Страница 57 из 78
— У Адель небольшая авария. Она оступилась на лестнице у гардероба, слегка подвернула лодыжку и порвала чулки. Нельзя ли ей одолжить у вас пару чулок — вы ведь остановились поблизости, а мы довольно далеко, в Лаун-клубе.
— Конечно, конечно.
— Я вас подвезу — автомобиль у входа.
— Но вы так заняты; не стоит беспокоиться.
— Это не обсуждается, я вас подвезу.
В воздухе повеяло дыханием оттепели; хрупкое и прозрачное предчувствие весны плыло над кронами вязов и карнизами домов, чья холодная нагота неделю назад только нагоняла тоску. Ночь прониклась аскетизмом, как будто дух мужского соперничества заполонил весь этот городок, куда в течение трех столетий мужчины направляли свои силы и чаяния, чтобы примкнуть к избранным. И все это олицетворял Дадли Ноултон, деятельный и талантливый, который сидел рядом. Джозефине показалось, что до него она вообще не встречала настоящих мужчин.
— Прошу вас, зайдите, — сказала она, когда он поднялся вместе с ней на крыльцо. — Здесь уютно.
В темной гостиной горел камин. Сбежав вниз с парой чулок, Джозефина остановилась рядом с Дадли и стала вместе с ним смотреть на огонь. Затем, не говоря ни слова, взглянула на него, опустила глаза и снова подняла взгляд.
— Вы захватили чулки? — спросил он, чуть отстранившись.
— Конечно. — Она затаила дыхание. — Я быстро управилась: за это надо поцеловать.
Он засмеялся, словно Джозефина удачно пошутила, и пошел к дверям. Когда они сели в автомобиль, она все еще улыбалась, загнав разочарование глубоко внутрь.
— Замечательно, что мы познакомились, — заявила она. — Даже не могу выразить, сколько мыслей я у вас почерпнула.
— Но у меня нет никаких мыслей.
— Нет, есть. Хотя бы то, что не нужно заключать помолвку, пока не придет время. Мне еще не доводилось беседовать с таким мужчиной, как вы. Наверное, в противном случае у меня был бы другой ход мыслей. Я только сейчас поняла, что во многом заблуждалась. Раньше я хотела быть предметом восхищения. Теперь хочу помогать людям.
— И это правильно, — похвалил он.
Казалось, он собирался что-то добавить, но они уже доехали до арсенала. Во время их отсутствия начался фуршет; идя через весь зал рядом с Дадли Ноултоном, ощущая на себе взгляды сотен глаз, Джозефина гадала, многие ли заподозрили, будто между ними что-то есть.
— Мы припозднились, — сказал Ноултон, когда Адель вышла переодеть чулки. — Ваш спутник, вероятно, не дождался. Позвольте вам что-нибудь принести.
— Было бы замечательно.
Позже, вновь присоединившись к танцующим, она двигалась в ауре сладостной отстраненности. Кавалеры нескольких уехавших красоток примкнули к ее свите, и ни одну девушку не уводили от партнера так часто. Даже племянник мисс Брертон, Эрнест Уотербери, всем своим чопорным видом выражая одобрение, прошелся с ней в танце. В танце? Кружась по залу, она попросту переходила из одних объятий в другие, приноравливаясь к новому шагу. Внезапно ей захотелось перевести дыхание, и в тот же миг, словно отозвавшись на ее желание, перед ней возникло новое лицо — высокий, лощеный южанин, с вкрадчивыми нотками в голосе:
— А ты просто куколка. Я все глаза проглядел, пока высмотрел твое личико. Ты против остальных — что роза против полевых ромашек.
Когда они с ним танцевали во второй раз, Джозефина поддалась на его уговоры:
— Ну, так и быть. Давай выйдем на воздух.
— А что на воздухе делать? — возразил он, когда они покинули зал. — Я прямо в этом здании отличное местечко знаю.
— Ну хорошо.
Бук Чаффи из Алабамы провел ее через гардероб и дальше по коридору, где оказалась неприметная дверь.
— Это личные апартаменты моего приятеля, сержанта Буна, инструктора батареи. Он специально предупреждал, чтоб сегодня использовали его берлогу по назначению, а не устраивали тут читальню или еще что.
Переступив через порог, он включил тусклое освещение; Джозефина вошла, притворив за собой дверь; они повернулись друг к другу.
— Сладкая моя, — зашептал он.
Склонившись к Джозефине, он нежно облапил ее длинными ручищами и, глядя на нее в упор, медленно притянул к себе. Джозефина подумала, что еще ни разу не целовалась с южанином.
Вдруг в замке с внешней стороны повернулся ключ; они отпрянули в разные стороны. Послышались сдавленные смешки и стук удаляющихся шагов; Бук, подскочив к дверям, стал дергать ручку, а Джозефина успела заметить, что комната эта служит сержанту не только гостиной, но и спальней.
— Кто это сделал? — спросила она. Зачем нас заперли?
— Шутник какой-то. Ну попадись он мне…
— Он вернется?
Бук уселся на кровать и задумался.
— Не могу сказать. Знать бы, кто это затеял. Но если сюда принесет кого-нибудь из распорядителей, нам с тобой мало не покажется, верно я говорю?
Увидев, как Джозефина изменилась в лице, он подошел к ней и обнял:
— Не горюй, солнышко. Разберемся.
Она ответила на его поцелуй — коротко, но с чувством. Затем отстранилась и прошла в смежную комнату, заваленную ботинками, обмундированием и разнообразным военным снаряжением.
— Здесь наверху есть окошко, — сообщила Джозефина.
Окно находилось под самым потолком и давно не открывалось. Бук залез на стул и с усилием дернул раму.
— Высота — футов десять, — вскоре доложил он, — правда, под окном большой сугроб. Но ты, боюсь, расшибешься, а уж туфельки и чулочки промочишь, как пить дать.
— Надо отсюда выбираться, — отрезала Джозефина.
— Лучше обождать — пусть этот шутник…
— Я не собираюсь ждать. Я хочу отсюда выбраться. Послушай… брось под окно все одеяла с кровати, и я выпрыгну, а еще лучше ты прыгнешь первым и расстелешь одеяла на сугробе.
Дальше началось самое увлекательное.
Бук Чаффи аккуратно стер пыль с подоконника, чтобы Джозефина не испачкала платье; потом оба замерли, услышав шаги, которые снаружи приблизились к дверям — и снова удалились. Бук выпрыгнул, и до нее донеслись отборные проклятья: он выкарабкивался из-под рыхлого снега. Вслед за тем Бук расстелил одеяла. В ту самую минуту, когда Джозефина свесила ноги из окна, за дверью раздался шум голосов и ключ в замке снова повернулся. Она удачно приземлилась в раскрытые объятия южанина; задыхаясь от неудержимого смеха, оба пустились наутек и остановились только через добрых полквартала; запыхавшись, они помедлили на пороге арсенала, чтобы глотнуть ночной прохлады. Бука не тянуло возвращаться.
— Почему ты не хочешь, чтоб я тебя проводил? Где ты тут остановилась? Хоть посидеть, дух перевести.
Она заколебалась: ее влекло к нему из-за совместно пережитого приключения; но что-то внутри словно подсказывало, что ей нужно быть в зале.
— Нет, — отрезала она.
У входа в зал на Джозефину налетел человек, который страшно спешил, и, подняв глаза, она узнала Дадли Ноултона.
— Простите, — извинился он. — О, это вы…
— Не протанцуете со мной до моего шкафчика? — вдруг выпалила она. — Я порвала платье.
Прокладывая путь к цели, он рассеянно заметил:
— Дело в том, что у нас произошло небольшое недоразумение, и мне поручили разобраться. Я собирался взглянуть, что к чему.
У Джозефины бешено заколотилось сердце; ей стало ясно, что нужно срочно себя менять.
— Не могу передать словами, как много для меня значит наша встреча. Было бы прекрасно иметь друга, с кем можно общаться всерьез, без глупостей и сантиментов. Вы не станете возражать, если я напишу вам письмо, — то есть Адель не станет возражать?
— Конечно же нет! — Смысл его улыбки был совершенно непостижим.
Когда они добрались до шкафчика, ей на ум пришло кое-что еще.
— Правда, что на пасхальных каникулах бейсбольная команда будет тренироваться в Хот-Спрингс?
— Правда. Вы приедете?
— Приеду. Доброй ночи, мистер Ноултон.
Но ей суждено было увидеть его еще раз. Это произошло возле мужской гардеробной, в толпе бледных юношей и девушек и их еще более бледных матерей, у которых за эту ночь заметно прибавилось морщин. Он что-то объяснял Адель, и Джозефина расслышала обрывок фразы: «Дверь была заперта, а окно открыто…» Ее осенило, что, увидев ее у входа, промокшую и запыхавшуюся, он, скорее всего, понял правду — и Адель, без сомнения, подтвердит его подозрения. Перед Джозефиной снова замаячил призрак давнего врага, уродки-завистницы. Плотно сжав губы, она повернулась, чтобы уйти.