Страница 52 из 81
Такси в этих местах не практиковались. Что касается хичкайкерства, поездок «стопом», это тоже было уже из области истории. Богобоязненные жители Дилона очень редко останавливались на трассе, видя человека с оттопыренным большим пальцем, «стопщика», хичхайкера. Это Алексей тоже в свое время выяснил у Дуайта. Тогда он усмехался про себя, какие же эти провинциальные американцы боязливые, закрытые, опасающиеся незнакомых людей и с предубеждением относящиеся к пешеходам, бредущим вдоль хайвэя. Правда, в девяностые таких пешеходов стало крайне мало. Времена разгуливающих пешком и на попутных машинах хиппи отошли в прошлое, теперь этим занимались лишь по старой памяти, чтобы тряхнуть своим бурным прошлым, постаревшие дети-цветы или же полукриминальные бродяги.
— Давай-ка отойдем с дороги, — сказала Лариса. — Чего нам тут отсвечивать. Так, а что там ты начал про полицию?
— Дуайт видел наши деньги. Сейчас раззвонит по всему городу. И начал он, судя по всему, с Сэма. С полиции, то есть.
— Да-а, приплыли. Слушай, без машины нам крышка. В две минуты нас тут найдут. Некуда прятаться. Я никогда не любила эти вот американские городки, не скроешься здесь, как ни вертись. Обложат и схватят. Машина нужна, Леша. Если мы попадем в полицию — все, на всю жизнь будет морока. Может, и не посадят, но… Да что говорить, сваливать надо.
Алексей кивал, смотря поверх ее головы. Как он и думал, на шоссе снова показался «трэк» Сэма. На этот раз он развернулся и двинулся в их сторону. Вряд ли Сэм и Дуайт, который находился в кабине — в этом Алексей был уверен полностью, — видели их, но стоит им проехать еще чуть-чуть, и они встретятся.
Глава 7
Если бы Антону Игнатьеву сказали, что он ведет какую-то свою игру, он бы не то что удивился, но постарался объяснить гипотетическому собеседнику, что тот путается в терминах. Никакой своей игры не было — партия, начата не им и не им, видимо, когда-нибудь будет завершена, пошла не по правилам, и Антон просто пытался ее как-то упорядочить и придать ей более конкретный вид. Действительно, если уж менять правила, то хотя бы договариваться с игроками противоположной стороны, а иначе даже продолжать неинтересно. Он давно наблюдал за Мясницким, благо по роду своей работы телохранителя-консультанта был в курсе почти всех важных дел фирмы. Важных. Были и другие — те, о которых заявляла вывеска при входе в офис: «Компьютеры». Барон, как почему-то окрестил Игнатьева Мясницкий, знал, что зря Сергей Львович не использует возможности своего легального бизнеса на полную мощность, а сосредоточивает силы полностью на теневом обороте — алкоголе, наркотиках, оружии. На явном, так сказать, криминале. Компьютеры могли давать вполне приличный и гарантированный доход. Барон знал множество нищих хакеров, готовых работать за самое скромное вознаграждение, лишь бы им предоставили «крышу» и, что необходимо для грамотного и сравнительно безопасного взлома компьютерных сетей, снимали бы офисы, предоставляли нужное оборудование.
Мясницкого это не интересовало. Тянуло его на грязную работу, как-то патологически он тяготел к ней, — видимо, еще со своих русских операций привык Сергей Львович к тому, что бизнес не делается в белых перчатках. Но самое неприятное было в этом то, что Мясницкий, в силу возраста и дикого везения, которое хранило его от провалов, расслаблялся год от года все сильнее, наглел, подставлял партнеров, обманывал своих же работников, не гнушался откровенного воровства. Не своими, конечно, руками, но какая разница: приказы, вернее, указания шли от него.
Игнатьева, так же как и Мишу Рахманинова, Мясницкий подобрал в трудную минуту, предложил приличный заработок: физические данные Антона и опыт работы следователем характеризовали его с самой положительной стороны для работы в качестве телохранителя с расширенными, так сказать, полномочиями. В случае начала военных действий, которые время от времени, в небольших, правда, масштабах, приходилось вести Мясницкому с конкурентами и обманутыми им группировками, Барон становился кем-то вроде коменданта гарнизона, патронируемого Сергеем Львовичем. Гарнизон был невелик: Мясницкий жадничал и не желал расширять штат сотрудников, поэтому каждому из них приходилось совмещать несколько профессий — от киллера до курьера. Это вело, по понятиям Антона, к общему разложению и потере квалификации, но переубедить шефа не было никакой возможности. В последние годы он совсем зарвался, стал работать в основном на себя, совершенно прекратил вкладывать деньги в развитие предприятия. А это, как знал Антон из опыта предыдущей работы, в криминальных структурах последнее дело. Обычно за подобного образа действиями главаря следует смена власти в банде, как ее ни называют — группировкой, синдикатом или акционерным обществом. Рано или поздно, но подчиненные понимают, что шеф зарвался, потерял контакты и необходимый авторитет, и в лучшем случае смещают его с должности. Способы смещения просты и стары как мир — от «подставы» до физического устранения. Последнее, как правило, проще, быстрее и обходится дешевле.
Но, как известно, лес рубят — щепки летят. Игнатьев понимал, что при возможных разборках первой такой полетевшей щепкой будет он, поскольку лично отвечает за безопасность шефа и с проблемой рубки столкнется в первую очередь. Поэтому он и повел свое тайное расследование состояния дел фирмы Мясницкого потихоньку, незаметно, входил в контакты с партнерами Сергея Львовича, изучал их, ведь именно с этой стороны нужно было ждать главного удара. В основном, как он быстро понял, никто из них не претендовал на захват власти, это были мелкие группки, которые устраивало нынешнее положение дел.
Но одна фигура стала больше и больше привлекать внимание Барона — сэр Джошуа. Особенно после того, как он помог Мясницкому наладить настоящую связь с русскими партнерами. Раньше это были разовые операции, и основной оборот фирмы зависел от внутриамериканских дел. Теперь же центр тяжести смещался буквально день за днем в сторону родины. Открывался новый, гигантский рынок, неосвоенный и бескрайний, которого хватит до конца дней уж точно, а на самом деле и внукам еще будет чем заняться на бескрайних эсэнгэвских просторах.
Но большие деньги, которые полились буквально потоком с перестроечной родины, сулили и большие проблемы, подразумевали большую ответственность. Размяк, размяк Сергей Львович в Штатах, забыл о том, как легко и просто решаются в России спорные дела. Забыл, что люди там бесстрашны и злы, запамятовал, что им нечего терять, кроме своих цепей…
Барон видел, как Мясницкий теряет нюх, утрачивает интерес к делам и все больше времени уделяет удовольствиям, в то время как Джошуа Бронски переключает связи Мясницкого на себя и все глубже запускает руки в руководство делами.
Барон вел дело с азартом. Он соскучился по своей работе, настоящей, которую любил, и расстался с ней только в силу того, что не мог больше жить в России. Неприятностями обернулась для него дружба с крупными авторитетами преступного мира. Игнатьев действительно дружил с несколькими людьми, имена которых являлись для граждан Питера едва ли не нарицательными, и ничего страшного в этом не видел. В конце концов, некоторые представители городской администрации, появлявшиеся еженедельно на телеэкранах, на деле были не менее опасны для общества, а может быть, и больше.
Неожиданно роль здоровяка-телохранителя помогла ему в новом занятии. Игнатьев вообще был малоразговорчив, а имидж бодигарда накладывал на его молчаливость печать туповатости; так и воспринимали его секретарши, программисты, с которыми он встречался в офисе, передавая им какие-то бумаги от шефа; при нем назывались коды, открывающие доступ к спрятанной Мясницким внутренней информации; невдомек было персоналу, что Игнатьев мог работать в Интернете так же легко, как садовод на своем участке. Все это, а также свободный доступ во многие комнаты офиса, для других закрытые, ускорило и облегчило расследование. Он, краснея, попросил нескольких молодых ребят научить его играть в «Дум». Они, посмеиваясь, усадили его за компьютер и начали читать краткий курс «для чайников». Барон же не посмеивался, а терпеливо внимал самодовольной болтовне служащих и несколько часов после этого даже убил на дурацкую игру. Зато с официального согласия шефа мог теперь в свободное время пользоваться аппаратурой фирмы. Дома у него тоже стояла отличная «персоналка», шеф знал об этом, но думал, что Барон использует ее лишь в качестве модной дорогой пишущей машинки. Это было очень далеко от истины.