Страница 36 из 78
Как во сне, мать устремилась наверх с чашкой чая, а Бэзил остался в темной гостиной наедине со своими мыслями. В данный момент потеря денег означала для него лишь одно: он не поедет учиться в Йель. Сама эта фраза, даже в отрыве от смысла, потрясла его: он уже привык объявлять как бы между прочим: «Учиться поеду в Йель»: но постепенно до него дошло, что за ней скрывается крушение многих приятных, привычных надежд. Йель находился далеко-далеко, в Новой Англии, о которой Бэзил привычно думал с неизбывным ностальгическим чувством — с тех самых пор, как стал читать книги об Атлантическом побережье. В старых штатах, далеко от унылых железнодорожных вокзалов Чикаго и ночных пожаров Питтсбурга[38], происходило нечто такое, отчего сердце заходилось восторгом. Он уже проникся нескончаемой захватывающей суетой Нью-Йорка, напряжением дней и ночей огромного города, звенящих, как натянутые провода. Там ничего не приходилось додумывать, ибо это и была самая суть романтики: жизнь красочная и увлекательная, как в книжках и мечтах.
Но путь в эту сокровенную и яркую жизнь лежал через ворота Йеля. Уже одно это имя вызывало воспоминание о героической команде, которую ранним морозным ноябрьским вечером сплотила невыполнимая задача, и позднее, о группе безупречных, аристократического вида джентльменов в цилиндрах и с тросточками, стоявших в баре отеля «Манхэттен». И, неотделимое от триумфов и наград, трудностей и славных побед, видение неизменной, несравненной девушки.
Но ведь на учебу можно заработать? В следующий миг такая идея уже казалась ему вполне достижимой. Он начал стремительно расхаживать по комнате, декламируя почти вслух:
— Ну конечно, так и надо поступить.
Он поспешил наверх и, постучавшись к матери, объявил вдохновенным голосом пророка:
— Мама, я знаю, что делать! Я сам буду зарабатывать на учебу в Йеле.
Он присел к ней на кровать, и мама погрузилась в сомнения. У них в роду мужчины уже несколько поколений не отличались предприимчивостью, и такая идея показалась ей неожиданной.
— Сдается мне, ты не из тех, кто привык трудиться. Кроме того, подрабатывают обычно те мальчики, которые перед поступлением заслужили субсидию или грант, а у тебя учеба, как всегда, хромает.
Бэзил обиделся. К поступлению в Йель он подготовился на год раньше положенного возраста и счел материнский упрек незаслуженным.
— И чем же ты собираешься заняться? — спросила она.
— Могу устроиться в котельную, — не растерялся Бэзил. — Могу сгребать снег. По-моему, студенты этим в основном и подрабатывают… да, и еще репетиторством. Ты ведь сможешь дать мне ту сумму, в которую обошлась бы учеба в государственном университете?
— Надо подумать.
— Ладно, не беспокойся, — веско заявил он. — Если я заработаю себе на учебу, это как раз возместит твои убытки… почти.
— Может быть, ты для начала подыщешь работу на лето?
— Завтра же. Будем надеяться, я скоплю нужную сумму и от тебя вообще ничего не потребуется. Спокойной ночи, мама.
У себя в комнате Бэзил остановился перед зеркалом и с громогласной непреклонностью заявил тому, что сам заработает на учебу в Йеле, а потом достал из книжного шкафа полдюжины пыльных сочинений Горацио Элджера[39], к которым не притрагивался сто лет. Подобно тому как молодой человек послевоенной эпохи мог бы изучать «Краткий курс ведения бизнеса», изданный университетом Джорджа Вашингтона, он сел за стол и начал медленно листать «Только вверх».
II
Через два дня оскорблений от швейцаров, посыльных и телефонисток «Прессы», «Ивнинг ньюс», «Соушиалист газетт» и продажного таблоида под названием «Курьер» он убедился, что почти семнадцатилетний репортер никому не нужен и, познав на своей шкуре все унижения уготованные молодому гражданину свободной страны пытающемуся заработать на учебу в Йеле, Бэзил Дюк Ли слишком «заносчивый», чтобы обращаться за протекцией к родителям своих друзей, получил через Эдди Пармели, жившего напротив, место на железной дороге.
На другое утро, в полседьмого, захватив с собой обед и новенький комбинезон, который обошелся в четыре доллара, Бэзил смущенно вошел в депо. Он чувствовал себя новичком в незнакомой школе, разве что никто не проявлял к нему никакого интереса и не спрашивал, будет ли он выступать за спортивную команду. Он отметился на табельных часах, отчего ему сделалось не по себе, и, даже не получив напутствия бригадира, был отправлен таскать доски для ремонта вагонной крыши.
Наступил полдень; все шло заведенным порядком. Голову напекло солнцем, руки и спину ломило, но никакие события не нарушали унылую гладь этого дня. Дочурка президента не проскакала мимо на взбесившейся лошади; никто из начальства не прошелся по цеху и не выделил его одобрительным взглядом. И все же Бэзил, не падая духом, продолжал трудиться — чего можно ожидать в первое утро?
Обедали они вместе с Эдди Пармели. Тот несколько лет подрабатывал здесь во время каникул, а нынешней осенью собирался поступать в университет штата. Он скептически покачал головой, когда Бэзил сказал ему, что хочет заработать на Йель.
— Ты вот что сделай, — посоветовал он. — Одолжи у матери две тысячи и купи двадцать акций «Плуга и трактора». Потом ступай в банк и под залог этих акций возьми кредит еще на две тысячи, а на них купи еще двадцать акций. Потом год сиди и не дергайся — и деньги на Йель у тебя в кармане.
— Вряд ли мама даст мне две тысячи.
— Ну не знаю, я бы только так и поступил.
Если утро не было отмечено никакими событиями, то после обеда вышел довольно неприятный казус. Бэзил получил небольшое повышение: ему доверили залезть на грузовой вагон и помочь приколачивать доски, которые он таскал утром. Оказалось, забивать гвозди в доску технологически куда сложнее, чем загонять кнопки в стену, но когда он счел, что добился определенных успехов, снизу окликнул недовольный голос:
— Эй, ты! Поднимайся!
Он посмотрел вниз. Там стоял угрожающе побагровевший лицом бригадир. — Да, ты, чистоплюй. Поднимайся!
Бэзил огляделся, но не увидел, чтобы рядом кто-нибудь лежал; два угрюмых венгра вкалывали как автоматы, и до него дошло, что приказ адресован именно ему.
— Что, простите, сэр? — переспросил он.
— Либо вставай на колени, либо выметайся отсюда на…! Ты где находишься, а?
Бэзил забивал гвозди сидя, и, по всей видимости, бригадир заподозрил, что он отлынивает. Вторично посмотрев на бригадира, Бэзил не стал объяснять, что в сидячем положении чувствует себя более уверенно, и пропустил замечание мимо ушей. Поблизости от Йеля (это внушительное имя отозвалось болью), надо думать, его не ждали вагоноремонтные мастерские; его ждали Нью-Йорк, Нью-Хейвен и Хартфорд.
На третье утро Бэзил не обнаружил своего комбинезона, а потом услышал, что все проработавшие менее полугода подлежат увольнению. Он получил четыре доллара и лишился комбинезона. Наука забивать гвозди стоя на коленях обошлась ему в стоимость трамвайных билетов.
III
В исторической части города стоял большой старомодный особняк, где жил его двоюродный дед, Бенджамин Райли; туда-то, не откладывая в долгий ящик, и отправился Бэзил. Это была его последняя надежда — Бенджамин Райли приходится родным братом деду Бэзила, но последние двадцать лет они не разговаривали.
В просторной гостиной его встретил невысокий, кряжистый старик, чье непроницаемое лицо пряталось за седой кучерявой бородой. Рядом с ним стояла женщина лет сорока, на которой он женился полгода назад, и ее пятнадцатилетняя дочь. Ту ветвь семейства, к которой принадлежал Бэзил, на свадьбу не пригласили, и этих новоиспеченных родственниц он видел впервые.
— Вот, решил вас проведать, дядя Бен, — слегка робея, выговорил Бэзил.
На некоторое время в гостиной воцарилось молчание.
— Мать здорова? — осведомился старик.
38
В 1845 г. в Питтсбурге бушевали разрушительные пожары, уничтожившие более тысячи зданий. Впоследствии город был восстановлен.
39
Горацио Элджер (1832–1898) — американский писатель, автор более ста книг для мальчиков («Оборванец Фил», «Скрипач Дик», «Только вверх» и др.). Большинство героев Г. Элджера чудесным образом превращаются из бедняков в богачей.