Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 8

Частная школа давно закрылась с громким скандалом, я успела стать жертвой разбойного нападения, загреметь в больницу с переломом ключицы и сотрясением мозга средней степени тяжести, поработать консультантом в издательстве «Иероглиф», получить от тетки в наследство дачный участок и приступить к разработке источников минеральной воды, на этом участке обнаруженных. Стив за это время успел сделать мне предложение, потом меня бросить, а потом – снова подобрать. (Последнее событие, замечу в скобках, произошло не без Стасиного участия[1].)

– Ты хочешь сказать, что твое главное счастье – мой отец? – после затянувшегося молчания спросила Стася.

– Ничего я не хочу! А то, что хотела... Тебе, наверное, скучно будет слушать.

– Ты обиделась?.. – Не получив ответа, Стася поехала дальше: – Получается, от одного человека зависит вся жизнь?! Неужели так?

– Жизнь зависит в первую очередь от здоровья, от войн и революций и прочей политической чепухи. А что касается человека, в этом можно убедиться лишь эмпирически.

– Как?

– Ну, сама поймешь, когда встретишь такого человека.

– Вот я и думаю... – загадочно протянула Стася.

– О чем это ты думаешь?! – Я вдруг как-то встрепенулась, почувствовав, что больше не сержусь на нее.

– О том, кого встретила! – коротко, как отрезав, ответила она.

– О ком же?

– Ладно. Об этом после поговорим... – И через минуту уже совсем другим тоном, будто бабочка порхает с цветка на цветок: – А приглашение мне можешь не присылать. Я и так запомнила: в сегодняшнем ресторане двадцать седьмого августа в одиннадцать часов утра. Форма одежды?

– Свободная.

Я сейчас же вспомнила про синее платье и про пятно. Сама отстирать попробую – на химчистку времени уже не остается. Рискну! А не получится – тогда уж в химчистку... Но химчистка – это непременно долгая песня, и в случае неудачной борьбы с пятном мне придется разориться на новое платье. То есть Стиву придется... Но он мне сам предлагал, помнится...

Глаза боятся – руки делают.

Сначала злополучное пятно я обработала специальной жидкостью, предусмотрительно купленной по дороге. Потом погрузила платье в мыльную пену и героически отполоскала его под струей ледяной воды. Неужели мои подвиги не будут вознаграждены свыше?

Всю ночью платье сохло в ванной на вешалке, а утром мы проснулись от пронзительного Танюшкиного крика:

– Алла, его нет! Нет!!! Оно исчезло! Алла, смотри!

Я села на кровати, не в силах открыть глаза, тем более понять, что происходит. Сознание в полной мере вернулось ко мне лишь после того, как я услышала грозное восклицание Стива:

– Таня! Как ты себя ведешь?! Врываешься без стука в родительскую спальню! Немедленно выйди отсюда. Сейчас так рано, мы еще спим!..

– Сейчас без десяти восемь! – не уменьшая громкости, ответствовала Танюшка. – Тебе пора вставать! Скажи спасибо, что я тебя разбудила! – С этими словами обиженный ребенок покинул территорию родительской спальни.

– Спасибо скажи!.. – ворчал после ее ухода Стив, а я бессильно откинулась на подушку, стараясь побыстрей проснуться, а заодно и постичь только что случившееся.

Произошло же на самом деле несколько вещей.

Во-первых, пятно! Его больше нет! Мое любимое синее платье, пройдя курс реабилитации, снова возвращается к жизни! И значит, у меня есть в чем пойти на праздник.

А где же тогда радость, столь естественная и законная в такой ситуации? Радости нет. Это так всегда. Даже самая большая и светлая радость всегда омрачается какими-нибудь многочисленными мелкими неприятностями. А уж победа над пятном – да это просто смешно!..

Это мне смешно – сорокалетней женщине. А моей Танюшке всего одиннадцать. Она обрадовалась, и очень серьезно. И меня обрадовать захотела. Поэтому и ворвалась в нашу спальню с радостным криком. Но Стив!.. Мужчины вообще к таким вещам нечувствительны. Им чужд этот уютный мирок маленьких радостей и сюрпризов.

Да ради бога! Это же личное дело каждого!.. Но будь ты по крайней мере деликатнее. Сам понимаешь: перед тобой девочка. Ребенок!..

В прошлом году, когда мы только удочерили Танюшку, нам предложили воспользоваться услугами детского психолога, и мы взяли у него несколько консультаций. Психолог говорил много и пространно, из его речей я вынесла лишь прописные истины, вроде: никогда не повышайте голоса, но умейте настоять на своем, не прибегая к крикам и репрессивным мерам.

А Стив взял и пренебрег этим золотым правилом! Свел на нет нашу маленькую радость и мало того – обидел Таню...

Я открыла глаза и взглянула на часы. Восемь. Стив лежал недвижимо с закрытыми глазами. Досыпал ли, боролся ли со сном – неизвестно.

– Пора вставать, – железным тоном сообщила я. Пусть почувствует, каково это получить удар в самую неожиданную минуту. И выждав немного, повторила: – Пора вставать.

– Что-то не так? – слабо поинтересовался Стив, покорно сползая с кровати.

– Все так, – продолжала я железным голосом. – Все так. Или почти все.

– Почти?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

– Да. Но, Алена... Мы же, наконец, должны воспитывать ребенка... Ей нужно усвоить хотя бы самые элементарные правила: в спальню ко взрослым нельзя входить без стука.

– Боюсь, твои педагогические установки неактуальны в нашем случае! – Я присела к зеркалу, поправила волосы, потом надела халат и углубилась в хитрую систему его веревочек и завязок. И только на Стива я ни за что взглянуть не желала. – А неактуальны они потому, что девочка наша и так знает все правила, и, заметь, не только самые элементарные!

– А тогда в чем дело?

– Просто она очень обрадовалась.

– Позволь же узнать, чему?

– Я совершила почти невозможное: отстирала от синего платья то жуткое пятно.

– Что?! Опять это платье?! Опять пятно! Ну я же просил тебя! Сколько можно слушать про это платье?!

– Вот видишь! Ты же мне ни капельки не сочувствуешь! А Танюшка вот посочувствовала, так ты уже и недоволен.

– Прекрати!

– Мало знать правила приличия! Ребенок должен расти отзывчивым.

– Это она от большой отзывчивости разбудила нас ни свет ни заря?!

– Без десяти восемь. Ты бы иначе на работу опоздал! – С этими словами я устремилась на кухню, чтобы заняться приготовлением завтрака.

Недавно в одном женском журнале я вычитала рецепт блинчиков со шкварками. Рецепт оказался прост, как все гениальное. Обычное блинное тесто замешивается на кефире, затем в него добавляются шкварки, и получается великолепный горячий завтрак. Блюдо, конечно, на любителя. Но Стив как раз-то и оказался любителем, да еще каким! Несложно поэтому понять, почему навыки приготовления блинчиков я в рекордно короткие сроки сумела довести до автоматизма.

Кефир, мука, яйца, сахар, миксер, сковородка, бекон...

А что толку, если человек усвоит формальные правила этикета, а в душе останется сухарем?! Вот хотя бы и Стася. У нее великолепные манеры: сдержанность, простота, тонкий вкус. Но временами она мне чем-то напоминает деревянного человека. В Риге ей, по всей видимости, понравился какой-то мужчина, но она боится, осторожничает, высчитывает чего-то. Вот оно, твое хваленое воспитание, мой дорогой муженек!

Правда – я совсем забыла об этом – в девятнадцать лет Стася пережила какую-то трагическую любовную историю, из-за которой пыталась отравиться, выпила запредельную дозу сильнодействующих таблеток и этим на всю жизнь посадила себе сердце. Да, на всю жизнь!.. Но, может, от попытки самоубийства на всю жизнь осталось кое-что еще?

Ну да, остался иммунитет. Эта недоверчивость, осторожность... и, несмотря ни на что, – страстное желание любить и быть счастливой. Бедная, бедная Стася! И бедный Стив. Я знаю точно: он никогда не перестает беспокоиться о дочери. А сколько ему пришлось перестрадать, пережить из-за нее... Стасе было десять лет, когда от лейкоза скончалась ее мама – двадцатидевятилетняя красавица, талантливая художница и нежно любимая жена. Стив один занимался воспитанием осиротевшей девочки. И он воспитывал ее как умел...

1

Этим событиям посвящены романы А. Соловьевой «Московская история» и «Сказка о потерянной близости».