Страница 167 из 207
В принципе отражение неструктурированной и непонятной «российской угрозы» может осуществляться двумя основными способами.
Первый очень активно и даже назойливо показывается американским кинематографом, так как целиком лежит в русле традиционной аналитической разведки. В самом деле, для своевременной и адекватной реакции на какое-либо событие реагирующая структура должна знать о нем раньше, чем оно произойдет.
Технически это в принципе возможно. Так, даже в настоящее время в кризисных ситуациях мирового значения корпорация RAND в каждый момент времени оценивает вероятность наступления или не наступления интересующих событий в течение следующего часа с вероятностью не ниже 85%.
Однако практика показывает, что тотальная разведка весьма быстро и неудержимо «соскальзывает» в тотальную контрразведку. Действительно, поскольку террористы и прочие носители опасностей могут нанести удар не только из России, но и предварительно проникнув на территорию США, - так сказать, изнутри, - тотальная аналитическая разведка неминуемо должна стать не только внешней, но и внутренней. Это означает, что своей деятельностью она объективно, по необходимости будет отрицать права человека не только в отдельных случаях за пределами США (к чему американцы научились относиться с пониманием), но и в массовом порядке на их собственной территории, лишив тем самым американское общество его стержня.
Проблема не в том, что американцы в принципе, идеологически и психологически не терпят «Большого брата» и тотального контроля, но в том, что формирование такого контроля разрушит сложившееся в сегодняшних США общество и преобразует его в совершенно иное. Именно это происходит сейчас в процессе отражения «распределенной» угрозы, исходящей от исламских террористов.
Проблема не в возможности протеста со стороны американского общества - слабость пацифистского движения в период подготовки агрессии в Ираке и эффективность прямых запретов пацифистской пропаганды достаточно наглядно показали его несамостоятельность и слабость. Проблема в том, что нет никаких гарантий, что новое американское общество, примирившееся со значительным ограничением личных свобод, сохранит качества, обусловившие превращение современных Соединенных Штатов в мирового лидера.
Вторым направлением отражения неструктурированной угрозы, исходящей от России, будет не ее прямое уничтожение, являющееся геноцидом, а применение к ее населению более мягких технологий социальной стерилизации.
Практика показала, что традиционные технологии формирования сознания (через Голливуд и музыку) применительно к нашему обществу не срабатывают. Недостаточно эффективны и технологии умиротворения через дотирование: население обнаруживает одновременный рост потребностей и недовольства, превышающий любые финансовые возможности внешних сил, а элита оказывается категорически неспособной к стабилизирующей деятельности, причем по мере роста перевариваемых финансовых средств угрожающе теряет вменяемость.
Применение технологий социальной стабилизации, основанных на массовом разрушении личности (например, при помощи широкого распространения наркотиков), также маловероятно, - как из-за того, что они являются скрытой формой рассмотренного выше геноцида, так и из-за недостаточной быстроты и при этом необратимости их воздействия.
Таким образом, наиболее вероятным выходом из положения явится применение информационного оружия или, как его иначе называют, «технологий бескровного воздействия». Их применение означает не войну и не мир, а некое пограничное, промежуточное состояние. Результатом их применения является не превентивное реагирование на ожидаемые события (как в рассмотренном случае с тотальной разведкой), а превентивное изменение реальности через изменение сознания воспринимающих и созидающих ее людей, более комплексное, масштабное и полное, чем при применении обычных современных технологий формирования сознания.
Однако необходимо понимать, что первый же пример подобного успешного изменения реальности создаст колоссальный соблазн применять соответствующие технологии внутри собственной страны - без риска и в несравненно более комфортных условиях, чем при их применении за пределами страны.
Подобное применение, в свою очередь, вызовет сильное противодействие этому внутри самих развитых стран и может привести к стремительной и неудержимой хаотизации их внутреннего развития.
Таким образом, лекарство от последствий сомализации России для развитых стран может оказаться страшнее болезни - и, соответственно, деградация российского общества объективно создаст для развитых стран угрозу аналогичных деструктивных процессов.
Вывод прост: развитые страны, при всем своем величии и всей нынешней слабости России, объективно заинтересованы в том, чтобы противодействовать не последствиям ее распада, но самому этому распаду. Несмотря на глобальную конкуренцию, перед лицом угрозы разрушения нашей страны они вне зависимости от своих желаний и пристрастий оказываются на стороне российского общества.
15.2. Невозможность однополярного мира
Идите все, идите на Урал! -
Мы уступаем место бою…
(А.Блок)
Подавляющая часть социологов, политологов, геополитиков и даже просто не очень внимательных читателей наших последних книг совершенно искренне полагает, что с распадом Советского Союза человечество вступило в совершенно новую эру - Pax(?) Americana - или, говоря по-советски, «однополярный мир». На этом базируются не только относительно новые учебные курсы и научные гипотезы - на этом строятся долговременные политические и, самое главное, экономические комбинации.
Таким образом, «однополярный мир» представляет собой гипотезу, ставшую, как это довольно часто бывает в общественных науках, практически общепринятой без сколь-нибудь серьезной проверки и легшей в результате этого в фундамент если и не мироустройства, то, во всяком случае, мировоззрения наиболее влиятельной, а возможно, и наибольшей части современного человечества.
С практической (понятно, что не с идеологической) точки зрения устойчивое формирование подобной мировой системы можно было бы только приветствовать. Ведь она не только кардинально упростила бы жизнь исследователям международных отношений, но и принесла бы всему человечеству спокойное стабильное развитие по единым и мало меняющимся правилам.
Обращаясь к новейшей российской истории, переход от многополярного к однополярному миру можно было бы сравнить с переходом после отставки Коржакова в ходе президентских выборов 1996 года от классической ельцинской «системы сдержек и противовесов», равновесие которой достигалось противостоянием двух основных групп, к чубайсовской «системе велосипедного пелетона», в которой находящегося вне формальной конкуренции лидера уравновешивает разнородная масса незначительных по отдельности и слабо связанных друг с другом второстепенных участников конкуренции (внутриполитической или международной - не так уж и важно).
Для современников период однополярного мира, скорее всего, был бы весьма благоприятным, - те, кто жил в наиболее приближенным к нашим представлениям о нем условиях, например, во внутренних областях Римской империи во II веке до н.э., наверняка считали свое время вторым «Золотым веком» в истории человечества, - примерно так же, как российские реформаторы до сих пор вполне искренне воспринимают в этом качестве 1997-1998 годы.