Страница 160 из 207
Однако это произошло только в начале 90-х годов. Во второй же половине 80-х даже самые крупные корпорации еще и не помышляли о самостоятельном освоении постсоциалистического пространства и тем более - СССР. Подобные программы зарождались и разрабатывались на уровне государств и были направлены не столько на обеспечение экономической экспансии (она, конечно, предполагалась, но лишь как инструмент достижения цели, а не как сама цель), сколько на оцивилизовывание соответствующих регионов.
В отношении нашей страны возникло два проекта такого рода (по ходу дела появился и третий, но его не успели даже начать осуществлять), которые потерпели крах уже к середине 90-х годов.
14.3.2. Европроект: модернизация России
Первый проект исходил из долгосрочных интересов европейских стран, в первую очередь Германии, руководство которых понимало, что советский социализм - это не только политический строй и система управления, но и воспроизводственная структура экономики, крайне инерционная, громоздкая, закрепляемая колоссальными централизованными инвестициями, целенаправленно осуществлявшимися на протяжении десятилетий.
Это означало, что политическая победа над коммунизмом - не более чем первый шаг на долгом пути избавления от него, на котором надо было в корне перестроить всю воспроизводственную структуру социалистической экономики, чтобы она соответствовала структуре развитых стран Европы.
Таким образом, целью проекта была глубокая европеизация постсоциалистического пространства, повышение его уровня развития и, в итоге, перенос границы европейской цивилизации далеко на Восток - до границ с китайской и исламской цивилизациями. Отражением этого действительно благородного и во многом бескорыстного стремления стали лозунги того времени - «общеевропейский дом» и даже «Европа от Дублина до Владивостока» (именно Владивостока, а не, скажем, Челябинска!)
В рамках этого проекта Европа успела осуществить колоссальные инвестиции, в основном в виде кредитов, став в итоге крупнейшим кредитором России. В отличие от последующих, эти кредиты расходовались достаточно рационально и легли в основу последней волны индустриализации СССР - так называемой «рыжковской модернизации». Она впервые за историю нашей страны начала, хотя и не очень продуманный и оставшийся незавершенным, разворот от приоритетного производства средств производства к производству потребительских товаров. Кроме того, именно она создала тот инвестиционный задел, тот запас мощностей и инфраструктуры, который затем разрушали и разворовывали на протяжении всей реформы - и за десятилетие интенсивной и весьма продуктивной работы так и не смогли разрушить и разворовать до конца.
Тем не менее западноевропейский проект оцивилизовывания постсоветского пространства, реализуясь (естественно, с некоторыми ошибками и исключениями) в странах Восточной Европы и Прибалтики, в отношении России потерпел полное фиаско.
Главная причина состояла в масштабах требуемых изменений. В самом деле: оказалось относительно легко вернуть на рельсы рыночного развития воспроизводственную структуру восточноевропейских экономик, социалистические преобразования в которых:
· проходили относительно недолго, так что люди еще помнили жизнь «при капитализме»;
· были относительно неглубокими (не было тотального обобществления, в частности, коллективизации, легально существовал малый бизнес, не было и массовой социалистической индустриализации, так что развитие промышленности во многом шло на основе имевшихся до победы социализма предприятий);
· не сопровождались массовым и длительным террором, то есть не были надежно закреплены в общественной психологии.
Оговоримся сразу: никто не хочет преуменьшить совершаемые усилия и тем более обидеть ни молодые демократии Восточной Европы, ни их терпеливых (иногда избыточно) западных партнеров. Когда мы говорим не более чем об «относительной» легкости их рыночной переориентации, мы говорим не столько о самой легкости этого предприятия, сколько о том, что оно оказалось возможным.
Даже развитие «восточных земель» объединенной Германии, населенных тем же народом, что и «западные земли», и обладавших наибольшим во всем «социалистическом лагере» уровнем развития, оказалось невероятно трудным и затратным. Перечислим лишь некоторые из общеизвестных и не преодоленных проблем:
отсутствие какого-либо видимого эффекта от колоссальных финансовых вливаний в Восточную Германию;
неконкурентоспособность экономики бывшей ГДР даже на внутригерманском рынке (из-за чего безработица в «новых землях» достигала местами 30% и даже 50%, разрыв в уровне жизни между бывшими ФРГ и ГДР не только не снизился, но даже усугубился, а бывшая ГДР неизменно голосует за проклятую ей еще 10 лет назад коммунистическую партию - бывшую СЕПГ, ныне Партию демократического социализма, и Западная Германия поощряет эту ориентацию, единственной реальной альтернативой которой служит самый откровенный и оголтелый нацизм);
резкое усиление в обоих частях Германии экстремистских - как коммунистических, так и неофашистских - настроений, а также социальной напряженности - достаточно указать, что в ходе приватизации на территории бывшей ГДР, сопровождавшейся изъятием предприятий у недобросовестных собственников, не выполнявших инвестиционные обязательства, трудовые коллективы доходили до того, что прекрывали автобаны;
культурное различие двух частей одного и того же народа, возникшее за жизнь менее чем двух поколений, из-за чего западногерманские специалисты осваивали «восточные земли» «вахтовым методом», как МВФ Россию, а нефтяники Заполярье, и бежали оттуда, несмотря на колоссальные доплаты.
Возвращение в Европу территории бывшей ГДР стало колоссальным испытанием не только для самой Германии, но и всей Европы. Так, стратегической причиной краха первой попытки введения общеевропейской валюты - ЭКЮ - в сентябре 1992 года стало именно отвлечение ресурсов «локомотива европейской интеграции» - Германии - на решение сугубо внутренних проблем, не позволившее ей эффективно противостоять атакам международных спекулянтов.
Такая цена могла быть заплачена третьей по экономической мощи страной мира за воссоединение. Но никто, включая Европу, не мог идти на такие трудности и издержки применительно к колоссальному и вполне чуждому СССР - особенно если учесть, что трудности приспособления воспроизводственной структуры советской экономики к рынку были несравнимо выше восточногерманских.
Так, стержнем давным-давно позабытой советской экономики был колоссальный ВПК, в котором, в частности, было занято более трех четвертей всех работников машиностроения и металлообработки. Неизбежное при европеизации СССР свертывание ВПК вынуждало инициаторов проекта создавать воспроизводственную структуру советской экономики практически заново.
Интеграция же этой экономики в европейскую делала необходимым по сути дела вторую индустриализацию. Воспроизводственную структуру надлежало менять столь же радикально и всеобъемлюще, как меняли ее в СССР на рубеже 20-х и 30-х годов - с той разницей, что масштабы изменений и их стоимость из-за более высокого уровня развития техники были несравнимо выше.
Кроме того, «рыжковская модернизация» была частичной, и колоссальные затраты на реиндустриализацию должны были быть дополнены еще и расходами на восстановление износа основных фондов (особенно в базовых и инфраструктурных отраслях, где он стал угрожающим уже на рубеже 80-х и 90-х) и предотвращение техногенных катастроф.