гвоздю. Колени дрожали и все время норовили согнуться. Кроме того ее трясло от слабости и холода. Шутка ли — пролежать столько на мокрой земле в одном только платье.

Не выдержав, принцесса хлопнулась на то же место, откуда только что встала. Затем все же нашла в себе силы и, облокотившись на тонкую сосенку, снова поднялась. Резать веревки стоя оказалось намного проще. Но сперва…

Мэлами не удержалась и вновь приблизилась к мертвому Туйку-Туйку.

— На тебе! — взвизгнула она и пнула остывающее тело.

Только сейчас до нее дошло, что несколько минут назад могло случиться непоправимое. Запоздалая истерика сотрясла ее озябшую грудь. Откуда-то из живота поднялись сдавленные рыдания. Захотелось вцепиться себе в волосы и закричать изо всех сил. Уже не воинственно, а в отчаянии. Слезы таки полились из глаз, и принцесса отвернулась, чтобы не увидела Прудди. Но девушка не зарыдала. Проглотила колючий комок, несколько раз глубоко вздохнула. Затем слегка наклонилась над Туйком и выплюнула что-то ему на окровавленную грудь.

— Вот. Можешь забрать с собой в могилу.

Мертвый варвар, понятное дело, не смог ей ответить.

— Неушели ты думал, што я смогу проглотить твою дрянную серешку? — спросила принцесса. Она говорила очень медленно — чтобы предательский груз рыданий не вырвался нечаянно из легких. — Я ее за щекой держала.

Когда-то Мэлами читала в одной книге, что некий узник спасся из тюрьмы, перепилив железную решетку подобной серьгой. То, что принадлежавшая Туйку безделушка была полностью круглой и без какой-либо режущей кромки, девушку не интересовало. Кроме того чихать она хотела на то, что книга о побеге относилась к новоизобретенному в Преогаре жанру литературы. А именно — к фантастике.

Серьга не пригодилась. Но принцесса была твердо уверена, что нашла бы выход из сложившейся ситуации даже в том случае, если бы не появилась оперативница.

"Я ведь по любому выиграю. В любом случае, — думала девушка".

На то она и подросток, чтобы допускать подобные мысли. Кроме того каждый человек имеет немного наивности. Что и говорить о молоденькой принцессе, кому еще и двадцати не стукнуло.

Клинна медленно передвигалась от дерева к дереву. Впереди высилась широкоплечая фигура дежурившего симиминийца. Взгляд оперативницы то и дело цеплялся за редкие металлические всполохи, когда варвар двигался и отблески небольшого костра плясали по его топору. Еще четверо воинов, среди которых находился и вождь, полукругом лежали около огня.

Симиминийцы, как и многие дикие племена, населяющие это Отражение, еще не додумались до спальных мешков. На сооружение временного жилища или хотя бы палатки, у них не имелось времени. Потому все мужчины просто лежали на земле, подстелив под себя срубленные сосновые и ольховые ветки. Накрылись они по-простому — краешками плащей. Их бочкообразные груди и животы высоко вздымались под плотной тканью. Раздавался крепкий храп.

Каждый спал с какой-то своей особенностью. Следопыт свернулся калачиком — сразу видно бывалого человека. Чем меньше площадь тела, тем меньше теряется тепло. Баблу-Булл сладко причмокивал во сне, словно кушал что-то донельзя вкусное.

"Небось ему снится, что исследует местность, — подумала Клинна. Перед глазами по-прежнему стояла сцена с дегустацией медвежьих нечистот. — Вот же интересный человек".

Один из симиминийцев раскинулся на животе, изредка ерзая бедрами. Со стороны любой бы догадался, что бедняге срочно требуется женское внимание. Другой варвар не спал. Он только что проснулся и, немного подумав, грохнул первого по груди кулаком.

— М-н-н-н-мы… — промычал ушибленный, жадно вдыхая воздух.

— Не шурши там, бабник! — прикрикнул на него второй. — Вскоре доберемся до сотни Кутлу-Катла. А там уже и Киринти недалеко. Будут тебе девки.

— Му-н-м-н-на… — последовал ответ.

Словно ничего не заметив и не ощутив удара, ушибленный симиминиец повернулся набок и захрапел.

Айфос-Фук беспечно развалился на спине. Он храпел довольно тихо. Но как храпел! Открыл почти до отказа рот, с уголка губ свисала тоненькая паутинка слюны. Приложил правый кулак к левому уху, защищая щеку от нападений вездесущих комаров. И занимался настоящим искусством. По-другому этот храп у Клинны язык не повернулся бы назвать.

— И-и-и-и-и-пи-пи-пи-пи-пи, — невероятно тонким голосочком заявлял Айфос-Фук, вдыхая воздух. Тоньше смогла бы только мелкая полевая мышь.