Страница 44 из 61
Иду, смотрю себе под ноги и механически отсчитываю шаги.
Посереди тротуара воткнуто в асфальт хилое дерево. То ли металлическая решетка защищает корни, то ли дерево за решетку засажено. В металлических ячейках застряла пластиковая карточка — наподобие банковских. Поднять ее? А вдруг там опять капкан. Была не была! Наклоняюсь ее подобрать.
Точно, банковская карточка. С моим именем: Максимум Райд. Тяну Клыка за рукав и без слов показываю ему свою находку. От удивления у него расширяются глаза.
Тут снова прорезался Голос:
Пользуйся на здоровье. Но тебе надо додуматься, какой у нее пароль.
Как додуматься-то? Может, снова такси какое-нибудь поедет с моим пин-кодом на крыше. Вздохнув, запихиваю карточку в задний карман. Ладно, утро вечера мудренее. Утром подумаем.
А теперь в Парк. Тихий, темный Центральный парк.
— Откуда, интересно, Голос знает, где я и что я вижу, — шепчу я Клыку.
Мы все шестеро удобно расположились в толстенных ветвях огромного раскидистого дуба в Центральном парке. Забрались на самую верхотуру — от земли футов этак в сорока. Здесь, наверное, можно даже поговорить спокойно — никто не подслушает. Если и здесь, конечно, локаторов не понаставлено. Уж поверь, уважаемый читатель, меня теперь ничто не удивит, даже локаторы на деревьях Центрального парка.
— Он же внутри тебя, — откликается Клык, привалившись спиной к стволу, — где ты, там и он. Подключился ко всем твоим рецепторам — вот ему и известно, что, где и когда ты делаешь.
Настроение мое резко падает. Только не это! Как же я такой вариант не просекла!?
— Что же получается, у меня теперь ничего личного, ничего сокровенного не осталось. Что я ни делай, все теперь известно этому Голосу, хоть и внутреннему, но совершенно мне постороннему.
— Даже в туалете? — глаза Газа недоуменно округляются, и Надж прыскает в ладошку.
Простота нашего Газзи уж точно хуже воровства. Накостылять бы ему хорошенько, да ладно, пускай живет, тем более что «туалеты» его всех разом развеселили.
Только Ангел, похоже, забыла обо всем на свете. Сидит себе и гладит свою Селесту.
Достаю найденную на улице банковскую карточку. Та, которую мы сперли у амбала в Калифорнии, — настоящая, проверенная — все еще болтается у меня в кармане. Пользоваться ею уже нельзя, но сравнить с моей новой находкой можно. Вроде они похожи: обе пластиковые, легкие, одинаково прямоугольные.
Если новая карточка всамделишняя, надо как-то вычислить пин-код. Без него толку от нее — чуть. «Как его с потолка-то возьмешь? — бормочу я себе под нос и в сотый раз рассматриваю кусок пластика. — Тысячу лет на это потратишь, а все равно не вычислишь».
Сказать, что я устала, — значит, ничего не сказать. К тому же на голове у меня выросла здоровенная шишка — долбанул-таки меня ирейзер перед смертью о гранитный поребрик. Будто мало моей бедной голове и без того достается!
Без слов выбрасываю вперед левый кулак. На него ложится крепко сжатая рука Клыка. Сверху — кулак Надж, Игги и Газмана. Наконец и Ангел сперва ставит свой кулачок на Газманов, а потом пристраивает на вершине всей пирамиды плюшевую лапу Селесты. Раз, два, три — и пирамида снова рассыпалась. Укладываемся на ночь на ветках. Газ ворочается и вздыхает. Ангел примостилась прямо надо мной, и ее кроссовки болтаются рядом с моей коленкой. Мне видно, как она понадежнее пристраивает рядом с собой Селесту.
Меня убаюкивает вечерний ветерок, шелестящий листвой нашего дуба. Засыпаю со счастливой мыслью: как хорошо, что мы все вместе и можно спокойно проспать еще хотя бы одну ночь.
Тишину разорвал резкий властный голос:
— Лазать по деревьям Центрального парка противозаконно! Немедленно слезайте!
Мгновенно проснувшись, вижу, что Клык уже пристально и вопросительно смотрит на меня. Наши взгляды устремляются вниз.
Под нашим дубом припаркована черно-белая полицейская машина, и ее мигалка разрывает темноту. Будто нет в этом городе никаких других преступлений, и на поимку шестерых детей необходимо бросить главные резервы нью-йоркской полиции.
— Откуда они про нас узнали? Откуда им стало известно, что мы здесь? — шепчет Газман. — Они что, деревья инспектируют?
Женщина в полицейской форме повторяет в мегафон:
— Лазать по деревьям Центрального парка противозаконно! Немедленно слезайте!
Придется слезать. Медленно и неуклюже, с ветки на ветку, как все нормальные дети. А ведь легко могли бы спрыгнуть — что нам какие-то сорок футов. Нет, ломай теперь комедию.
— Значит так, — определяю я план действий. — Спускаемся. Старайтесь себя не выдать. Делайте все, как обыкновенные люди. Как слезем, мигом бегите врассыпную. Не бойтесь разъединиться. Встречаемся на углу Пятьдесят четвертой улицы и Пятой Авеню. Ясно?
Все кивают. Первым слезает Клык. За ним Игги, осторожно нащупывая ногой каждую ветку. Ангел спускается следом, потом Надж и Газман. Я ступаю на землю последней.
— Вы что, слепые? Всюду в парке знаки стоят: «Лазать по деревьям запрещено!» Или читать разучились? — с важным видом начинает свою нотацию один из полицейских. А мы тем временем медленно отступаем едва заметными полушагами.
— Вы, кажется, сбежали? От родителей? Из школы? — допытывается женщина-полицейский. — Мы вас сейчас в полицию отведем. Позвоните оттуда родителям или там родственникам каким…
— Э-э-э… господа полицейские, с родителями, видите ли, может быть некоторая проблема.
Тут подъехала новая машина, и из нее во всеоружии выкатились еще двое полицейских. Зажужжали переговорные устройства. Пока тот, который читал нам нотацию, переговаривался с вновь прибывшим подкреплением, я тихо скомандовала:
— Бежим! — Мы кинулись врассыпную, только пятки засверкали.
— Селеста! — вскрикнула Ангел и бросилась назад поднимать оброненного медвежонка. Двое полицейских кинулись ей наперерез.
— Нет! Назад! — ору я и, вцепившись в нее, тащу за собой. Она упирается, стараясь вырваться. Хватаю ее на руки и улепетываю во все лопатки. Поравнявшись с Клыком, перекидываю Ангела ему на плечи.
Короткий взгляд назад — женщина полицейский подобрала Селесту и глазеет нам вслед. Позади нее двое других прыгнули в машину. Я уже почти свернула за угол, но на секунду встала как вкопанная. Длинный коп смотрит на меня из-за стекла второй тачки. Это Джеб! Или, может, не он? Встряхнувшись, бросаюсь прочь догонять своих.
— Селеста, — отчаянно кричит Ангел у Клыка на плечах. — Селеста!
Голос у нее исполнен такого горя, что у меня разрывается сердце. Но что тут поделать. Выбор прост: или она, или ее кукла. Вернуть ей медвежонка невозможно. Даже если она никогда меня не простит, я все равно приняла правильное решение.
— Мы тебе нового купим, — искренне обещаю я ей и, задыхаясь, несусь вслед за Клыком.
— Не нужен мне другой, — всхлипывает она. Руки ее обнимают Клыка за шею, и она горько плачет.
— Лохи отстали? — спрашивает через плечо Газман.
Оборачиваюсь на бегу. Две полицейские тачки, завывая сиренами и включив мигалки, лавируют в потоке машин.
— Не отстали, пошевеливайся! — и, пригнув голову, набираю скорость.
Никогда не видать нам свободы. Никогда не жить в безопасности. Видно, нам теперь до конца жизни удирать да прятаться.
Забираем от парка на юго-восток в надежде раствориться в запрудившей улицы неиссякаемой нью-йоркской толпе.
Клык поставил Ангела на ноги. Ее чумазое личико исполосовано дорожками слез, но она послушно бежит с ним рядом. От потери Селесты мне по-настоящему тошно. Игги едва касается меня рукой и несется со мной след в след. Он отлично держится рядом, словно слепота ему не помеха. Иногда в нее даже трудно поверить. Пересекаем Пятьдесят четвертую улицу. Копы не отстают.
— Давайте через универмаг, а там выйдем с заднего хода, — предлагает Клык.
Господи, вот бы взлететь! Оставить позади всю эту суету, шум, толпу, погоню, ирейзеров, полицейских. Подняться в небо, голубое-голубое. Глотнуть свободы… Меня так и подмывает открыть крылья, раскинуть их во весь размах, поймать в них ветер и солнце!