Страница 4 из 8
– Тогда, Адель, я готов! Выезжаю. Скоро буду!.. Я с работы. Как там твоя «предзуми»? Не смылась? А-ха-ха!..
– Все на месте, Тош…
С подачи Женьки я сделала чуть пониже пупка японскую тату «предзуми». В обычное время она невидима. А появляется только после горячей ванны. Тошик балдеет от нее, но сейчас мне кажется, что только эта идиотическая татуировка и нравится ему во мне. Господи, зачем я только ее сделала?! Вообще, от Тошика одна сплошная досада.
Положив трубку, я сразу стала собираться. Приняла душ – немножко взбодрилась. Стиль одежды выбрала «кэнсл», то есть повседневный. Никакого секси, обойдется. Меня не покидало стойкое предчувствие, что я зря прусь в этот отстойник, поэтому уже заочно злилась на Тошу.
Ну вот, собралась, выхожу из дома и вдруг вижу… у соседнего подъезда, чуть поодаль от входа, спокойненько лежит себе светло-коричневый чистенький бумажник. Я нерешительно остановилась и присмотрелась к нему. Бумажник почти новый, внушительных размеров, из тонкой мягкой кожи. Сердце мое отчаянно прыгнуло!.. А что, если там?! в нем?!
Я сама сколько раз теряла деньги. И поэтому никогда не расстаюсь с надеждой найти хоть часть утраченного, пусть и в чужом кошельке.
Один раз мы с институтской подружкой решили летом съездить на юга. Отправились вместе на вокзал за билетами, а я, лохушка, зачем-то взяла с собой все свои деньги – все, сколько собрала на поездку. Приехали на вокзал, отстояли длиннющую очередь, протолкались, наконец, к билетному окошку… Я лезу в свою сумку, хочу ее открыть, а она и так уже раскрыта… И денег в ней, естественно, уже нет. Спасибо, хоть паспорт оставили. Но расстроилась я тогда, сами можете представить, ужасно!
Или был другой случай, совсем недавно, полгода тому назад. Нам выдали зарплату в конце рабочего дня. Я перед выходом со службы зашла в туалет, а сумку с кошельком оставила на своем столе. Прихожу назад, а там… Ладно, мы отклонились.
На улице было темно. Я незаметно посмотрела по сторонам. Ни души, лишь в отдалении маячило несколько темных фигур. Тогда я тихонько присела и зацапала находку. Вот удача так удача! Может быть, и в «Лопе де Вегу» не нужно теперь тащиться?!
Никогда в жизни я ничего такого не находила. Сегодня первый раз!
Однако бумажник мне показался довольно легковесным. Отойдя на безопасное расстояние, я нетерпеливо раскрыла его и заглянула вовнутрь… Он был абсолютно пуст, только на самом дне его валялась маленькая грязная таблетка. Вот вам пожалуйста – тайный знак. В «Лопе де Веге» меня ждет пустота плюс еще какая-то мелкая гадость. Но я продолжала начатое движение. Мне так хотелось верить в лучшее!
– Что будем пить-есть? – хохотнул Тошик, когда мы уселись за стол, и бодро хлопнул в ладоши, подзывая официантку.
Ха! Как будто здесь есть что есть или пить! Гиблое местечко, убеждаюсь я, обводя шумный зал осторожным взглядом. Все столики заняты. Кругом оживленный гомон, резкие выкрики перемежаются придурочным смехом. Сомнительные люди в сомнительном заведении.
– Не хочу ничего, Тош. Я только что ела. Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
– Правда? А я с удовольствием поем. Что будешь пить, Адель? Коньячка?
– Сухого вина.
Мне показалось, что Тошику стало легче. Пустой бумажник, одним словом. Мне совсем не хотелось здесь и сейчас заводить этот разговор. Тоша мне действовал на нервы. Но деваться, сами видите, было некуда.
Тошику принесли фруктовый салат, жареную подметку с зелеными помидорами и рюмку коньяка. А мне – бокал вина из дикого уссурийского винограда. Изюминкой этого шалмана, с точки зрения его устроителей, являлись салаты и напитки из фруктов исключительно мичуринских сортов, включая вина и коньяки. Посетители заказывали эти катастрофические поделки, наверное, лишь по незнанию. Другого объяснения я просто придумать не могу.
Вино оказалось пронзительно кислым. Тошик с жадностью накинулся на еду.
– Ну, как ты поживаешь без меня? – с туго набитым мичуринской мешаниной ртом поинтересовался он.
– Нормально… – морщась от небывалой кислятины, парировала я. – У тебя что новенького?
– О!.. Наклевывается сделка века! – У Тошика изо рта вылетел кусочек и приклеился к моему рукаву. – Представь, Адель, целый двенадцатиэтажный двухподъездный дом хотят выкупить китайцы!.. Нехило, да?!
Его детский энтузиазм мне всегда был противен. А сейчас особенно. Какое мне дело до его дурацкого дома, к тому же нафаршированного китайцами!
– Антош… – Я стряхнула кусочек салата на пол. – Мне до безумия срочно нужны три тысячи долларов. Одолжишь?
О, это надо было видеть!.. Тошик мгновенно изобразил страдальческую гримасу.
– Да я бы с удовольствием… – Он сник, точно надувной шарик, который лопнул. – Но понимаешь, Адель… я как раз позавчера разорился… приобрел крутой нубук. Почти за две тысячи… Если бы ты раньше сказала… Потом еще по мелочи разной техники набрал в кредит. Я сейчас совершенно пуст, Адель. Сама видишь. А зачем тебе?
– Ни за чем!..
Мне стало очень обидно. Боже мой, и стоило ли тащиться сюда, чтобы выслушивать его нытье?! Я смотрела сейчас на этого маменькиного сыночка, законченного дуролома и скупого придурка, и никак не могла понять, что мне могло понравиться в нем в то памятное утро, о котором я вам уже рассказывала. Глупый, страшный как смертный грех, к тому же размазня. И шут гороховый!
Мы еще немного посидели и вышли. Я больше не проронила ни слова. Было еще не поздно. На улице полно народа, перед «Лопе де Вегой» выстроилась пробка. Мы молча дошагали до угла моего дома, наскоро простились и разошлись. Тоша не делал никаких попыток напроситься ко мне. Хоть на это у него хватило ума.
Живу я в старинном шестиэтажном доме с рыцарем на фасаде. В семикомнатной коммуналке, жильцы которой давным-давно, задолго до того, как я сюда заселилась, так разгородили всю квартиру, что у каждого образовалась своя квартирка с небольшой кухней и туалетом. Хотя по документам наша квартира по-прежнему числится обычной коммунальной. Время от времени ее пытаются расселить, но безуспешно – всегда кому-нибудь что-нибудь не подходит. Разве можно всем сразу угодить?
Вот я – живу в собственной квартире, и мне не нужно ничего. Я отпираю на лестничной площадке дверь, захожу в квартиру и попадаю в длиннющий коридор, открываю дверь своей комнаты… и оказываюсь в квартире. Пусть маленькой, зато двухкомнатной, в которой есть все – кухня, ванная, туалет. Есть даже кладовка – проем между дальней комнатой и кухней. Когда-то его отгородили дверью, и получился прекрасный стенной шкафчик. В нем я храню свои пальто, которые сама не знаю зачем и купила, и норковую куртку. Правда, эта куртка уже далеко не новая. Я приобрела ее по случаю, когда еще работала… Ах, не будем опять о грустном…
Мой славный дом к тому же стоит в историческом центре Москвы. Тихий центр – что может быть лучше?! Сам дом представляет собой архитектурную ценность – памятник готического модерна начала прошлого века. Замечательные окрестности – музей под открытым небом, каждый дом неповторим, имеет свою давнюю историю, у каждого свой характер, свое лицо. Здесь я живу уже восемь лет. Мне все здесь нравится, и я никуда не собираюсь уезжать отсюда.
А родилась я и выросла в Новых Черемушках в самом обычном девятиэтажном доме, среди таких же бежевых коробок и сереньких пятиэтажек. Там я прожила с родителями двадцать два года… А как здесь очутилась? Очень просто. Эта тридцатиметровая комната принадлежала моей бабушке. Бабушка умерла, и я переселилась сюда после окончания института. Ну и зачем мне уезжать отсюда, к тому же на окраину?
Тошик ушел, растворился во тьме, а я все стояла около своего подъезда, будто на что-то надеялась, словно кого-то ждала…
И дождалась!.. Рядом со мной пронеслась машина и обрызгала меня грязью. Вот и маленькая гадость, предсказанная пустым кошельком с грязной таблеткой. Не будете ведь с этим спорить?
Я принялась отряхивать куртку… Ой, и джинсы все оказались в черных точках!.. Я совершенно не обратила внимания ни на марку машины, ни на того, кто ей управлял. Одно расстройство!.. Зато я зачем-то запомнила номер машины, три тройки – 333.