Добрые друзья

Однако вздох предназначался не ему. Мисс Трант вновь почувствовала себя неприкаянной, ощутила какую-то пустоту внутри. С этим ощущением она отправилась в гости к Чиллингфордам.

— Элизабет, смените обстановку, — сказал мистер Чиллингфорд, погрозив ей пальцем. — Я давно за вами наблюдаю и убежден, что вам необходимы перемены.

— Послушайте моего совета, голубушка, уезжайте отсюда как можно скорее, — добавила его жена. — Конечно, мы будем по вас скучать, но вы непременно должны уехать.

— Куда?

— Куда угодно. В Челтнем, Оксфорд, Лондон — не важно. Продайте все — ценные бумаги, паи, вещи — и откройте собственное дело. Я бы на вашем месте так и поступила. Не медлите, не раздумывайте. Живите полной жизнью, вкушайте ее радости! — Миссис Чиллингфорд произнесла последние слова с большим смаком и вкусила фруктовый пирог.

— Я тоже об этом подумывала, — призналась мисс Трант. — Но чем же мне заняться? Я ничего не умею.

— Еще как умеете! Попробуйте пирог, голубушка. Вы могли бы открыть лавку, продавать шляпы или платья, как Бетти Уолтхэм.

— Да, но все говорят, что вкус у меня неважный, — слукавила мисс Трант и подумала, что это слабое оправдание. Тем более что в глубине души она всегда была убеждена в безупречности своего вкуса.

— Чушь! Вы прекрасно одеваетесь, — вскричала миссис Чиллингфорд, славившаяся дурным вкусом на всю округу. Она привела в пример еще несколько магазинов, открытых девушками самого знатного происхождения.

— Насколько я могу судить, родная, — вставил мистер Чиллингфорд, закуривая трубку, — только я, наш приход и… э-э… некоторая стесненность в средствах… мешают вам стать второй Селфридж или Вулворт[8]. — Он хохотнул.

— А что, очень может быть, — энергично ответила миссис Чиллингфорд. — Мне бы возможности Элизабет, я бы горы свернула!

Ее муж вновь обратился к мисс Трант:

— Я бы не советовал вам утруждать себя делами. Поезжайте куда-нибудь, отдохните, смените обстановку. Как насчет Италии?

— Почему-то меня совершенно не тянет в Италию, — призналась мисс Трант.

— Надеюсь, и не потянет! — с жаром заявила миссис Чиллингфорд. — Ради Бога, Элизабет, не превращайтесь в одну из этих жутких незамужних дамочек, которые только и делают, что разъезжают по Италии. Вспомните Агату Спинторп с сестрой, а еще сестер Маррел — ужас что такое!

— Стало быть, Италия отпадает. Сотрем с карты весь полуостров, — чуть насмешливо проговорил мистер Чиллингфорд. Несколько секунд он мечтательно дымил, а затем продолжил: — На вашем месте я бы исполнил какую-нибудь давнюю мечту. Устроил бы маленький тур… ну, не очень маленький, если подумать… словом, объездил бы все английские соборы. Вряд ли вас интересует церковная архитектура…

— Совсем не интересует, — прошептала мисс Трант.

— Пожалуй, — Мистер Чиллингфорд нимало не расстроился. — Но подумайте, какая это чудесная возможность узнать свою страну! Кентербери, Или, Норич, Линкольн, Йорк… если начинать с той стороны. Чудо, просто чудо! Потом переберетесь в наши края: Херефорд, Глостер, Уэллс, Солсберри и так далее. Прелестно! — Его пухлое лицо разрумянилось от восторга.

Мисс Трант тоже немного воодушевилась.

— Когда вы так говорите, мне и самой хочется. Я ведь почти нигде не бывала.

Мистер Чиллингфорд посерьезнел.

— Я уже много лет вынашиваю эту идею.

— Почему-то я слышу о ней впервые! — воскликнула его жена. — По-моему, скука смертная. Все города с соборами похожи друг на друга как две капли воды, не слушайте его, голубушка!

Они еще немного поболтали о соборах и магазинах, и мисс Трант вернулась домой, где провела полтора часа за любимым романом Скотта, «Редгонтлетом», который перечитывала уже в четвертый раз. Мисс Трант питала особую страсть к историческим романам — не сентиментальному чтиву с историческим антуражем в виде мантий, кинжалов и «святынь», а к серьезным произведениям. Она предпочитала их любой другой литературе; последние двадцать лет они служили ей сперва развлечением, а потом утешением. Мисс Трант обожала передавать тайные послания от Людовика XI герцогу Бургундскому, мчаться сквозь непогоду в Блуа, требуя мести Гизам, следить из стога сена за солдатами Айртона, прятаться в вересковых зарослях после бегства принца Чарли во Францию, переправляться через Рейн с Наполеоном и его маршалами. Обмениваться паролями, созывать кавалерию, громыхать по Великой северной дороге, промозглыми ночами барабанить в двери постоялых дворов, — как ни странно, эти мальчишеские забавы приносили ее разуму огромное удовольствие. Увидев мисс Трант с книжкой в руках, вы бы нипочем не догадались, что в эти минуты она с удовольствием поднимает бокал за разброд в Лиге или стреляет из фузеи. Таковы были ее литературные вкусы. Тяжеловесная сатира и приторные любовные романы наших дней оставляли мисс Трант равнодушной. Ей нравилось, когда события разворачивались стремительно, с первой же главы; она могла в любой момент выскользнуть в эту крошечную дверь и отправиться на поиски захватывающих бесполых приключений. Романы о незамужних женщинах, которые живут в деревне, присматривая за престарелыми родителями, или ютятся в гостевых коттеджах, нагоняли на нее такую смертельную тоску, что она всеми силами их избегала.

Мисс Трант читала «Редгонтлета» и за ужином, а после девяти из деревни донесся беспокойный рев автомобиля: приехал Хилари. Когда они поставили машину в гараж при усадьбе, вернулись в дом и уселись в маленькой гостиной, было уже почти десять.

— Ну, Хилари, рассказывай скорей все новости, — сказала мисс Трант и тут же добавила: — А вообще ты меня пугаешь.

— Правда? Великолепно! — вскричал Хилари высоким чистым голосом. Он не стал спрашивать, чем напугал тетушку: на то было масса известных ему причин.

Однако мисс Трант сочла нужным объясниться:

— Не льсти себе, я напугана вовсе не тем, что ты теперь важный молодой господин из Оксфорда, хотя это и имеет некоторое отношение к моим страхам. Просто ты так быстро меняешься, я помню тебя совсем мальчишкой…

— А, вот в чем дело! — Хилари скривился.

— Да, всего лишь в этом. Мне словно показывают какой-то жуткий фокус. Я живу тут год за годом, вокруг все по-прежнему, а ты постоянно меняешься: детский сад, подготовительная школа, частная школа, теперь Оксфорд…

— Пожалуй. Но я уже перестал меняться, уверяю тебя, — с некоторым высокомерием ответил Хилари.

— А вот и нет. Скоро ты женишься, отпустишь усы…

— Не дай Бог! — пронзительно вскрикнул Хилари. — Такое бывает от жизни в деревне, милая моя тетушка. Нездоровая жизнь. Только взгляни на эту несусветную глушь!

Мисс Трант вместо этого взглянула на него — подтянутого и элегантного молодого человека с точеным, нагловатым лицом и самыми возмутительными суждениями обо всем на свете. Его отец — ее брат, индийский судья — очень удивился бы, спустя много лет увидев родного сына. Эта мысль грела мисс Трант душу: все-таки на жизнь судьи выпало слишком мало неприятных сюрпризов.

— Так-так, — проговорила она. — Тебя приняли в коллегию барристеров?

— Скоро примут, — ответил Хилари. — Это папина затея, и я теперь таскаюсь по всяким званым ужинам и прочее. Но по профессии я работать не стану. Мало кто работает, знаешь ли. Все эти прирожденные адвокаты, день-деньской готовящие речи для Союза, в итоге становятся спортивными журналистами, мюзик-холльными агентами или еще кем.

Следующие пятнадцать минут мисс Трант слушала разглагольствования племянника о том, почему он не может стать адвокатом. Дело это недостойно человека мыслящего, считал Хилари, и мисс Трант потихоньку злорадствовала, вспоминая помпезного и властного братца. Когда с коллегией было покончено, мисс Трант спросила, чем Хилари думает заняться.

— Ты, конечно, слышала про «Оксфорд-статик»? — начал он.

— Нет, а что это? — Увидев обиженно-удивленное лицо Хилари, она поспешно добавила: — Прости, ты же знаешь, до нашей глуши новости не доходят.

8

«…мешают вам стать второй Селфридж или Вулворт». — Гарри Гордон Селфридж был основателем сети крупных фешенебельных универмагов «Селфриджес». Фрэнк Вулворт, американец по происхождению, открыл в Ливерпуле первый магазин огромной сети «Вулвортс».