Путь Инкуба

Пол в нем был ниже, чем в коридоре, и со всех четырех сторон спускались ступени. Многие плиты, видимо, упали на нижний ярус, образовав по всему залу неправильный узор из ям с гладкими краями. Пестрый готов был поспорить, что в каждой из них тоже есть колья. В зал вело также множество других арок, открытых пастей, полных тьмы, что таились за лесом колонн из черного камня. Более массивные столбы поддерживали крышу, скрытую тенями. Единственный свет исходил от горстки сальных свечей, расставленных по ступеням — эти примитивные светильники вполне могли бы соседствовать с каменными ножами и медвежьими шкурами. В их неровном свете ясно виднелись две вещи: во-первых, там был Морр, который стоял спиной к Пестрому и лицом к дальнему концу зала. Во-вторых, над тем самым концом зала доминировала громадная фигура того, кто мог быть только Архрой.

Легендарный воин возвышался на добрую сотню метров, облаченный в шлем со множеством клинков и древние доспехи, с огромным, готовым к бою клэйвом в руках. С высоты сверкали глаза статуи, сделанные из гигантских рубинов, и крошечные движущиеся огоньки свечей придавали им пугающее подобие жизни. Пестрый замедлился, не желая спровоцировать нападение своим внезапным появлением. Он уже собирался прочистить горло, чтобы вежливо оповестить о своем присутствии, когда Морр заговорил.

— Можешь войти сюда, маленький клоун, — сказал он. — Это зал испытания. По традиции он открыт для любого достойного просителя. Ты уже доказал, что достоин ступать по этим камням.

Пестрый вошел в зал и осторожно приблизился. Чего-то не хватало, и в словах инкуба чувствовалась горечь. Морр явно ожидал иного от возвращения в храм.

— Где иерархи? — наугад спросил Пестрый.

— Действительно, где? — прогремел Морр. — Они встретили бы достойного просителя в этом месте и с радостью приняли бы любого странствующего инкуба из нашего братства, неважно, из какого храма тот происходит. Для меня — ничего. Они прячутся от меня.

— И… что теперь?

— Я пойду во внутреннее святилище и встречу их там, — с ледяной уверенностью сказал Морр. — Если понадобится, я не оставлю камня на камне от этого храма. Их трусость оскорбляет Темного Отца и служит доказательством тому, что они недостойны нести другим его вероучение.

Морр шагнул вперед, а потом замер. Не успела мигнуть свеча, как в зале появилась иная фигура — скорее даже, открыла себя там, где скрывалась все это время у них на глазах.

Теперь между Морром и статуей стоял высокий воин в сегментированных, украшенных клинками доспехах древнего вида. Новоприбывший был вооружен метровыми мечами-близнецами с крючковатыми концами, которые инкубы называют полуклэйвами. Пока что они свободно свисали по бокам его тела.

— Стой, где стоишь! — предупредил Пестрого Морр. — Не поднимай оружие, если тебе дорога жизнь!

Хотя инкуб, преграждающий путь Морру, стоял совершенно неподвижно, в его позе ясно читалась готовность взорваться движением, не пройдет и одного удара сердца.

— Что происходит? — шепотом спросил Пестрый. — Кто это такой?

— У него нет имени, ибо он никогда не говорит. Мы называем его Дражар, «живой меч», — пояснил Морр с чем-то вроде благоговения. — Он — самый смертоносный во всем нашем братстве, непобежденный, истинный мастер клинков.

— Но при этом не иерарх? — с надеждой поинтересовался Пестрый.

— Нет. Он сражал иерархов, но не претендовал на их места. Некоторые говорят, что он — переродившийся Архра, и все же он убивает тех, кто пытается поклоняться ему. Дражар существует лишь для того, чтобы нести смерть.

Пестрый безмолвно округлил губы, выражая смятение. Теперь Морр обратился напрямую к молчаливому воину.

— Дражар! Ты преграждаешь мне путь, но не атакуешь. Иерархи послали тебя, чтобы не допустить меня до их двери?

Рогатый шлем инкуба еле заметно наклонился, подтверждая, что он был послан именно с этой целью.

— Морр! Не бери наживку! — настойчиво прошипел Пестрый. — Они хотят, чтобы ты себя уничтожил. Чистенько расправиться с проблемой, которая им не нужна!

Морр помедлил. Арлекин был прав. Иерархи были против него, а вместе с ними и все братство кроваворуких убийц. Его жизнь воистину подошла к концу.

Но жаркий уголь гнева, который он поддерживал в собственном сердце на протяжении всей своей жизни, лишь разгорелся ярче при этой мысли. Чудовищная несправедливость со стороны иерархов — отворачиваться от него, в то время как он ни на шаг не отступил от основных доктрин учения Архры.

Липкое зловоние политической выгоды ощущалось во всех действиях иерархов, или, вернее, в отсутствии каких-либо действий. Наказать Морра за то, что он расправился с собственным архонтом, затронутым Хаосом, значило бы бросить вызов всему, чему Архра научил инкубов, заплатив за это даже собственным смертным существованием. Оправдание Морра стало бы безмолвным предупреждением для каждого архонта в Комморре: однажды может настать день, когда ваши собственные телохранители-инкубы пойдут против вас, оправдывая себя заветами давно погибшего Лорда-Феникса.

В любом случае вся система отношений инкубов с мириадами иных сил в комморритской структуре власти претерпела бы необратимые перемены, братство ослабело бы и раскололось по трещинам, которые уже становились ясно видны. Лучше было бы, если б проблемы попросту не существовало, и справедливость иерархов никогда бы не подвергалась сомнению.

— Теперь я вижу, — сказал Морр Пестрому. — Чтобы спасти братство, я должен быть уничтожен. Не ради чести или отмщения, но ради удобства.

— О, Морр, — с печалью ответил Пестрый. — По мере всякого восхождения к высшим рангам столь благородные концепции, как честь, становятся все реже. Стремление к власти, можно сказать, требует замены преданности на прагматизм, сотрудничества на сдерживание, а преданности — на удобство. Прискорбно, но так уж это устроено.

Морр оторвал взгляд от по-прежнему терпеливо выжидающего Дражара и перевел его на изящную фигуру в пестром облачении.

— Может, теперь ты согласишься пойти со мной на Лилеатанир? — несколько нетерпеливо спросил арлекин. — Ты же сказал, что пойдешь, если сможешь прийти в храм и остаться в живых. Смотри — вот мы стоим, и мы живы.

Через мгновение Морр снова повернулся лицом к мастеру клинков.

— Одного выживания недостаточно, — медленно проговорил Морр. — Я узнал это на Ушанте еще до того, как увидел другие части вселенной. Жизнь без цели не имеет подлинной ценности.

— У тебя есть цель! Ты можешь спасти Комморру от Разобщения!

— Нет, — сказал Морр, и его безликий шлем снова обратился к Пестрому. Клыки из кровавого камня неожиданно полыхнули рубиновой энергией, и она нахлынула на арлекина, словно цунами из окутанной алым боли. Коварный удар застал Пестрого врасплох, и он упал на камни, корчась от боли. Каждый нерв гудел, как будто по нему мчалось пламя. Парализованный, он мог только в мучительном ужасе смотреть, как громадный инкуб наклонился над ним.

— Теперь я понял свой путь. Прощай, Пестрый.

Харбир застрелил первую фигуру в черно-пурпурном, которую увидел, потом устремился вперед и вонзил клинок в другого воина, наклонившегося над укреплениями, чтобы выстрелить. Он мельком увидел Безиет, врубившуюся в группу из еще троих, и кровь, которая слетала с клинка-джинна, кромсающего и броню и плоть. У него едва хватило времени на мысль, что его сторона превосходит Азхоркси в численности, прежде чем один из них едва не насадил его на штык винтовки. Наемник увернулся от острия и выстрелил владельцу штыка в лицо. Страсть убийства охватила Харбира, и он вогнал собственный изогнутый клинок — полметра бритвенно-острого металла — через подбородок воина прямо в мозг. Он выдернул нож, выпустив дождь алых брызг, и начал снова и снова вонзать его под нагрудник противника.

Что-то врезалось в плечо Харбира, и у него тут же перехватило дыхание. Боль пронизала его нервную систему, словно белый огонь, из легких вырвался ужасающий вопль. Харбир развернулся и увидел еще одного воина в черном и пурпуре, который спокойно стрелял в гущу рукопашной с небольшого расстояния. Рука, в которой наемник сжимал пистолет, дрожала, будто его разбил паралич, но в отчаянии он все равно поднял оружие и выстрелил за спину, не целясь. Воин повалился, как зарубленный — возможно, от ненадежных осколков Харбира, возможно, от еще чьего-то выстрела вслепую в этой яростной перестрелке. Внезапно оказалось, что все воины в черном и пурпуре повержены. Разношерстная банда Наксипаэля снова одержала победу. Колени Харбира подогнулись, и он упал, чувствуя, как яд распространяется по крови.