Страница 10 из 20
Белькреди. Не лгите! Вам ведь не свойственно унижаться!
Синьора Матильда. Так что же? При чем тут самоотверженность?
Белькреди. Да, вы хотите не себя унизить в глазах других, а оскорбить меня.
Синьора Матильда. Кто думает о вас в этот момент?
Ди Нолли (выступая вперед). Вот-вот, так и сделаем… (Оборачиваясь к Бертольдо.) Эй, вы, подите и позовите одного из тех троих!
Бертольдо. Сию минуту! (Уходит через дверь в глубине.)
Синьора Матильда. Но мы должны сначала притвориться, что прощаемся с ним.
Ди Нолли. Конечно! Я для того и позвал «советника», чтобы уговориться с ним насчет прощания. (К Белькреди.) Ты можешь в этом не участвовать! Оставайся здесь.
Белькреди (иронически качая головой). Да, могу… могу…
Ди Нолли. Хотя бы для того, чтобы снова не возбудить в нем подозрительности, понимаешь?
Белькреди. Еще бы! Такое ничтожество!
Доктор. Необходимо совершенно убедить его, что мы уехали отсюда.
Из двери направо выходит Ландольфо, за ним Бертольдо.
Ландольфо. Можно войти?
Ди Нолли. Войдите! Войдите. Вот что… Вас зовут Лоло?
Ландольфо. Лоло или Ландольфо, как вам угодно!
Ди Нолли. Слушайте. Сейчас доктор и маркиза с ним попрощаются…
Ландольфо. Прекрасно. Достаточно будет сказать, что они получили от папы милостивое согласие на свидание. Он там, в своих комнатах, стонет, кается в том, что он говорил, и отчаивается в получении прощения. Если бы вы были так добры и соблаговолили бы снова надеть костюмы…
Доктор. Да! Да. Идем, идем…
Ландольфо. Подождите немного. Разрешите мне посоветовать вам одну вещь: прибавить, что и маркиза Матильда Тосканская просила вместе с вами о той милости, которую он ему оказал.
Синьора Матильда. Вот видите! Он меня узнал!
Ландольфо. Нет, простите меня. Просто он очень боится враждебности этой маркизы, приютившей папу в своем замке. Но вот что меня удивляет. В истории, насколько мне известно, – впрочем, вы должны быть более осведомлены, чем я, – ничего не говорится о том, что Генрих Четвертый тайно любил маркизу Тосканскую!
Синьора Матильда (быстро). Нет, не говорится! Даже напротив!
Ландольфо. И мне так казалось! Но он говорит, что любил ее, и все время повторяет это… А теперь он боится, что ее отвращение к этой тайной любви может плохо повлиять на отношение к нему папы.
Белькреди. Надо дать ему понять, что этого отвращения больше нет!
Ландольфо. Вот-вот! Очень хорошо!
Синьора Матильда (к Ландольфо). Очень хорошо! (Потом к Белькреди.) Потому что в истории как раз говорится, – хотя вы этого, может быть, и не знаете, – что папа уступил именно просьбам маркизы Матильды и Клюнийского аббата. И прибавлю вам, дорогой Белькреди, что, когда мы устраивали кавалькаду, я как раз хотела воспользоваться этим, чтобы показать ему, что я совсем не так враждебна к нему, как он это думал.
Белькреди. В таком случае – превосходно, дорогая маркиза. Продолжайте, продолжайте следовать истории…
Ландольфо. Отлично. Значит, синьора может не прибегать к новому переодеванию. Она может явиться вместе с монсиньором (показывает на доктора) в одежде Матильды Тосканской.
Доктор (быстро и настойчиво). Нет, нет! Только не это, пожалуйста! Это может погубить все! Эффект сопоставления должен быть мгновенным, внезапным! Нет, нет! Пойдемте, пойдемте, маркиза: вы снова явитесь герцогиней Аделаидой, матерью императрицы. И мы попрощаемся. Особенно важно, чтобы он знал, что мы ушли. Скорее, скорее, не будем терять времени, нам еще столько надо приготовить.
Доктор, синьора Матильда и Ландольфо уходят в дверь справа.
Фрида. Мне опять становится страшно…
Ди Нолли. Опять, Фрида?
Фрида. Лучше было бы, если бы я его увидела сначала.
Ди Нолли. Поверь, совсем не стоит его бояться!
Фрида. Он не буйный?
Ди Нолли. Да нет, он очень спокоен.
Белькреди (иронически, ласковым тоном). Меланхолик! Разве ты не слышала, что он тебя любит?
Фрида. Очень вам благодарна! Именно за это!
Белькреди. Он не захочет причинить тебе зла…
Ди Нолли. Ведь это будет длиться только одно мгновение…
Фрида. Да, нотам, в темноте, с ним…
Ди Нолли. Только одно мгновение – и я буду рядом с тобой, а все другие будут за дверями, готовые прибежать в любую минуту. Как только он увидит перед собой твою мать, – понимаешь? – твоя роль будет кончена.
Белькреди. Я боюсь другого – что это будет холостой выстрел.
Ди Нолли. Брось! Мне этот способ кажется очень действенным.
Фрида. И мне, и мне тоже! Я предчувствую… и вся дрожу!..
Белькреди. Но, дорогие мои, сумасшедшие, сами того не сознавая, обладают счастьем, которого мы не ценим.
Ди Нолли (раздраженно прерывая его). Каким там счастьем? Пожалуйста, брось это!
Белькреди (с силой). Они не рассуждают!
Ди Нолли. Но, позволь, при чем тут рассуждение?
Белькреди. Как! Тебе не кажется, что именно на рассуждение его должен был бы навести вид ее (показывает на Фриду) и рядом с нею – ее матери? Ведь на этом мы и строим все!
Ди Нолли. Ничего подобного! Никаких рассуждений! Мы покажем ему, как сказал доктор, удвоенный образ его бреда!
Белькреди (c внезапным раздражением). Знаешь, я никогда не мог понять, почему им выдают докторские дипломы!
Ди Нолли (ошеломленно). Кому?
Белькреди. Психиатрам.
Ди Нолли. Вот мило! А какие же дипломы, по-твоему, должны они иметь?
Фрида. Раз они психиатры!
Белькреди. Вот именно! Дипломы юристов, дорогая! Сплошная болтовня! Кто больше болтает, того больше ценят! «Растяжимость аналогии!..» «Ощущение дистанции во времени»… И прежде всего они заявляют, что не делают чудес, между тем как тут именно требуется чудо! При этом они прекрасно знают, что чем больше уверяют, что они не кудесники, тем больше верят их знаниям. Не делают чудес, но падают только на ноги, просто великолепно!
Бертольдо (который следил, глядя в замочную скважину первой двери). Вот они! Вот они! Собираются идти сюда…
Ди Нолли. Ах так?
Бертольдо. Он, кажется, хочет их сопровождать… Да, да – вот он, вот он!
Ди Нолли. Уйдем отсюда! Скорее! (Оборачивается к Бертольдо, прежде чем уйти.) А вы останетесь здесь!
Бертольдо. Я должен остаться?
Не отвечая, ди Нолли, Фрида, Белькреди уходят в дверь в глубине, оставив Бертольдо в нерешительности и смущении. Дверь направо открывается, первым входит Ландольфо, почтительно кланяясь, за ним синьора Матильда в мантии и герцогской короне на голове, как в первом действии, а за нею доктор в рясе Клюнийского аббата. Генрих Четвертый идет между ними. На нем королевское платье. За ним следуют Ордульфо и Ариальдо.
Генрих Четвертый (продолжая разговор, начатый в тронном зале). Скажите, как же я могу быть хитрым, когда они сами считают меня упрямым?
Доктор. Да нет же, совсем не упрямым!
Генрих Четвертый (ласково улыбаясь). Значит, я вам действительно кажусь хитрым?
Доктор. Нет, нет! Ни упрямым, ни хитрым.
Генрих Четвертый (останавливается и восклицает тоном, которым хочет добродушно, но иронически доказать, что этого не может быть). Монсиньор! Если упрямство – порок, который не может совмещаться с хитростью, то я полагаю, что, отказывая мне в упрямстве, вы все же признаете за мной некоторую долю хитрости. Уверяю вас, мне она очень необходима! Но если вы хотите удержать ее целиком для себя…
Доктор. Как, я? Я вам кажусь хитрым?
Генрих Четвертый. Нет, монсиньор! Что вы говорите! Совсем не кажетесь. (Обрывает и обращается к синьоре Матильде.) Разрешите, мадонна герцогиня, прежде чем расстаться, сказать вам несколько слов с глазу на глаз? (Отводит ее немного в сторону и спрашивает с большим волнением, очень таинственно.) Ваша дочь вам действительно дорога?
Синьора Матильда (смущенно). О да, конечно.