Страница 26 из 74
— А ты придешь?
Она взглянула на него с молчаливым упреком. Чуть приоткрыв дверь, посмотрела по сторонам. Отворила дверь пошире. Рашад быстро пошел прочь.
Набавийя повязала голову платком, заперла дом и спрятала ключ за пазуху.
Рашад ждал ее под большой акацией. Перейдя по мосту через канал, они быстро зашагали по тропке, ведущей в поля. Замедлив шаг, она спросила:
— О чем же ты хотел потолковать со мной, Рашад?
Он ответил с несвойственной ему мягкостью в голосе:
— Я много думал о нас с тобой. Я люблю тебя, Набавийя. И я понял, что был неправ, когда требовал от тебя…
Сердце ее неистово забилось. Кровь прихлынула к щекам. А он между тем продолжал:
— Поверь, я в самом деле люблю тебя. Не могу без тебя жить. Давай поженимся.
Она взяла его за руку. Оба остановились. Набавийя охватила жадным взглядом склоненную голову Рашада: смуглое красивое лицо, прядь волос спадает на лоб, шерстяная такия кокетливо заломлена набок — и, охваченная радостью, сказала:
— И впрямь, Рашад, давай поженимся. Женись на мне. Посмотри мне в глаза.
Рашад быстро поднял на нее взгляд, и она уловила в нем странную усмешку, заставившую ее насторожиться. Она спросила;
— Уж не стыдишься ли ты меня?
С неестественным, словно бы вымученным смехом он поспешно возразил:
— Нет, нет, что ты!
Двинулись дальше. Вокруг, слабо освещенные луной, расстилались поля. Квакали лягушки. Набавийе нравилось их слушать. Она спросила:
— Правду говорят, что криком лягушки-самцы призывают самок?
Нехотя усмехнувшись, Рашад сказал:
— О тебе ходит много разговоров в деревне, Набавийя.
— И что же говорят?
— Говорят, будто женщина одолела хаджи Мухаммеда.
Она проговорила умоляюще:
— Но ведь ты женишься на мне и защитишь меня, правда, Рашад?
— Кто же и защитит тебя, коли не я?
Ей послышалось равнодушие в его голосе, и она подумала, что в постели он говорил бы по-иному. А Рашад продолжал:
— Хаджи Мухаммед стыдится людям в глаза смотреть. Все над ним смеются.
— Но ведь он первый начал. Я должна была за себя постоять. Ты же знаешь, он готов на все, лишь бы жениться на мне.
— Попомни мои слова, он тебя погубит.
Сердце сжалось у нее в груди. Его рука, которую она держала в своей, была холодна как лед. Набавийя остановилась.
— Мы далеко зашли, пойдем обратно, Рашад.
Она увидела, что он ощупывает свой правый нагрудный карман. Услышала его голос:
— Обратно? Нет, погоди.
— Рашад, я боюсь, защити меня.
— Не бойся, с тобой рядом мужчина.
И вдруг в памяти ее всплыло то, что она видела:
— Рашад, сегодня во дворе у омды[24] хаджи Мухаммед отозвал тебя в сторону. Ты покосился на меня и пошел. Неужто ты с ним заодно?
Он негодующе воскликнул:
— Что ты говоришь, Набавийя?! Я — с ним? Против тебя?!
Она сразу раскаялась в своих словах и поспешила загладить неловкость:
— Не сердись, я верю тебе. Но иногда всякое в голову приходит…
Они медленно шли дальше. И вновь встали в ее памяти глаза Рашада и промелькнувшее в них холодно-насмешливое выражение. Страх сковал ее сердце. Стараясь совладать с этим страхом, она громко рассмеялась. Рашад спросил:
— Ты что смеешься?
— Просто так. Радуюсь, что мы поженимся. Скажи, а ты рад? Ты придешь меня сватать к мужу моей сестры?
— Жди меня у них завтра, после захода солнца.
Она нежно сжала его руку, но рука эта по-прежнему была холодна. Набавийя снова сказала:
— Давай вернемся.
— Пройдем еще немного.
— Хорошо, как хочешь. Но ты сегодня какой-то странный.
— Вовсе не странный. Просто я думаю, как мне защитить тебя от хаджи Мухаммеда.
Набавийя в сердцах шлепнула его по руке и воскликнула:
— Хаджи Мухаммед, хаджи Мухаммед!.. Да наплевать мне на него!
Рашад рассмеялся:
— Ну ладно, ладно, не сердись. Пойдем вон в ту сторону.
— Куда?
— К большому каналу.
— Нет, я хочу вернуться, Рашад.
Вокруг них лежали объятые молчанием поля пшеницы, хлопка, кукурузы. Набавийи вспомнилось, что у нее нет теперь ни пшеницы, ни хлопка, ни кукурузы, и весь будущий год ей придется жить впроголодь. И, чтобы нарушить гнетущее молчание ночи, она сказала:
— Вернемся, Рашад. Хочешь, пойдем к тебе?
— Хорошо, хорошо. Обожди меня здесь. Я сейчас…
Он шагнул с дороги и скрылся между стеблей кукурузы.
Набавийя огляделась. Неподалеку было заброшенное деревенское кладбище. Она поспешно отвела глаза, подумав: как это человек остается там лежать навсегда, навсегда? Взгляд ее упал на глинобитную стену — ограду пасеки. За стеной было тихо. Пчелы спали. Набавийю охватила тревога. Сердце часто забилось. Повернувшись к кукурузному полю, она закричала:
— Рашад, Рашад!
— Рашад не придет, Набавийя!
Она не поверила своим ушам. Вскрикнула от ужаса, подняла руки, словно желая зажать уши, чтобы не слышать этого голоса. Быстро обернулась к пасеке. Их было четверо: хаджи Мухаммед, его сын Таха и еще двое незнакомых мужчин…
Рашад, затаившийся в кукурузе, слышал ее истошные крики:
— Рашад! Спаси меня, Рашад!
Он с хрустом обломил кукурузный стебель.
Хаджи Мухаммед, прятавший руки за спиной, рассмеялся и сказал, качая головой:
— Он продал тебя, Набавийя. Вот жалость-то какая! Продал за десять фунтов.
Набавийя вдруг словно оглохла — так тихо вокруг, ничего не осталось, только голос хаджи. Рашад услыхал, как она тоскливо воскликнула:
— Продал?
Еще один стебель обломился под его рукой. И снова зазвучал грубый голос хаджи Мухаммеда:
— Продал, продал. Так-то, Набавийя.
А она все еще не могла понять. Вспомнила, как Рашад шарил рукой по груди, наверное, ощупывая правый карман. Покорно спросила:
— Бить будете?
У Рашада комок подступил к горлу. Хаджи Мухаммед вынул руки из-за спины, и Набавийя увидела в них веревку. В голосе хаджи зазвучала злоба:
— Бить?! Ну нет, ты умрешь, Набавийя.
Еще один стебель обломился под рукой Рашада. Во рту у него пересохло, мучительно захотелось пить. Набавийя озиралась в ужасе. Мужчины обступили ее кольцом. Она подумала, что надо бежать, но не в силах была сделать и шагу. Это конец, спасения нет. А сын ее спит один в запертом доме.
Рашад услышал голос, полный униженной мольбы:
— Пощади меня, хаджи… Я одна на свете… И сын мой останется беззащитным сиротой…
В ответ раздался лишь злорадный смех. Хаджи протянул сыну конец веревки, которую держал в руках. Рашад слышал, как Набавийя крикнула: «Ты хочешь убить меня, хаджи, потому что я не пошла за тебя замуж?» — и вспомнил, что ему-то она дала согласие…
— Молчи, сукина дочь!
Это крикнул Таха. И пнул ее в бок. Еще один стебель хрустнул под рукой Рашада. Он услышал крик боли и увидел, как женщина упала на колени, схватившись за бок рукой. Грубый голос произнес:
— Ну-ка, вы, отойдите. Мы с сыном сами управимся.
Набавийя поднялась на ноги и сказала умоляюще:
— Возьми мою землю, возьми феддан… И корову возьми. Я уплачу тебе за пшеницу. У меня же сын. Пощади!..
Рашад присел на корточки, сжался в комок при мысли о том, что он был для нее дороже феддана и коровы. А следующая мысль была, что их четверо, а хаджи Мухаммед так силен, что его одного-то одолеть трудно…
Хаджи и его сын проворно захлестнули веревкой шею Набавийи. Она стояла, пошатываясь, цепляясь руками за веревку, и напрасно силилась сбросить душившую ее петлю. Хаджи сказал:
— Теперь уж никто не станет говорить, что женщина ткнула меня мордой в грязь.
И перед тем как Набавийя, уронив руки, рухнула на землю, Рашад услышал последний слабый призыв:
— Рашад… Рашад…
На миг ему представилось: вот он отважно выбегает из своего укрытия. Дал пинка одному, хватил кулаком другого, в кровь разбил хаджи лицо, а четвертый сам улепетывает со всех ног… Он поднимает Набавийю на руки… Но тут раздался окрик хаджи:
24
Омда — деревенский староста.