Страница 173 из 207
Ни в коем случае нельзя забывать, что при этом в силу изменения производительных сил человеческого общества качественно меняется само понятие «конфликта». Несмотря на широкое распространение военных агрессий, исторически привычная военная форма становится лишь инструментом закрепления и формализации результатов разрешения противоречий (поэту военные конфликты все в большей степени приобретают характер полицейских операций с заранее очевидным исходом). Сами же эти противоречия разрешаются не в военных столкновениях, но в неявных, «бескровных» конфликтах, носящих характер в первую очередь информационных войн.
В результате этого изменения мир фактически остается без «встроенного гармонизатора». Ведь, хотя американцы и обладают безусловным лидерством в сфере разработки и опережающего применения оружия информационных войн, наработанные ими в прошлых исторических условиях и применяемые сегодня стратегии и принципы, не говоря уже о методах, делают принципиально невозможными использование этого оружия именно для гармонизации мирового развития и снятия избыточного пассионарного напряжения. Строго говоря, единственно доступная им в силу их исторического самоопределения стратегия «экспорта кризисов» оказывает на мировое развитие ровно противоположное, глубоко дестабилизирующее воздействие (см. параграф …).
Ситуацию усугубляет то, что выработка сегодняшних стратегий и принципов, не соответствующих ни объективно выполнявшейся американским обществом функции «глобального стабилизатора», ни их ответственности за развитие всего мира, естественным образом вытекающей из их доминирования, носила отнюдь не случайный характер, но была жестко обусловлена фундаментальными, глубинными, социообразующими чертами американского общества.
В результате оно оказалось в принципе не способно изменить наработанные стратегии и привести их в соответствие объективным потребностям начинающегося нового этапа человеческого развития. Более того: применение старых методов в новых условиях, для решения качественно новых проблем, как обычно, не только не способствует решению назревшей проблемы, но лишь усугубляет ситуацию.
Американцы остро чувствуют несоответствие возможностей своего общества встающим перед ним всемирно-историческим проблемам, но ничего не могут поделать с ним, так как его преодоление было бы равносильно для них добровольному отказу от национальной идентичности, национального характера.
Объективная функция мировой гармонизации, окончательно легшая на американское общество после его исторической победы над Советским Союзом, заключается в том, чтобы любыми средствами, в том числе военными (в новом понимании этого слова, то есть «конфликтными», включая применение информационного оружия) методами не допустить возникновения новой мощной пассионарной волны, угрожающей стабильности человечества.
Однако в отличие от российского американское общество в принципе не может вбирать мировые конфликты в себя и разрешать их внутри себя. Поэтому единственным способом выполнения ее объективной всемирно-исторической функции является для нее построение такого мира, в котором США будут последовательно и эффективно гасить всю «чужую», то есть проявляющуюся за их пределами или не соответствующую их интересам пассионарность. Таким образом, в условиях современного нестабильного человечества американское общество может существовать только как мировой жандарм.
Такое требование может звучать обидно для окружающих и даже для ее собственной интеллигенции, но оно носит объективно обусловленный характер. Принципиально важно, что, если бы современные США были бы в состоянии выполнять эту роль, человечество должно было бы чувствовать себя прекрасно: оно обладало бы вполне реальным шансом избежать хаоса, и давало бы этот шанс именно американское общество.
Однако на практике этого не происходит, ибо Соединенные Штаты, вполне логично провозгласив себя мировым жандармом, оказались в принципе не в состоянии осознать всю полноту обязанностей, накладываемых на них этой почетной функцией. В результате они роковым образом не справляются с нею и в настоящее время все ближе подходят к тому, чтобы невольно загнать в состояние хаоса не только себя, но и все человечество.
Это несоответствие текущего поведения взятым на себя обязательствам ярче всего появилась в разительном отличии поведения США от поведения России в то время, когда последняя выполняла схожие функции. В отличие от американского президента русский царь очень наивно, но, как правило, вполне искренне и с точки зрения интересов развития человечества как такового глубоко правильно осознавал себя не столько руководителем страны, сколько наместником бога на земле - и, соответственно, решал не столько национальную земную задачу (например, зарабатывания денег), сколько непременно божественную сверхзадачу обеспечения правильного миропорядка.
Именно поэтому русский царь принимал стратегические решения, как правило, отнюдь не на основании эгоистично понимаемых узконациональных и тем более династических интересов. Он бросал войска на подавление революций в глубоко безграничных ему Австро-Венгрии или Китае (в котором восстание «боксеров», строго говоря, было на руку России, так как было объективно направлено против ее конкурентов) совершенно не потому, что из Венгрии или Пекина нестабильность могла перекинуться непосредственно в Санкт-Петербург.
Главная причина была принципиально иной: возможное торжество бунтовщиков подрывало комфортную для российского монарха картину мира и оскорбляло его представления о божественном промысле, инструментом которого он мыслил себя и (как было показано выше, не вполне безосновательно) свою страну. Торжество бунтовщиков означало бы, что он, как царь, как выразитель божьей воли на земле, не справился с исполнением своей роли и оказался недостойным избравшего его бога.
Именно это очень глубокое, очень внутреннее и в конечном счете очень личностное чувство и направляло в очень большой степени всю политику Российской империи.
Именно по этой причине российские цари сплошь и рядом вполне последовательно действовали против, казалось бы, очевидных национальных интересов: они защищали отнюдь не их, а высшие интересы, интересы высшей справедливости в той форме, в которой они их понимали. В определенном смысле это были общечеловеческие, общецивилизационные интересы - отстаиваемые в эпоху, когда даже таких слов и понятий просто еще не существовало, и отстаиваемые весьма эффективно.
Именно в этом и заключается причина того самого последовательного пренебрежения узконациональными, эгоистическими, корыстными интересами, необъяснимость которого с точки зрения здравого смысла из поколения в поколение бесила революционеров, считавших, что царизм вследствие своей непроглядной глупости постоянно таскает для других каштаны из огня.
Однако такое поведение, как мы видели выше, вполне соответствовало всемирно-исторической миссии России, - хотя эта миссия и теряла свое значение по мере того, как потребности человечества менялись и у России появлялся преемник в лице США.
Удивительно, что у американцев понимания сути своей исторической миссии, несмотря на их успешность и тщательный анализ, так и не возникло, - вероятно, вследствие органически присущего им стратегического эгоизма. Пытаясь быть формальным наследником Российской империи, то есть мировым жандармом, они роковым образом упустили из виду фундаментальную особенность жандарма - его подразумеваемое бескорыстие.