Жених напрокат

Дарси не замечает.

— Может быть, к вечеру оклемаешься. Я позвоню тебе после кино.

Вешаю трубку, думая о том, как все легко сошло. Но вместо того чтобы вздохнуть свободно, чувствую смутную неудовлетворенность и желание пойти в кино. Не с Дексом, конечно. С кем-нибудь другим. Как легко я расторгла сделку с Господом Богом! Мне нужен муж. Или по крайней мере любовник.

Сижу на кушетке, сложив руки на коленях, размышляю о том, что сделала, и пытаюсь вызвать у себя чувство раскаяния. Но его нет. Может быть, меня извиняет то, что я напилась. Да, я была пьяна, не отвечала за себя. Помню лекции по уголовному праву на первом курсе. «Алкогольное опьянение, равно как и состояние умопомешательства, аффекта или же давление со стороны являются теми факторами, при которых подсудимый не несет ответственности за совершенное им правонарушение, которое в любом другом случае рассматривалось бы как преступное деяние». Черт! Ведь меня же не спаивали нарочно. Ну да, Декс принес мне выпить. Но это не считается насильственным спаиванием. Таким образом, сие обстоятельство суд может пришить к делу.

Конечно, жертва виновата сама.

Может быть, настоящая причина этого самокопания не в том, что я испытываю муки совести, а в том, что боюсь попасться. Я всегда играла по правилам, потому что не любила рисковать. Школьницей я не ходила таскать съестное из закусочных не потому, что сознавала, что это дурно, а в основном потому, что боялась разоблачения. Да и теперь не удираю с работы раньше времени, ибо уверена, что камера наблюдения непременно меня засечет. А если только страх удерживает меня на стезе добродетели, то заслуживаю ли я доверия? Вправду ли я порядочный человек? Или же всего лишь трусливый пессимист?

Ну ладно. Может быть, я преступница. Иначе нет ни-каких приемлемых объяснений тому, что мне не стыдно. Неужели я что-то имею против Дарси? Может быть, прошлой ночью мной двигала ревность? Может быть, я завидую ее красивой жизни и тому, как легко ей все дается? Может быть, подсознательно, в состоянии опьянения, я разочлась с ней за все свои прошлые неудачи? Дарси не всегда была идеальной подругой. Далеко не всегда.

И я, вспомнив Итона, с которым училась в средней школе, начинаю излагать свое дело перед воображаемым судом.

К примеру, так: господа присяжные, выслушайте историю об Итоне Эйнсли...

Мы с Дарси Рон были лучшими подругами с самого детства, ибо нас связывала география, а это самый важный фактор в начальной школе. Мы переехали в один и тот же переулок в Нэйпервилле, штат Индиана, летом 1976 года и как раз успели на праздничный парад в честь двухсотлетия основания города. Мы шагали рядом и стучали в трехцветные барабаны, которые купил нам отец Дарси. Помню, как она наклонилась ко мне и сказала:

— Д— Давай представим, что мы сестры!

От такого предложения я подскочила. Сестра! Дарси была для меня именно сестрой. Мы оставались ночевать друг у друга с пятницы на субботу в течение всего учебного года и едва ли не каждый день на каникулах. Нам были известны все подробности жизни наших семей — такие нюансы, которые узнаешь лишь тогда, когда живешь с кем-нибудь бок о бок. Я, например, знала, что мама Дарси нервно крутит салфетку, когда смотрит свой любимый сериал, что ее папа выписывает «Плейбой», что они едят на завтрак высококалорийные продукты и что слова «дерьмо» и «черт» у них в доме вовсе не под запретом. Уверена, она тоже немало знала обо мне, хотя трудно сказать, что именно в ее глазах делало меня неповторимой. Мы делились всем одеждой, игрушками; даже пристрастие к Энди Гиббу и единорогам у нас было общее.

В пятом классе мы начали влюбляться. Итон был моим первым большим разочарованием. Дарси, как и все девчонки из нашего класса, любила Дуга Джексона. Я понимаю почему. У него были светлые волосы, которыми он походил на киноактера Бо Дюка, и свой стиль в футболе, когда он осторожно и без малейших усилий, ловким движением выбивал мяч у противника. Джинсы сидели на нем в обтяжечку, а из левого заднего кармашка всегда торчал черный гребешок.

Но я любила Итона. Мне нравились его растрепанные волосы; нравилось, как он, набегавшись на перемене, разрумянивался — совсем в духе персонажей Ренуара. Нравилось, как он катал карандаш во рту, оставляя возле ластика маленькие, симметричные следы зубов. Я любила его за то, что он не отказывался поиграть с девчонками в квадрат (единственный мальчик, который играл с нами, — остальные предпочитали футбол). И за то, что он был добр к жуткому заике Джонни Редмонду, над которым все подшучивали.

Дарси была весьма озадачена, если не оскорблена моим отступничеством — так же, как и наша общая подруга Аннелиза Гилс, которая переехала в тот же переулок два года спустя (это, да еще тот факт, что у нее уже была сестра, означало, что она никогда не обретет полноправного статуса лучшей подруги). Дарси и Аннелизе Итон нравился, но не так, как мне, — они утверждали, что Дуг гораздо круче и красивее. Две вещи, которые всегда ставят тебя в тупик, идет ли речь о мальчике или мужчине. Я это почувствовала уже в десять лет.

Мы все ожидали, что Дуга получит Дарси. Не только потому, что она была смелее остальных девчонок и запросто подходила к нему в столовой или на спортплощадке, но и потому, что она была самой красивой в классе. Высокие скулы, огромные глаза, изящный носик — этот тип лица ценится в любом возрасте, пусть пятиклассники еще и не могут в точности определить, чем именно оно притягательно. Во всяком случае, я не в состоянии была этого выразить, но точно знала, что Дарси хорошенькая, и завидовала ей, как и Аннелиза, которая от-крыто говорила об этом при каждой возможности — впрочем, такие излияния казались мне совершенно излишними. Дарси знала, что красива, да и, по-моему, вовсе не нуждалась в ежедневных напоминаниях.

В том году, в канун Дня всех святых, мы втроем собрались у Аннелизы, чтобы нарядиться в самодельные цыганские костюмы (Дарси сказала, что такой наряд оправдает обилие косметики). Примеряя сережки с фальшивыми бриллиантами, только что купленные в магазине «Клэр», она взглянула в зеркало и сказала:

— Знаешь, Рейчел, мне кажется, что ты права.

— В чем права? — спросила я, ощущая легкое удовлетворение и гадая, какой из наших недавних споров она имеет в виду.

Она вдела вторую сережку и посмотрела на меня. Ни-когда не забуду эту ее легкую самодовольную улыбку — точнее, один лишь намек на нее.

— Насчет Итона. Думаю, что займусь им.

— Что значит «займусь»?

— Мне надоел Дуг Джексон. Теперь мне нравится Итон. У него классные ямочки на щеках.

— Только одна, — фыркнула я.

— Хорошо, у него классная ямочка на щеке.

В поисках поддержки я взглянула на Аннелизу, надеясь, что она сейчас скажет: «Нельзя просто взять и решить, что теперь тебе нравится другой мальчик». Но она ничего не сказала, а продолжила красить губы, глядя на себя в маленькое зеркальце.

— Дарси, я поверить не могу.

— Чего ты волнуешься? — проговорила она. — Аннелиза вовсе не лезла на стену, когда я полюбила Дуга. Мы успешно делили его несколько месяцев. Да, Аннелиза?

— Даже дольше. Мне он понравился еще летом. Помнишь, в бассейне? — Аннелиза всегда упускала главное. Я взглянула на нее, и она сочувственно потупила глаза. Но ведь есть же разница! Дуг есть Дуг. Он принадлежит всем. А Итон только мой.

Больше за этот вечер я ничего не сказала, но праздник был испорчен. На следующий день в школе Дарси послала Итону записку с вопросом, кто ему нравится — она, я или вообще никто — с пустым квадратиком напротив каждого варианта и наказом поставить только одну галочку. Должно быть, он выбрал Дарси, потому что на перемене они ходили вместе. Следует сказать, что хоть они и говорили, что «гуляют», но на самом деле почти не проводили время вдвоем, если не считать нескольких телефонных разговоров по вечерам, частью под приглушенное хихиканье Аннелизы. Я отказалась участвовать в этой забаве или как-то обсуждать этот легкомысленный роман.