Полюбить Джоконду

— Да, Наташ. В общем, ты права, не стоит огорчаться. Только вот Лена…

— Бедный ребенок мучается вопросом, с кем ей после развода жить.

— Ну и к чему склоняется?

— Я думаю, ей нужно с тобой остаться. Знаешь пословицу: без отца ребенок наполовину сирота, а без матери — круглый. Или что-то в этом роде.

— Наташ, — вспомнила я, — а ты свекрови чего-нибудь говорила?

— Да ты что?! Чтоб потом мой драгоценный братец устроил мне разнос по первое число? Нет, пусть сам рассказывает, чего хочет… И звоню не по этому поводу. Отпустишь Ленку со мной в пансионат на каникулы?

— Конечно отпущу. И даже буду очень благодарна!

— Тогда собирайтесь. Я заеду за ней утром послезавтра. Чтоб готова была.

— Большое спасибо. Ты даже не представляешь, как твое предложение облегчает мне жизнь!

Она засмеялась:

— А может, и представляю. У тебя сейчас трудное время. Держись!

Похоже, Лена тоже обрадовалась Наташиному предложению. Во всяком случае, ее тон потеплел, и она разрешила мне помочь собрать вещи. Это надо было сделать именно сейчас, потому что завтра моей девочке предстояли какие-то важные дела и встречи.

— День расписан буквально по минутам! — важно сообщила она.

Мы с Лешкой переглянулись и не выдержали — рассмеялись, и Лена тоже улыбнулась.

И мой завтрашний день тоже был расписан по минутам. С утра я сделала прическу и поспешила по магазинам.

…Перебирая вещи перед поездкой в дом отдыха, Лена неожиданно расщедрилась и предложила:

— Если хочешь, примерь мое зеленое платье.

— Зачем я буду его мерить? Это же Наташин подарок!

— Я все равно не хочу его носить. Может, хоть тебе подойдет?

И платье действительно подошло. Если у Елены вид в нем эпически-монументальный, то я этакая статуэточка — изящная, с красивыми покатыми плечами. Да, в таком платье не стыдно появиться в самом роскошном замке! Но сколько же всего нужно к этому платью…

Во-первых, обувь. На Кузнецком Мосту я покупаю вечерние лаковые туфли, роскошные высокие сапоги и маленькие ботиночки без каблука на натуральном меху. Давно не было у меня хорошей обуви. И нужно бы подобрать еще пару. Ведь надо в чем-то ходить по этому замку, не на шпильках же все шесть дней дефилировать! Но я и так истратила на обувь львиную часть карташовских ассигнований.

На втором этаже, в салоне модной одежды, мое внимание привлекают самые разные вещи, а денег хватит только на одну. Вдоволь насомневавшись, я выбираю черные брюки из тонкой шерсти. Лично мне черные брюки надоели смертельно, но кто в наше время не имеет в гардеробе черных брюк?

Нагруженная коробками, я покидаю торговый центр и еду на Сухаревку. Мне не хочется раздражать мужа и дочь покупками, сделанными на деньги любовника (как свято уверены они), поэтому я спешу разыскать улицу Гиляровского и оставить вещи на конспиративной квартире.

Карташов сказал правду: квартирка — чудесное гнездышко для двоих. Чистенький квадратный холл, кухонька с яркими занавесками и розовой мебелью, аккуратно и просто обставленная комната. Только темновато немного: за комнатой — застекленная лоджия. Но все равно мило и уютно.

Мне, однако, не до идиллий. Чуть больше чем через час Саша будет ждать меня в ресторане на Таганке. Я быстро поправляю макияж, потом с наслаждением меняю смертельно надоевшие ботинки на высокие сапоги.

Сегодня утром, уходя из дома, я предусмотрительно надела маленькое черное платье, и теперь мне ясно, что поступила мудро. Маленькое черное платье, красивая обувь, норковый полушубок — я выгляжу классически респектабельно. Платье обязательно надо взять с собой в поездку, потом еще черные брюки и несколько свитеров… И хватит… Хватит уже об этом!

В метро я закрываю глаза и думаю о Саше. Вчера и сегодня было много бесполезных телодвижений, суеты, но когда все уляжется, успокоится, я буду сидеть на диване в полумраке явочной квартиры и непрерывно мечтать о нем. Сколько еще продлится в нашей жизни эта напряженная мучительная полоса? И что придет ей на смену?

Саша, Саша, когда, мы, наконец, будем вдвоем?! Я хочу засыпать и просыпаться на твоем острове. Засыпать и просыпаться — и видеть твое лицо, твои глаза. Я люблю, когда ты на меня смотришь. Сначала исподволь, незаметно, потом — не отрываясь, словно жадно пьешь. Под этим взглядом я перетекаю в тебя, делаясь текучей от волнения и счастья. У меня уже нет собственной воли, желаний… Ты — единственное мое желание, заветное и неосуществимое!

…Он ждал меня, как мы условились, в ресторане «Блюз» на Таганке — сидел в подсвеченном уличными огнями эркере за столиком на двоих. Разглядеть его там было трудно, но, зная его характер, я догадалась, что именно это место он предпочтет.

Я прошла через празднично убранный зал, в центре которого шумела и веселилась компания разновозрастных людей обоего пола. Коллеги, наверное. Корпоративное празднование Нового года. Справа у стены беседовали две молодые женщины. Блондинка что-то напористо объясняла мелированной, та красила губы, время от времени кивая. Потом спрятала помаду — принялась за ресницы. Блондинка отчаялась заинтересовать свою собеседницу и вытащила телефон.

— Ты — как? — спросил меня Саша, когда я уселась за столик.

— Плохо, — улыбнулась я в ответ.

Да, соглашается он, очень плохо, ужасно, нестерпимо! Дом кажется без тебя пустым. И дом, и жизнь. Пустой, не имеющей смысла.

— Но ведь это не навсегда… А какие наши дальнейшие действия?

Действия все те же. Жить в квартире, изображать бурный роман с Гришкой.

— Гришка-то знает?

Да! Вчера после меня они с Гришкой ездили к детективу. Гриша нервничал, сначала не понимал для чего, потом понял — и не мог поверить.

— Но когда услышал, что придется уйти из семьи и поселиться с тобой в одной квартире…

— Ты сам сказал ему об этом?

— Детектив. Глинская.

— Ну и он что?

— Сначала спросил: все должно быть по-настоящему? Она говорит: максимально реалистично. Он просто вышел из себя. Но мы ему кое-как втолковали. А потом еще интересная проблема: как это все преподнести жене. Представляешь, что он предложил? Чтоб Глинская со Светкой поговорила! Чтоб одна женщина объяснила его жене, почему он должен уйти к другой!

— Ну и в итоге?

— В итоге от Глинской мы поехали к ним, и мне пришлось разговаривать со Светкой.

— Тебе тоже вчера досталось!

— Да еще бы! Я сначала не хотел говорить ей, что Гришка будет там не один, сказал как бы между делом: твой муж временно поживет в другом месте — так складываются обстоятельства. Но у этой Светки просто охотничий нюх! Как поняла, что в квартире с ним будет женщина, — нет, и все!

— А ты?

— В конце концов я сказал, что эта женщина — моя жена и между вами исключены какие-либо отношения, кроме товарищеских.

— Тогда она успокоилась?

— Спросила, буду ли я, по крайней мере, бывать у вас.

— Но ты ведь и правда будешь к нам приходить? Или это тоже запрещено твоей Глинской?

— Она ничего не говорила. Но я думаю, бывать мне у вас можно. А что такого? Навещаю приятеля… Ты уже видела квартиру?

— Видела. Чистая, скромная, однокомнатная.

— Однокомнатная?!!

— Скажи спасибо своей школьной подружке! Я бы ни за что не стала ввязываться в эту историю добровольно!

— И там, конечно, один диван?

— Естественно, один. Но ты только не переживай, не думай ни о чем таком. Не надо…

— Вы что, будете с ним спать?!

— Там еще на кухне стоит кушетка. Я могу спать на ней. Или он…

— Нет, Лиза! Это невозможно! Дело даже не в количестве диванов. Я просто не могу смириться с тем, что ночью ты будешь там не одна. Ты даже не представляешь, как ночь меняет все. То, что днем невозможно вообразить…

— Почему же я ничего не представляю? Мы с мужем последние несколько лет чужие — и ночью и днем… Я думаю, дело не в том, что ночью кто-то оказывается рядом, важно, что это за человек! И если он — не ты…

Он нежно берет меня за руку, соглашается молчаливо. И я довольна: его встревоженный, огорченный вид причиняет мне боль… Но неужели он ревнует? В чем-то подозревает меня? Интересно, а могла бы я в чем-то его заподозрить? Однозначно — нет. Кажется, я все знаю о нем. Нет, не кажется, я уверена. А он готов ревновать заранее! Когда-то из-за глупой ревности долго, мучительно погибала наша с Лешкой семья. И здесь все то же… Не успев начаться…