Сергей Фудель

Даже доставка продуктов священникам — нелегалам рассматривалась как соучастие в преступлении. Фудель же дополнительно обвинялся в том, что в его доме отец Владимир Криволуцкий скрывался «в период наступления немцев на Москву», встречался здесь с другим «нелегалом — священником Габрияником А. И. и руководителем подполья Битюговым» и «зачитывал свои антисоветские рукописи, которые содержали установки церковного подполья»[234]. Стало быть, хозяин

Выписка из протокола № 1 Особого совещания при министре государственной безопасности СССР от 30 ноября 1946 г. ЦА ФСБ РФ

дома, будучи активным участником «антисоветского церковного подполья», наряду с другими обвиняемыми принимал участие в «сборищах, организуемых нелегалами — священниками», вел враждебную агитацию, укрывал «нелегалов — священников», в период Отечественной войны стоял на «пораженческих позициях» и ожидал прихода немцев, соблюдая строгую конспирацию и проводя враждебную работу до последнего времени[235].

30 ноября Особое совещание при МГБ СССР, в соответствии с предложением следствия, «учитывая преклонный возраст и состояние здоровья»[236], постановило: «Фудель Сергея Иосифовича за участие в антисоветской церковной организации и антисоветскую агитацию — сослать сроком на пять лет»[237]. Другие арестованные получили от десяти лет исправительно — трудовых лагерей (главный обвиняемый, отец Владимир Криволуцкий) до трех лет ссылки (О. И. Сахарнова).

После объявления заочно вынесенного приговора 14 декабря С. И. Фуделя перевели на «вокзал» — в этапную камеру Бутырской тюрьмы, уже третьей по счету — спустя двадцать четыре года и четырнадцать лет. Можно было сравнивать режим и порядки тюрьмы, настроения узников, состояние общества — Бутырки были вернейшим учебником истории России в XX веке. В 1946–м тюрьма задыхалась от людей, ожидающих отправки на этап. Ночью, для того чтобы повернуться на Другой бок, надо было будить соседа и поворачиваться вместе.

25 декабря начался этап в Минусинск, где в январе 1947 года удалось устроиться на временную работу юрисконсультом сразу в нескольких учреждениях. Однако такая жизнь ссыльного показалась чересчур благополучной для надзиравшего над ним местного управления МГБ, и в сентябре 1948 года последовал перевод в отдаленное от крупных дорог село Большой Улуй (в полусотне километров к северу от Ачинска, ближайшей станции железной дороги), где Фудель находился до окончания срока.

Единственным утешением был здесь открывшийся в 1947 году после многолетнего запустения храм Святого Николая, куда на службу по воскресеньям приходили не только местные православные, но и ссыльные крестьяне — католики из Литвы, которых в поселке было немало[238]. Молитва приносила чувство единства с родными людьми и всем, что было дорого сердцу: «Скажи тете Марусе, что в Страстную неделю и на Пасхе я часто буду с нею и сам буду чувствовать ее любовь»[239], — писал Сергей Иосифович сыну.

Полжизни проведя в неволе, Фудель имел право сказать, что тюрьма открыла ему истинный и очень простой жизненный смысл: стараться всегда и везде сохранять тепло сердца, зная, что оно будет нужно кому‑то еще. После прожитого и пережитого в качестве узника Мертвого дома он смог подвести общий итог главного, что было в его жизни. «Есть вера — обычай, и есть вера — ощущение. Нам всегда удобнее пребывать в первой, каков бы ни был в нас этот обычай — бытовой или рациональный, как у сектантов. Обычай ни к чему духовно трудному не обязывает. Вера — ощущение требует подвига жизни: труда любви и смирения. И только она дает ощущение Церкви, которого в нас так ужасно мало, о котором мы часто даже и не слышали<…>. Вот только к этому ощущению реальности святой Церкви, к ощущению ее святого пребывания в истории и вели многих из нас годы тюремной и ссыльной жизни»[240].

Конец ссылки и административный минус. Усмань

Одиночество, оторванность от родных и скудость жизни в далекой сибирской ссылке Сергей Фудель пытался преодолевать самым достойным, самым верным способом — эпистолярным. Сын С. И. Фуделя был главным адресатом писем отца начиная с 1947 года и сохранил их в семейном архиве — эти письма составили большой корпус.

«Для меня время тянется долго, но это понятно. Мне надо совершенно свыкнуться с мыслью о том, что я должен жить один, и не год, и не два, а может быть, и до конца жизни. Если эту мысль принять как естественное, как нечто такое, что находится в каком‑то плане жизни, то можно не замечать времени и здесь», — писал он сыну еще из Минусинска. Вскоре с Минусинском («горы, арбузы, пески, дикая жара, ветры, степь») пришлось расстаться, и ссылка продолжилась уже вдалеке от городских центров. «Грязная большая деревня над большой рекой, лес, озера, болота, мошкара» были вполне надежно отрезаны от крупных населенных пунктов, так что весенняя, равно как и осенняя, распутица приостанавливала даже почтовую связь по причине отсутствия мостов.

Сибирская ссылка требовала здоровья и сил — нужно было работать и зарабатывать хотя бы на самый скромный угол и кусок хлеба. Ведь в отличие от тюрьмы — в ссылке человек должен содержать себя сам. Ни на какую более или менее интересную работу ссыльный поселенец претендовать не мог. С большим трудом нашел он в Большом Улуе место конторщика — счетовода в пункте по заготовке зерна, дававшее мизерный заработок. «Попал я на такую службу, где работают и днем и вечером, возвращаюсь домой к 12 ночи, так что нет времени

Иван Дмитриевич Фудель с женой Марией Червинской и детьми Павлом (сидит), Николаем, Иосифом (стоит, в центре), Иваном. Конец XIX в

Сережа Фудель в арбатской квартире. Москва. Середина 1900–х гг.

Сережа Фудель. Москва. 1901

Священник Иосиф Фудель и его жена Евгения Сергеевна в первые годы семейной жизни

Конец XIX в Церковь Св. Николая Чудотворца на углу Арбата и Никольского пер. (ныне Плотников), настоятелем которой с 1907 г. до своей кончины был протоиерей Иосиф Фудель

Отец Иосиф Фудел

Гимназист Сергей Фудель. Подмосковье. 1910–е гг.

Студент Сергей Фудель. Москва. Начало 1920–х гг.

1933

1946

Сергей Фудель. Фотографии из следственных дел

Священник Сергей Дурылин. Фотография из следственного дела. 1922

Мария Фудель. Фотография из следственного дела. 1922

234

будучи ак — явными участниками антисоветского церковного подполья, принимали участие в сборищах, организуемых нелегалами — священниками БИТЮГОВШ, БОЧАРОВ Ш и КРЙВОЛУЦКИМ, а также веди враждебную агитацию. Кроив того, укрывали нелегалов — священников, а в период Отечественной войны стояли на пораженчесгах позициях и ожидали прихода немцев. Как участники антисоветского церковного подполья, соблюдали строгую конспирацию и проводили враждебную работу до последнего времени,

т. е. все в престушшниях, предусмотренных. 58 п. п. 10 ч. I и 11 УК РСФСЁ.

Страница из обвинительного заключения по следственному делу № 8303. 30 сентября 1946 г. ЦА ФСБ РФ. Д. Р-49254. Т. 22. Л. 192

235

Обвинительное заключение по следственному делу № 8303. Л. 192.

236

Там же. Л. 197.

237

Выписка из протокола № 1 Особого совещания при министре государственной безопасности СССР от 30 ноября 1946 г. Выдана ЦА ФСБ РФ.

238

С 1917 по 1926 г. в этом храме служил священник Евфимий Горячев, расстрелянный в 1937 г., а в 2000–м — причисленный к лику святых новомучеников российских.

239

Письмо С. И. Фуделя Н. С. Фуделю от 22 апреля 1948 г. // СС. 1, 281.

240

Фудель С. И. Воспоминания // СС. I, 107–108.