Страница 48 из 50
— Катя!
— Огонь! — негромко скомандовала Давыдова и первая нажала на спусковой крючок. Гулкий треск автомата, выстрелы винтовки отдавались в голове.
Давыдова успела заметить, как после этого тени заколебались ближе, в котловане. Она размахнулась и изо всех сил бросила во двор гранату… Резкий взрыв, вспышка света на мгновение оглушили девушек.
— Бросай, бросай, Зина! — закричала Давыдова.
Чайка задержалась, почувствовала, как вдруг что-то сильно толкнуло ее в левую руку.
— Бросай!
Тогда Зина перехватила гранату правой рукой, дернула кольцо зубами и, вкладывая в рывок всю свою силу, вышвырнула ее сквозь окошко. Опять взрыв, и вокруг стало тихо. Так тихо, что весь грохот, который только что отгремел, звонкими волнами перекатывался в голове. Девушки лежали на земляном полу, не смея пошевелиться. Зина стонала от боли в левой руке.
И в этой тишине натренированный слух распознал далекий треск мотора. Нет, это не самолет. Не пулемет. Знакомый треск мотоцикла звонким эхом прокатывался в горах. Эхо усиливалось, приближалось и вскоре гремело уже под самым холмом. Вдруг оно тоже стихло… Все стихло вокруг.
Только громко застонала на нарах Алиева.
Со двора не доносилось ни звука. Давыдова подняла перед окошком на автомате пилотку.
Никто не стрелял.
Тогда она украдкой выглянула. «Но они и раньше будто не стреляли. Ни единого их выстрела не слышала. Непонятно даже, как ранили Зару…»
Тишина.
Виднелась разрытая гранатами наблюдательная площадка со сваленными фанерными указателями…
«Ушли?»
Зина, пересиливая боль в руке, тоже поднялась, выглянула в окошко. Никого. На дворе еще не совсем стемнело, можно рассмотреть за двадцать — тридцать метров от землянки траву — и нигде никого.
И вдруг девушки увидели, как к посту быстро поднимается лейтенант Земляченко с надсмотрщиком линии Куценко, вооруженным автоматом. Оба чуть не бежали по примятой траве. Вот сержант на минутку задержался, наклонился, что-то поднял. Это были гильзы, оставшиеся от бандитов. Сзади Куценко спешил румын Петря, размахивая карабином, который он когда-то отобрал у жандарма.
— Наши, наши! — возбужденно воскликнула Зина.
— Что здесь у вас? — встревоженно закричал Андрей, подбегая к землянке.
Представшая перед ним картина была красноречивее любого ответа.
Едкий пороховой дым еще не выветрился. На нарах, в окровавленной гимнастерке, лежала Зара. Даже в сумраке землянки была заметна меловая бледность ее лица. Широкие густые брови девушки казались от этого чернее, они низко нависали над сомкнутыми веками.
Возле разбитого окошка Люба перевязывала Зине руку.
— Ты ранена, Зина? — бросился к ней Андрей.
— Пустяки…
Нет, не ожидал он увидеть такое! Не зря так тревожно щемило сердце, когда он поехал с сержантом Куценко.
Вчера лейтенант прибыл в Меркуря-Чук помочь начальнику ротной радиостанции наладить связь с батальоном. А сегодня, когда он уже собирался домой, дежурная телефонистка доложила командиру роты, что с ноль девять неожиданно прервалась связь.
Лаврик обрадовался, когда Андрей предложил подвезти линейного надсмотрщика. Пропавший ночью самолет беспокоил командира роты. На границе с соседней ротой тоже появился перед рассветом и потом куда-то исчез неизвестный самолет. Командир батальона объявил на ближайшие сутки положение боевой тревоги для первой и второй рот. Лаврик приказал ротному посту с особой тщательностью следить за связью с ноль девять.
Земляченко тоже слышал, что ночью в районе Зининого поста, над горами, кружился какой-то вражеский самолет… Правда, лейтенант не связывал это обстоятельство с внезапным прекращением связи. Но на сердце у него было почему-то неспокойно, и, получив разрешение командира роты, он на самой большой скорости помчался сюда.
Теперь, бросив еще раз тревожный взгляд на Зину, лейтенант выбежал во двор.
Держа в руке взведенный пистолет, он обошел вокруг землянки, потом решительно направился к кустам, где недавно прятались враги. Давыдова догнала его.
— Товарищ лейтенант! Куда вы? Они услышали ваш мотоцикл и, наверное, уже подались в лес.
Сердце Андрея кипело от гнева.
— Нельзя терять ни секунды, — быстро сказал он. — Обрыв на шлейфе найдете сами. Восстановите связь — вызовите машину для Алиевой и передайте телефонограмму майору: «Преследую парашютистов. Земляченко». А мне сейчас двух бойцов. Мигом!
— Товарищ лейтенант, скоро стемнеет. Опасно забираться в лес…
В Андрее всегда жило неутоленное желание грудью сойтись в врагом. А сейчас, при виде страданий Алиевой и раненой Зины, это желание превратилось в потребность, которая жгла его.
— Да я не в лес! Они, наверное, еще не успели уйти из кустарника, — ответил Андрей. — Вот и надо не дать им перебежать через долину и спрятаться в лесу.
Андрей, конечно, не знал, что в это предвечернее время на батальонный пост Моховцева и на главный пост в Плоешти начали поступать тревожные сигналы с отдаленных постов, а с некоторыми из них внезапно прервалась связь. Уже всему району была объявлена боевая тревога и сообщено о возможном нападении наземного противника. Группа диверсантов, атаковавшая пост Давыдовой, оказалась одной из многих, которые на рассвете выбросились на севере Румынии.
После длительного затишья противник задумал осуществить ночью налет на нефтяное сердце Румынии. Сброшенные в горных районах парашютисты должны были в течение дня добраться до постов ВНОС, идущих цепочкой с севера к району Плоешти, и с наступлением темноты уничтожить их, чтобы система оповещения не успела быстро оправиться и не могла сигнализировать в момент налета бомбардировщиков.
Диверсанты, выбросившиеся вблизи поста Давыдовой, наткнулись на него несколько ранее намеченного часа и, так как Зара обнаружила их, решили с ходу покончить с девушками. Им приказано было не подымать при нападении большого шума, поэтому, когда подъехал Андрей с сержантом, они решили до ночи уйти в лес.
Давыдова и лейтенант бегом возвратились в землянку.
— Дронин, — позвала начальник поста Сергея, который поил водой Зару. — Выходите на линию. Ищите обрыв. Малявина, Лубенская — в распоряжение лейтенанта. Возьмите мой автомат и гранаты.
— Господин локотэнент, господин локотэнент! — хватал Андрея за руку Петря и, потрясая карабином, что-то быстро выкрикивал, что именно — лейтенант не мог понять.
— Просится с вами. Он знает здесь каждую тропинку, — объяснила Давыдова.
— Давай, давай! — закричал Земляченко. — Пошли, пока совсем не стемнело…
Зина выскочила из землянки. Она увидела воинов, которые бежали через кустарник, стремясь отрезать врагу отступление в лес. Скорее сердцем, которое тревожно забилось, чем глазами, она узнала среди них дорогого ей человека.
…Над постом опустилась ночь. Черной стеной встал на горных склонах лес, спряталась от глаз, будто в глубокую яму опустилась, долина, и ни единого огонька в небе. Только самые острые шпили гор вырисовывались где-то высоко в звездном небе. И хоть плыл вверху узенький серп луны и все сильнее разгорались над постом южные звезды, все это давало мало света: небо и земля сливались у самых ног наблюдателя.
На посту ноль девять никто не спал. Зина стояла на наблюдательной площадке. Сергей Дронин и Давыдова дежурили возле Зары, которая уже начала бредить, срывалась с нар, пытаясь куда-то бежать. Машина из Меркуря-Чук уже выехала и вот-вот должна была прибыть.
У Зины немела, ныла рука, но девушка знала, что рана легкая, не думала о ней — сердце ее болело сильнее. Ругала себя, что не попросилась у Давыдовой, не пошла вместе с Андреем.
Она тревожно вслушивалась в пахучую апрельскую ночь. Тихо шумели в темноте деревья. Из землянки долетали бормотание и стоны Зары и краткие распоряжения Давыдовой. Время от времени Давыдова выходила во двор и так же, как и Зина, вслушивалась в ночь.
Пошел второй час, как лейтенант с солдатами и Петрей бросился в погоню за врагом. Теперь было ясно, что парашютисты успели прокрасться в лес и Земляченко решил преследовать их.