Котт в сапогах

– Но… мой капитан… – первой решилась высказаться Иголка. – Вы как себя чувствуете? Я понимаю, нам всем пришлось тяжело в этом марш‑броске, а командиру всегда тяжелее приходится из‑за груза ответственности. Может быть, ну его, этот Думмкопф? Мы прекрасно отдохнем и где‑нибудь на поляне в лесу. И еду найдем обязательно…

– Да чего ее искать? Вот же этого, с клювом – съесть можно!

– Я бы попросил впредь избавить меня от подобных инсинуаций! Особенно от подобного люмпенизированного существа!

– Ничего я не люмпень… люмпрен… изирован! Я если мяса поем, еще ого‑го как могу!

– Где ты только такое чучело подобрал? Впрочем, similia similibus curantur!

– Ты чего обзываешься?! Капитан, чего он обзывается?!

– Вот тупица! С кем я вынужден общаться?!

– Спокойно! Тихо! Он не обзывал тебя, просто сказал на латыни «Подобное излечивается подобным». Видимо, ты хотел сказать trahit, а не curantur?

– Что хотел, то и сказал! – надулся петух.

– Так я не понял – можно его съесть?

– Вообще‑то я вижу в идее капитана рациональное зерно! – Петух опасливо перебрался на спину Иголки. – Кое‑кто скажет – это безумие! Да, отвечу я, но в этом безумии спасение для нас!

– Эк закудахтал, – сердито проворчал пес. – А я вот все равно считаю, что лучше съесть этого крикуна и идти дальше. Да и не умею я эти трюки выделывать.

– Никто не умеет. Среди нас нет цирковых артистов. – Я не стал упоминать о своем печальном опыте в цирке Сароза. – Но ничего невозможного от нас и не требуется. Несколько самых простых трюков. Вот смотри – я могу делать так… вот так… и вот так…

Я несколько раз перекувырнулся через голову, подпрыгнул; сделал в воздухе сальто и прошелся на передних лапах.

– Ничего сложного в этом нет. А зеваки будут в восторге – им покажется, что это чудеса дрессировки. Ну попробуй!

На самом деле все оказалось не так просто, и я промучился со своим «цирком» почти до вечера. Сами трюки действительно были несложными, но очень важна была организация представления – в определенный момент мне необходимо было незаметно исчезнуть, но так, чтобы представление продолжалось. Наконец добившись более‑менее удовлетворительного результата, я оставил спутников упражняться, а сам поспешил в город.

Как и следовало ожидать, стражники не обратили внимания на кота, прошмыгнувшего в ворота. Я не стал забираться далеко в город и искать центральную площадь – солнце уже клонилось к горизонту и надо было спешить. Выбрав первую же многолюдную улицу, я повторил свой коронный номер – прошелся сначала на задних, а потом – на передних лапах. Прохожие стали оглядываться. Я сделал несколько кульбитов, станцевал некий импровизированный танец, опять покувыркался. Вокруг начала собираться толпа праздных гуляк. Этого‑то мне и было нужно. Продолжая пританцовывать, я направился к воротам. Толпа последовала за мной. Надо было видеть лица стражников, когда мимо них строевым шагом промаршировал огромный черный кот, за которым следовала толпа горожан. Судя по тому, как истово они крестились, не иначе решили – зачарованных горожан уводит из города злой колдун.

Так мы добрались до облюбованных мною кустов. Я подскочил к своей «труппе» и рявкнул:

– Ну давайте‑ка зажжем!

И мы зажгли. Конечно, с точки зрения опытных циркачей наше выступление было нелепым и плохо поставленным. По сути, мы просто прыгали, кувыркались и кривлялись кто во что горазд. Что‑то получалось, что‑то – не очень, ведь у моих спутников не было никакого опыта. Но собравшаяся публика была не особо требовательна и принимала нас очень хорошо. Иголка снискала восхищение, демонстрируя банальные кавалеристские приемы – парадный шаг, «свечки», отбивы ногами и поклоны. У пса толком ничего не получалось, он постоянно падал, путался в лапах, но благодаря жалкой внешности эти его эскапады воспринимались зрителями как шутовство и ему хлопали не меньше, чем Иголке или мне. Петух, хоть и не прекращал ворчать и издеваться над интеллектуальным уровнем людей, честно отрабатывал свой хлеб – танцевал, ездил на Иголке, псе и мне, изображал пьяного. Заметив, что артисты мои начинают выдыхаться, я незаметно ускользнул за куст и быстро нацепил на себя одежду. Надвинув на глаза шляпу, я вышел в круг и отвесил глубокий поклон толпе.

– Щедрые господа, добрые дамы! – невольно подражая Огюсту, произнес я, – Я рад, что выступление моей маленькой труппы доставило вам немного веселья. А теперь – прошу вас – выразите свою благодарность в виде небольших денежных пожертвований. Аплодисменты греют артистам душу, но им иногда хочется кушать! Не жмитесь, синьоры и синьориты, ваша щедрость не будет забыта!

Не скажу, что на меня обрушился золотой дождь – ни одного золотого, естественно, нам не перепало, но в приличной кучке меди поблескивало и несколько серебряных монеток.

– Ваша щедрость не знает границ! Благодарю вас, синьор! Благодарю, синьорита! Я люблю Думмкопф!

Когда зрители убедились, что ничего интересного больше не произойдет, и вернулись в город, я пересчитал выручку и обнял сначала Иголку, потом пса (петух от объятий уклонился).

– Спасибо, друзья! Все получилось! Все даже лучше, чем я ожидал! Теперь – в город, пока ворота на ночь не закрыли! Нас ждет пир!

Я выбрал небольшой, но вполне приличный трактир на окраине города. Хозяин его уже был наслышан о нашем выступлении и к появлению карлика в сопровождении лошади, собаки и петуха отнесся философски – и не таких чудаков видал. Даже когда я заявил, что пес и петух будут ночевать со мной в комнате, он не удивился, лишь поинтересовался, не хочу ли я и лошадь прихватить. Причем мне показалось, что он не шутил. Но Иголку я все‑таки поставил в конюшне – убедившись, что овса ей насыпали вволю.

Настоящего пира, конечно, не получилось – не заработали мы на пир. Но простой сытной еды было вволю – я все‑таки утер нос скептику‑псу, он не смог съесть все, хотя и честно старался. Я помогал ему в этом как мог, но усталость вскоре победила и мы повалились спать прямо на полу…

Оглушительное «Ку‑ка‑реку‑у‑у!» буквально взорвало мой мозг. Я застонал, перекатился на живот и выплюнул огрызок колбасы.

– Надо было его вчера все‑таки сожрать, – пробормотал пес, закрывая лапами голову. – Вот ведь паразит, не спится ему…

– Сони! – презрительно процедил петух. – Потому у вас такой убогий интеллект, что спите много!

– А кто вчера завалился спать, едва мы порог переступили? – возмутился пес. – Даже кашу свою не доклевал.

– У меня слабый организм, нуждающийся в хорошем сне и обильной еде. А интеллекту моему, после того как я связался с вашей безумной компанией, уже ничто повредить не сможет.

– Ладно, хватит ругаться. – Я закончил умываться и с отвращением посмотрел на человеческую одежду. – Раз уж проснулись, нечего зря время терять.

– Эй, ты о чем это? Куда спешить? Выступать лучше вечером – утром нам такую толпу не собрать. Хотя… можно разок утром и потом еще вечером. Но всяко не в такую рань!

– Ах, да… ты же не знаешь.

– Чего не знаю?

– Мы уходим. Мне нужно как можно скорее попасть в Куаферштадт. Вернее, мне нужно в Бублинг, но туда я уже точно не успеваю. Так что хотя бы добраться до Пусия Первого и уговорить его связаться с Хилобоком. Должен же у него быть какой‑то способ срочной связи – почтовые голуби, придворный маг или хотя бы гонцы. Вчера мы хорошо выступили, но задерживаться нельзя.

– Так это… выступать сегодня не будем? – растерянно спросил пес. – А когда будем?

– Так, – вздохнул я, – слушай внимательно. Мы покидаем город немедленно. Понимаешь?

– Да, да! – завилял хвостом пес.

– Я тоже рад, что ты это понимаешь. Останавливаться мы будем только при крайней необходимости. Понимаешь?

– Понимаю… – уже с меньшим энтузиазмом подтвердил пес.

– Тебе лучше остаться в городе. Ты не сможешь бежать наравне с Иголкой.

– Вы хотите меня бросить? – заскулил пес. – И вы тоже! Я никому не нужен!

– Прекрати. – Я закончил одеваться, сунул лапы в сапоги, надвинул на лоб шляпу. – Ну прекрати же… Черт! Никто тебя не хочет бросать, но ты пойми…