Страница 42 из 44
— Он не в моем вкусе, не нахожу его таким уж обаятельным. Да к тому же я слыхала, что с ним очень трудно сработаться. Посмотрите, что он сделал с Комси.
— Смотреть уже не на что! — объяснил доктор Пемброук. — Комси больше не существует. Как и Дискус.
Между тем сэр Джордж столкнулся с Джун Уолсингем: она явилась сюда из шикарного мира модных журналов, словно сойдя с глянцевой обложки.
— Ну, милый мой, — начала она, — вы бы все-таки поговорили с официантами! Это называется мартини — вермут с водичкой! Наверно, воруют у вас бутылку джина ежеминутно. Ну как же вы поживаете, милый друг?
Потом, вспоминая этот разговор, он подумал, что надо было как-то пойти ей навстречу, показать, что он не хочет притворяться, будто забыл все, что случилось в тот жуткий вечер, после «Зеленого гонга».
Вполне вероятно, что они больше и не увидятся. Злясь на себя, сэр Джордж смотрел ей вслед, когда она пробиралась к выходу, и не обрадовался, когда чья-то рука легла ему на плечо и он очутился лицом к лицу с Хьюго Хейвудом. Он знал, что Хейвуд вот уже с неделю, как вернулся из отпуска, но они не встречались, больше того — избегали друг друга. И теперь Хейвуд стоял перед ним желтый, с мешками под глазами — настоящий распутник. Он привел с собой — какая наглость! — худую женщину, вероятно, актрису, со слишком толстым слоем зеленого грима на веках, в платье, похожем на мешок из-под овса. Даже в этот ранний час язык Хейвуда заплетался, и он невнятным голосом произнес имя женщины — сэр Джордж разобрал что-то вроде «Марго Фалларо». Даже в этой обстановке они оба возмутили сэра Джорджа.
— Блестящая актриса! — сказал Хейвуд, когда она отошла. — Хочет теперь играть только Беккета, Йонеско и Жэне. Изумительно цельная натура!
— А те сумасшедшие ирландцы, которых вы мне присылали? — Сэр Джордж уже не старался разговаривать, как радушный хозяин: в конце концов Хейвуд ему здорово насолил. — Их всех вы тоже считаете цельными натурами?
— Да, по-своему, конечно! — воинственно заявил Хейвуд. — Сознаюсь, я был под мухой, если вам от этого легче. Но может быть, вам небезынтересно будет услышать, что эти сумасшедшие ирландцы сейчас каждый вечер играют в «Коронете» при аншлаге. А сегодня мне сказали, что два человека, которых вы знаете и не выносите, заработали на них кучу денег — Тим Кемп и сэр Майкл Стратеррик.
— Ерунда!
— Нет, не ерунда. Они внесли несколько сот фунтов Тотси Блеггу, а теперь, наверно, зарабатывают тысячи полторы в неделю на двоих. Повезло, верно? А придумал это все я. Но вы изгадили мою идею. Получил шиш, а эти О'Моры и видеть меня не желают, да еще ваш Дискус полетел ко всем чертям, в министерство мне не попасть. Стратеррик меня в свой фонд имени кого-то не берет, приходится писать во всякие передвижные театры, искать работу.
— Если ко мне захотят обратиться за рекомендациями, я сделаю для вас все, что смогу, Хейвуд.
— Ах, спасибо, огромное-преогромное спасибо! — кисло пробормотал Хейвуд и пошел искать свою Марго Фалларо, или как ее там звали.
В это же время Элисон, порядком уставшая, умученная, уже с трудом сохранявшая личину милостивой Хозяйки Замка, стала пробираться к сэру Джорджу, тот стоял в углу, явно препираясь с официантом. Отведя его в сторону — толпа уже сильно поредела, — она сказала:
— Не знаю, как ты, Джордж, но я чувствую, что больше выдержать не в силах.
— Почему? Что случилось, мой друг?
— Ах, меня расстроили эти противные Спенсеры. Бесятся, скандалят, оттого что он не может получить приличное место. Я им выразила свое сочувствие, хотя, по правде говоря, я их не выношу, но тут эта дурочка напустилась на меня, наговорила бог знает чего. Мне хотелось бы домой.
— Не могу сказать, что мне тут весело. Все пошло не так. У всех настроение не то. А я заготовил неплохую речь, хотел поблагодарить за верную службу, немного поострить насчет Дискуса — знаешь, как это бывает, так везде принято…
— Ах, перестань! Смотри — Нейл Джонсон идет к нам.
Специально для него она мило заулыбалась. Из всего штата Джорджа Нейл всегда был ее любимцем, отчасти потому, что он проявлял к ней какое-то особое внимание, с легким налетом романтики, отчасти же потому, что после утомительной, чисто школьнической приверженности Джорджа ко всем устоям ей был приятен бунтарский дух Нейла Джонсона, его нелюбовь ко всяческой бюрократии.
— Ну, Нейл, вам тут не скучно?
— Я только что пришел. Жаль, если что пропустил. — Он поднял стакан виски с содовой, словно для тоста. — А я сейчас был у Майкла Стратеррика!
Он широко улыбнулся, явно не замечая, что им обоим не до улыбок.
— Бог мой, да что же вы там делали, Нейл? — В голосе Элисон от прежнего тепла и следа не осталось.
Сэр Джордж высоко поднял брови, да так и не опустил.
— Но не в этом же фонде, как его там, вы были?
— Вот именно. В фонде имени Агамазара. Стратеррик не хочет, чтобы Джим Марлоу ведал там финансовой частью. Слишком робок. Да и сам Марлоу решил заняться делами — пошел по страховой части. Так что мне предложили это место, и я его взял. Развернем работу примерно через месяц. И Стратеррик действительно увлечен — не то что в Комси. К тому же он женится.
— Кто, Майкл Стратеррик? Не верю! — решительно заявила Элисон.
— Однако это факт. Я видел ее перед самым уходом. Больше того, я ее знаю! — продолжал Джонсон, явно наслаждаясь ситуацией и не замечая настроения собеседников. Он посмотрел на сэра Джорджа. — И вы тоже!
— Откуда я могу ее знать? Кто она такая?
— Кто бы она ни была, помоги ей небо! — с горечью сказала Элисон.
— Впрочем, может быть, вы ее и не замечали, — сказал Джонсон сэру Джорджу. — Простая машинистка, да и пробыла у нас недолго. Когда нам пришлось уступить машинистку Комси, Тим Кемп устроил так, что послали именно ее. Я знал: он что-то затеял, только не понимал, что именно.
— Машинистка — ну, знаете! — Элисон удачно сыграла даму, в чьем смехе звучит брезгливое презрение. — И наверно, вдвое моложе его?
— Если не больше. Но, Боже правый, какая красотка! Я ее заметил, еще когда она тут ходила на цыпочках, тихо, как мышонок, но она так расцвела, да еще выходит замуж за Стратеррика, и каждый день они оба завтракают с шампанским у этого принца Агамазара, теперь от нее глаз не отвести. Она до того хороша…
Но тут Элисон не выдержала.
— Нейл, вы говорите глупости, к тому же у меня адски болит голова, ты, Джордж, если хочешь, оставайся, говори речи, хотя я считаю, что это будет ужасно глупо, а я должна уйти!
И после некоторого препирательства, от которого Нейл Джонсон сразу устранился, Элисон проследовала в дамскую комнату, а сэр Джордж обошел всех, рассеянно пожимая чьи-то руки. Супруги встретились внизу, и вместо того чтобы весело закончить день в каком-нибудь ресторане (но не в «Мушкетере»!), отправились домой, хотя Элисон объявила — и это была единственная ее реплика, — что дома есть нечего.
В ожидании яичницы с ветчиной, которую наспех стряпала Элисон, сэр Джордж вспомнил неплохую речь, заготовленную заранее, вытащил ее из кармана и разорвал с ненужной злобой. Мысленно он слышал, как тень некоего генерального секретаря Дискуса говорит перед неосуществившейся аудиторией, глядящей на него с восхищением и преданностью: «…и в сущности, жизнь немыслима без чувства юмора, но сейчас я хочу говорить серьезно. Хочу выразить вам мою глубокую, мою горячую, мою искреннюю благодарность за ваше преданное отношение — за вашу преданность и Дискусу, и мне лично…»
И тут они все зааплодируют и сквозь улыбки проступят слезы или сквозь слезы улыбки — как там это полагается…
— Джордж, ну иди же скорее. Будем есть тут! — крикнула Элисон из кухни, больше подходившей для такого импровизированного обеда, чем большая столовая. Он прошел на кухню. На Элисон был старый халат, лицо — раскрасневшееся, сердитое.
— Очень сожалею, что вечер не удался, мой друг.
— Видно, вся затея была нелепой.
Она молчала, пока они доедали яичницу с ветчиной. И вдруг он вздрогнул от ее восклицания.