Радуга 2

Правильнее всего, конечно, было посмотреть, куда же подевался человек, угрожавший ему применением насилия, но Шура поступил иначе. Он, конечно, подошел к лежавшим на обочине железкам, осторожно выглянул из-за автобуса, но ничего подозрительного не увидел. Если внезапно исчезнувший водитель до сих пор молчал, то теперь он мог быть уже далеко — улетел на ковре-самолете. В противном случае он бы тут рядом и валялся, если бы внезапно и бессловесно помер. Впрочем, Шуру нисколько не занимала судьба неприятного ему субъекта. С глаз долой — из сердца вон.

Он поднял монтажку и ключ, отпер багаж, нашел среди прочих вещей свой боевой рюкзак и вышел на середину дороги. С машинных окон на него смотрели люди. Причем, как емупоказалось, с долей осуждения.

Идти можно было на все четыре стороны. Но почему-то не очень хотелось. Оппортунистическая мысль, вернуться в салон, тоже промелькнула на задворках сознания, но вполне закономерно никак не зафиксировалась. Ушел, так ушел.

Первая цель, конечно же — дом. По асфальту — километров триста, если допустить, что пятьдесят они благополучно проехали. Машины почему-то не заводятся, значит, совсем скоро на трассе образуются некие подобия человеческих групп — где побольше народу, где поменьше.

Если два водителя их автобуса выплеснули наружу все свое гнилое «таксистское» нутро, значит — чего-то человеческое в них потерялось. В обоих одновременно. Хотелось бы, конечно, внести поправку на близкое сродство. Близнецы все-таки. Но слабо верилось, что оба брата-акробата единомоментно лишились чувства меры. Что-то другое.

Шура мог бы еще постоять, размышляя, но, вдруг, услышал откуда-то дальше по дороге крики. Очень не понравилась ему интонация: возмущение и страх. На войне кричат по-другому, вкладывая в голос всю скопившуюся ненависть к врагу, помимо, конечно же, страха. В мирное время при бытовых драках, даже переходящих в поножовщины, к страху подбавляют ноты лихой удали: «Мочи козлов!» Когда же угадываются оттенки возмущения, то, значит, кричат на своих. Или, во всяком случае, на тех, кого считали «своими».

Крики внезапно оборвались, словно кто-то нажал на клавишу «mute». Шура не привык ждать от непонятных вещей приятных сюрпризов, поэтому, все время сторожась, как кот, пробирающийся через собачью площадку, двинулся к лесу. Почему-то он не очень доверял скоплениям людей. Страх, паника предшествуют насилию и жертвам. Лучше в лес. К тому же, как ему удалось заметить, в дикие кущи вела чистая грунтовая дорога, скорее — просто съезд, потому что среди стволов затерялся неприметный, но достаточно добротный щит с надписью: «Место для костра». И должно все это означать, что через сто — сто пятьдесят метров имеется специальная площадка, где выложен камнями очаг и маленькая избушка поблизости, практически без стен, но зато с крышей. А еще должны быть скамейки и стол. В избушке по традиции много человеческого навоза, в кострище — битых и пластиковых пивных бутылок, на скамье и столе — нецензурные вырезки и ожоги от открытого огня. Менталитет, блин!

Уже на обочине Шура увидел, что в придорожной канаве лежит мешок. Не картофельный, из холстины, не сахарный из пластика, а какой-то ворсистый, коричневый и очень дурно пахнущий. Насчет запаха он, конечно, был не совсем уверен, но идеальный по чистоте свежий воздух здесь отсутствовал. Зато присутствовал некий аромат мокрой бродячей собаки. Мешок, что характерно, был отнюдь не пустым. Проверять, что там внутри не хотелось.

Остановившись в размышлениях, Шура едва не пропустил стремительное движение сбоку. Убежать с рюкзаком за плечами было невозможно, сбросить груз и изготовиться для борьбы — не хватало времени. Поэтому он сделал совершенно, казалось бы, нелепый поступок. А именно, втянул голову в плечи и выставил навстречу движению монтировку,которую так и держал, в отличие от багажного ключа, в руках.

Вряд ли найдется человек, который, вжав голову в свою грудную клетку, не закроет при этом глаз, или, даже, оба глаза — в зависимости, скольким количеством органов зрения он обладал. Шура, естественно, не был исключением. Отчаянно зажмурившись, он ощутил толчок в руку: что-то метко напоролось на поднятый острым жалом вперед ломик.И все, можно было уже смотреть, кто не спрятался — я не виноват.

Шура, прозрев, обнаружил чуть сбоку от себя, на расстояние в каких-то полметра еще один мешок. Он, в отличие от своего полного «собрата» был практически пустой, да, к тому же, дырявый. Рваная дырка тянулась в половину длины — напоролся, бедняга, на поднятую монтировку. Большого ума не надо было, чтобы сопоставить стремительное движение, дырявый мешок, поблизости — полный, а также задевавшийся куда-то водитель-хам.

— Да ты, приятель, тварь живая! — сказал Шура вслух. — Точнее, была живой.

Он старался не разговаривать сам с собой на пароходе, боясь, что это будет одним из симптомов надвигающегося сумасшествия. Но дома, точнее, на свободе, позволял себе иногда поразмышлять вслух.

— А что у нас в этом мешочке? — Он провел по нему монтировкой, которая легко обрисовала контуры тела, укрытого от любопытных взглядов. Никаких сомнений, то, что тампряталось, имело нижние конечности, верхние и голову. А также права на управление транспортными средствами всех категорий. Вот куда подевался агрессивно настроенный шофер. Сбитый «мешком», моментально впал в кому — видимо под воздействием какого-нибудь яда. Потом тело обволоклось этой тварью — дело понятное. И стало перевариваться. Внутренняя поверхность «мешка» сделалась внешней, сбросив, между делом, неудобоваримые продукты прежней охоты. Тут же лежали какие-то выбеленные кости, комки шерсти и прочая мерзость, вываленная за ненадобностью этим существом.

— Что же это, у тебя еще замки-молнии на концах имеются? — брезгливо морща нос, поинтересовался Шура.

Когда-то в детстве он читал в маленькой научно-фантастической повести о подобных «мешках», придуманных позабытым автором. Выходит, даже выдумки иногда вполне рациональны для прогресса. Впрочем, какой же это прогресс? Просто эволюция, так ее и растак. «Молний», конечно же, он не увидел. Да и не пытался, в общем-то. Надо было уходить.

4. Макс миллион лет спустя

Макс внезапно врезался головой прямо в дверь, ведущую в небольшую заставленную столами помощниц и секретарши приемную. Только что он прогуливался, ожидая скорого визита приятеля Юры, никого не трогал, к двери не приближался, а тут — на тебе. Заснул, наверно.

Дверь нехотя подалась и неуверенно открылась. Не нараспашку, конечно же, а так, самую чуточку. В такую щелочку вряд ли сможет пробраться среднестатистический борецсумо. Но голова у Макса, хотя, как он надеялся, и была умная, но небольшая. Аккуратная голова, вполне пригодная для того, чтобы запихать ее в щель и оглядеться. Что он и сделал, даже не задумываясь. Ничего интересного, по идее, там лицезреть не удастся: девки в погонах все также строят сложные физиономии и, свернув документы в компьютере, думают свои горькие думы, между делом раскладывая пасьянс «Косынка». У женщин всегда больше забот, нежели у мужчин, даже если на них тоже форма и звания.

Но увиденное майора просто потрясло, причем настолько, что он, открыв рот, вошел в приемную весь. На ближайшем к окну столе лежала девушка и хлопала глазами. Нет, всебы было гораздо понятней, если бы она, к примеру, была обнажена. Сразу бы возникли вопросы: «кто ее сюда положил?», «по какому поводу?», «провокация?» и тд. Чем больше вопросов можно задать — тем правдивее обрисуется картина. Но Максу хотелось спросить только: «Почему?» И черта с два — ответ прояснит ситуацию.

Девушка, услышав чужой вздох удивления, дернулась и, ловко извернувшись, встала на полу на ноги. В одной руке она держала кружку, в другой — сумку. За спиной было ещечто-то не совсем понятное. Вся жидкость, по цвету — кофе, пролилась на одежду еще тогда, когда девушка лежала на столе. Она стояла, высокая и некрасивая, вся подобравшись, словно для броска и быстрыми взглядами по сторонам пыталась оценить обстановку.