Страница 11 из 54
— Наталь… Честно слово, ведь не хотел… — Впервые я услышала в голосе брата нотки раскаяния. — Я не думал, что она так к этому отнесется.
— Ладно, Леш. Хотел не хотел — не имеет значения. Но ты теперь сам понимаешь, некогда мне заниматься твоими делами.
— Да чего ими заниматься?! Только адвоката найми… как мое доверенное лицо.
— Только нанять адвоката?..
— Я тебе и адвокатскую контору посоветую, которая на недвижимости специализируется.
— Ладно, попробую. Но учти, ничего не обещаю. Если от меня потребуют еще чего…
— Да не грузись ты досрочно, ничего не потребуют.
— Слушай, Леш, ты можешь поговорить с матерью?
— Когда?
— Да прямо сейчас! Скажи ей, что для успешного решения проблемы с квартирой она должна временно пожить на Любимовке.
— Чего-чего?
— Ну, понимаешь, она страшно переживает за тебя, собирается звонить каким-то колдуньям… Ничего не сделаешь, это болезнь. А мне надо, чтобы вместо звонков колдуньям она поехала со мной в клинику нервных болезней… помнишь, в ту, где она лежала в прошлый раз? Я уже с врачом договорилась, но боюсь, она меня не послушает. А ты теперь для нее авторитет.
— Еще раз: чего говорить?
— Что-нибудь в том смысле, что переезд в другую больницу поспособствует решению квартирного вопроса. Намекни, что там есть нужные люди.
— Где там?
— В клинике!
— Натали. — Мне показалось, Лешка даже развеселился. — Ты смеешься над матерью?
— Просто так легче ее уговорить. Законы мышления больного человека не подчиняются обычной логике. Я еще в прошлый раз заметила.
— Ну валяй, — согласился брат. — Попробую. Вернувшись в палату, я протянула маме трубку:
— Это тебя. Лешка. Говорит, что-то важное узнал.
Не давая Лешке слова вставить, мама принялась рассказывать о Леонарде как о последней инстанции в решении квартирного вопроса. Мол, только она может влиять на звезды. Братец, должно быть, опешил, и я испугалась, что их беседа закончится ничем. Но тут мерный мамин монолог оборвался.
— Куда переехать? — удивленно переспросила она. — Зачем? Там легче будет выйти на Леонарду? Кто знает ее домашний телефон?.. Так… и я могу у него сразу спросить! Пока спрашивать не надо? Алеша, почему ты не хочешь, чтобы я говорила по рабочему, для этого они и рекламу дают! — Мамина речь постепенно оживлялась. — Не доверяешь секретарям? Понятно. Пока не спрашивать про телефон? Ты сам спросишь? Хорошо. Когда мне тебя там ждать?
— Ну что? — Я с трудом дождалась окончания их странной беседы.
— Поехали! — Мама, еще несколько минут назад бледная и словно одеревеневшая, теперь буквально пылала энергией. — Едем скорее! Теперь я точно знаю, как ему помочь… — бормотала она безостановочно.
Наблюдая за тем, как мама переодевается, я отметила дрожь в руках и болезненную неточность движений. Пуговицы на блузке она застегивала со второго раза, с прической справиться не сумела — еще недавно казавшиеся платиновыми, а теперь седые пряди неопрятно повисли вдоль лица.
— И как ты ему поможешь? — угрюмо спросила я.
Уже не рада своей неумной затее с Лешкой.
— Поедем. — Мама взглянула на меня с досадой. — Когда у тебя самолет?
— Вечером.
— Значит, завтра Алеша будет в Москве.
Я не стала ни спорить, ни разубеждать, понадеялась на музыкального доктора…
Брат перезвонил после обеда, когда я уже приехала на работу:
— Тебе передали?
— Да, — подтвердила я, — передали…
…Не успела я войти в наш офис, как на меня налетели со всех сторон:
— Ну Наташка! Тихоня-тихоня, мама у нее, видите ли, и брат! А сама мужиков меняет, как перчатки.
Громче всех, естественно, кричала начальница — Любовь Петровна.
— Каких мужиков? — мысленно я еще беседовала с маминым доктором.
— Не прикидывайся, — засмеялась Катя Ястребова, Любашина заместительница, прозванная в коллективе Подпевала Номер Раз. — Кто это ждал тебя на синем «опеле» в последний предпраздничный день?
— Так это Влад…
— Какой такой Влад? — возмутилась самая сдержанная наша коллега Таня Платонова. — Ты нам о нем ничего не рассказывала!
— Как же не рассказывала? — Я вздохнула. — Он иногда звонит мне по рабочему, и я говорила…
— Ты говорила, что Влад — пустое место.
Действительно, говорила зачем-то… хотя за язык никто не тянул.
— Мне так казалось раньше…
— А теперь перестало казаться? — фамильярно расхохотался девятнадцатилетний Женька — офис-менеджер, секретарь, курьер и еще бог весть кто по совместительству. Даже он, не стесняясь, принимал участие в обсуждении моих личных проблем.
— Перестало, Жень. Тебе, может, странным покажется, но иногда так бывает… во взрослой жизни.
Женя смутился и замолчал. Инициатива нападения перешла к Любаше.
— Ну и что? Перестало казаться — и что?!
— Посмотрим… — Посчитав беседу законченной, я подошла к своему столу и включила компьютер.
— А если ты потеплела к этому Владу, — Катя бросилась выручать патронессу, — разреши узнать, кто сегодня с утра пораньше разыскивал тебя!
— Кто разыскивал? Я не знаю.
— Не знает она!
— Темные волосы с проседью и такая, — правой рукой я сделала в воздухе беспомощный жест, — стрижка?..
— Темный с проседью пока не появлялся, — серьезным тоном произнесла Катя, изо всех сил стараясь сделать позабавней наше ток-шоу. — С утра приходил шатен.
— Русый… среднерусый, — уточнила Любаша, избегавшая иностранных слов.
— Не знаю русого. Может, это клиент, вы просто не поняли.
— Он сказал, по личному делу, — объяснила дотошная Таня.
— Да ладно, этот еще придет. Ты нам про темного с проседью расскажи, — попросила молчавшая до сих пор Валерия Викторовна.
— Темный с проседью — это наша беда…
Родной коллектив не потерпит никаких тайн! Без особой охоты я стала пересказывать коллегам свои первомайские приключения, а сама все вспоминала слова доктора:
— В том, что у вашей мамы случился рецидив, нет, вероятнее всего, ничьей вины. Болезнь прогрессировала уже давно. Отсутствие постоянного врачебного наблюдения…
Это я во всем виновата! Надо было настоять, потребовать, умолить: «Мама, раз в три месяца будешь показываться доктору… или хотя бы раз в полгода!» Меня ведь предупреждали!
— …Вот и вся история про темного с проседью.
— Кошмар!
Любовь Петровна встала во весь свой могучий рост и заходила по комнате. Одета она была в серый брючный костюм из плотного льна: просторные брюки и глухой, без лацканов, жакет, деликатно покрывающий бедра. Поверх жакета на манер пионерского галстука Любаша повязала пестрый платочек.
— Костюм новый, в Праге купили, — довольно улыбнувшись, сказала начальница, почувствовав мой заинтересованный взгляд.
— Вам идет.
— Он дорогой! В пересчете на наши деньги четыреста баксов.
Женя хотел сострить по поводу того, что баксы — не наши деньги, но тут в комнату заглянул охранник и сказал, что к Наталье Павловне Векшиной пришел посетитель.
Посетителем оказался тот самый утренний шатен, спровоцировавший приступ любопытства у специалисток по ценным бумагам. Впрочем, их тут же постигло разочарование: шатен передал мне Лешкину доверенность, ксерокопии некоторых документов, попросил пересчитать деньги. Как только я убедилась, что все правильно, он поспешил удалиться.
— Мне все передали, — объяснила я Лешке.
— Когда к адвокатам пойдешь? — Надо отдать должное, любое начатое дело брат стремится довести до конца.
— Попробую завтра.
— Чего робеть?! Попробую… Сразу подписывай договор и дальше занимайся своими делами.
— Да какими там своими!
— А что? Будешь возле матери сидеть? — В голосе Лешки послышалось негодование.
— Леш, я боюсь, тебе придется приехать, — начала я торопливо и сбивчиво. — Понимаешь, она верит, что ты должен появиться. Она ждет. Твой приезд поможет ей выздороветь…
— Ты не мытьем, так катаньем решила заставить меня приехать! Видела, сколько там денег? Половину можешь себе взять… Ну понимаешь, что я не могу! Не мо-гу! Как тебе еще объяснять? Я не мо-гу при-е-хать сей-час! Ты хочешь, чтоб я озвучил детали?