Страница 68 из 84
“Живым не возьмут, а мертвым не дамся”,-- решил Стимар, пятясь и примеряясь к бою. Он догадался, что первый воин будет отвлекать его на на себя, а второй, тем временем, улучит миг ударить его по руке плоской стороной меча, чтобы выбить из его, Стимара, правой руки силу держать оружие, а вместо силы и меча вложить в руку боль.
-- Обрубайте с него все лишнее, кроме песта,-- велел сын князя Лучина, смеясь так, будто точил лезвие об камень.-- Пестом ему еще воду толочь.
-- Они тебе тоже братья? -- спросил Стимар Исет через мечи наступавших на него радимичей.
-- Как палые перья ветру,-- ответила Исет.
-- Будь по-твоему, княжич Лучинов,-- сказал Стимар раньше, чем созрел его новый замысел.-- Виру за старого Богита я взял, а две свои виры станут тяжелой ношей. Лишний груз для дальней дороги.
-- Стойте! -- велел брат Исет своим воинам.-- Чего ты хочешь, северец?
-- Чтобы ты сам встал у постели Перуном-богом и разрубил птицу,-- удивил его Стимар.-- Тогда я войду в твой род.
Мечи ослабли в руках радимичей и поникли вниз. Воины превратились из воинов в двух глупых баранов.
-- Мечом хочешь войти или как иначе? -- недоверчиво усмехнулся сын Лучинова князя.
Стимар же на полуденной стороне в ответ расщепил мечом теперь уж не половицу, а главную Лучинову дорогу, что вела из лесу к столу в княжеской горнице, и вытер с ладони оставшейся на ней пот убитого им радимича, таившегося в идоле.
-- Как теперь пожелает невеста, коли свадьба все еще идет обратным чином,-- сказал он.-- Слово твоего отца -- отпустить меня до заката.
Улыбка, словно искра по острому лезвию, пробежала по губам Лучинова куда скорее, чем тот подтвердил:
-- Слово отца верно.
Стимар подошел к ложу и завалился на него навзничь как ни в чем ни бывало. Он лег на свою, тронутую лишь чужой кровью половину брачной постели.
Как только он лег, так сразу услышал, как на пол упали две ромейских монеты и раскатились в разные сторон.
Он приподнялся и, посмотрев на Исет, увидел, что это из ее глаз выпала судьба, и она превратилась из вестника в обыкновенную смертную девушку, которая не пропадет, как мара, если перекреститься, и которую вправду можно будет вести под венец после того, как она сама станет крещеной.
-- Ты опять вступил в чужой след, княжич,-- со страхом проговорила Исет, и ее губы едва шевелились, отставая от слов; видно было, что душа ее осталась на месте и любит она северца так же сильно, как и раньше, когда пребывала в обличии зачарованного вестника.-- Брат убьет тебя, как только ты войдешь в род, чтобы ты больше не достался никому. Вятичи пришли за тобой.
-- Молчи, сестра! -- захрипел княжич Лучинов.-- Слово моего отца верно!
“Он отпустит мою душу до заката, то верно”,-- подумал Стимар, а вслух сказал:
-- Медлишь, Лучинов,-- сказал он.-- Одолеют вас вятичи еще до полудня -- и свадьба станет уже их, а не ваша.
Вывернулась Исет из-под руки брата, но не успела выскочить в дверь. Скорый Лучинов схватил ее за волосы.
“Посмотрим, княжич, кого ты скорее разрубишь -- утку или свою родную сестру”,-- подумал Стимар, начав для виду неторопливо распускать пояс.
-- Живо берите ее! -- велел Лучинов своим воинам.
Те вложили мечи в ножны, чего и дожидался Стимар, и крепко схватив невесту с двух сторон за белые руки, потянули к брачному ложу.
Тем временем, сам радимический княжич уже успел не только отодвинуть прочь рассеченного по темени и теперь ни на что не годного Перуна-бога, и встать на его место, но и успел он без труда отмахнуться мечом от двух вражеских стрел, пущенных в него с захваченной вежи. Стрелы только звякнули по углам и затихли.
-- Моя смерть не перегонит твою, северец Туров,-- гордо предупредил Лучинов Стимара.-- И не надейся.
Туров же, не тратя лишних слов, продолжал возиться с поясом.
-- Княжич, никогда не будет тебе пути за межи, как моей матери на том половецком жеребце,-- услышал он горький голос Исет.-- Отпускаешь ты свою дорогу, как пояс. Нет теперь в тебе воли, какую можно любить.
-- Крепче держите ее, а то вырвется,-- и предупредил Стимар радимичей.
Те послушались.
Увидел княжич над собой вместо неба глаза Исет. Не было в них теперь никаких ромейских монет, а упало из них прямо на губы Стимара две слезы вкуса еще не пролитой крови.
“Без крови и не обойдется”,-- вздохнул княжич Туров и, как только тень невесты покрыла его полностью с ног до головы, вывернулся он из-под нее с брачной постели на полуденную сторону и лягнул-ударил ногой прямо в срамное место подошедшего с той стороны радимича.
Воин оторвался от девушки, невольно выдохнул всю свою силу и клубком закатился под княжеский стол.
А княжич, живо прихватив меч из главной Лучиновой дороги, был уже в бегах.
Второй воин, оставив на ложе свою ношу, хотел было настичь Стимара в дверях и ринулся за ним, на ходу опорожняя свои ножны.
-- Руби! -- яростно крикнул вдогонку своему Лучинов.
У самой двери Стимар обманул радимича -- не прыгнул в проем от погони, а упал на колени и ткнулся в порог ничком. Меч пропел над ним и рассек поперек дверной косяк на целую ладонь глубже своей тени.
В тот же миг Стимар распрямился, выворачиваясь назад, и с размаху ударил радимича по лицу плоской стороной меча. Тот повалился навзничь со следом на лице, похожим на след тележного колеса.
Как раз хватило времени княжичу -- отступить на один шаг в проем двери, чтобы косяки оказались защитой от ударов сбоку.
А скорый Лучинов уже успел и вторую руку вооружить мечом воина, которого Стимар сразил подлым ударом, и уже набегал на северца, в бешенстве грозя перегрызть его двумя мечами, как собака перегрызает кость.
-- Будь проклят, Туров! -- хрипел он, роняя с губ не пену, а хлопья нескорого еще снега.-- Смерть твоя останется там же, где ложь! Не дальше моего порога!
“А твоя где, Лучинов?”-- не успел спросить радимича Стимар, как ему в правое ухо на лету шепнуло короткое лезвие: “Здесь!” -- и он только увидел рукоятку засапожного ножа, пробившего кадык Лучинова княжича.
-- Будь ты проклят...-- будто уже не сам Лучинов, а его кровь заклекотала в горле, а вместо имени врага у него изо рта уже выпала обоим под ноги багряная лента.
Лучинов попятился назад, словно пытаясь отстраниться от ножа, пронзившего ему горло и стал падать навзничь, прямо на постель. И упал он затылком на чрево своей сестры, поднимавшийся в то мгновение с брачного ложа на закадную сторону.
-- Что ж ты сделал, Брога! -- простонал Стимар, услышав у себя за спиной его радостное дыхание.
-- Спас тебе жизнь, побратим! -- ответил тот, гордясь тем, как сумел не только выбраться из затвора с помощью того самого засапожного ножа, что не догадались прибрать к рукам радимичи, но и укусить им насмерть двух сторожей.-- Теперь уведу тебя тайным путем. Не то, как уж повелось, княжич, снова угодишь из огня да в полымя.
-- Не могу один,-- покачал головой Стимар и двинулся к невесте.-- Брат твой сам смерть искал,-- сказал он ей и протянул руку.-- То его дорога. Ты пойдешь со мной.
-- Брось ее, княжич! -- закричал позади него Брога.-- То чары и блазно Лучиново! Пропадешь!
Он хватился своих оберегов и только со злостью плюнул на пол и раздавил плевок левой ногой.
Исет все еще держала в руках голову брата, как держат княжескую братину, ставя ее на праздничный стол. Он только подняла глаза на Стимара. Он увидел, что глаза ее сухи, и в тот же миг все слова, которые он хотел услышать от девушки, закапали уже не алой кровью, а прозрачными слезами с губ ее убитого брата.
Наконец Исет оставила брата и поднялась перед Стимаром. Вся ее белая, невестина рубаха от чрева до нижнего края подола была расписана-расшита не ее, не невестиной кровью и прорезана на палец чуть ниже лона. Нож Броги пробил горло радимичу насквозь.
-- Теперь не могу идти с тобой, пока на мне не заживет рана моего брата,-- тихо сказала она Стимару и, взяв его за левую руку, приложила ее к своему лону.-- Вот она.