Боевой гимн

Из Сианя им на помощь выступило немалое войско. Воины бегом мчались к захваченному людьми форту.

Уже сегодня в распоряжении Гаарка будет пол-умена. Пилот дирижабля, пролетевшего над крепостью час назад, сообщил кар-карту, что чины подняли восстание и гарнизон форта уничтожен. Сколько у Ганса людей? Пятьсот, ну семьсот. И все они рабы, которые, заряжая пушку, скорее всего, сами и подорвутся.

— Дирижабль янки!

Вновь поднеся к глазам бинокль, Гаарк заметил вражеский летательный аппарат, вынырнувший из скопления кучевых облаков. При виде республиканского дирижабля Гаарк отбросил свои сомнения.

— Они увидят, как погибнут их друзья, — возвестил он. — Начинайте атаку.

— Мой карт…

Это был Джамул.

— Мой карт, у нас пока еще нет тяжелой артиллерии, которая смогла бы снести эти ворота. Нам хватило бы всего пяти удачно расположенных мортир, чтобы превратить крепость в смертельный капкан для тех, кто там засел, но и их у нас нет. Большинство местных воинов такие же плохие пехотинцы, как гарнизонные войска и части военизированной охраны. Может, стоит подождать, пока сюда прибудет первый полк умена Чуктар?

— Чем дольше мы будем откладывать штурм, тем больше шансов дадим Шудеру научить этот скот обращаться с оружием. Лучше покончить с этим прямо сейчас и отправиться домой. А дирижабль янки принесет весть о смерти своих друзей в Республику. Начинайте атаку.

Ганс нервно мерил шагами крепостную стену. После долгих поисков ему удалось найти полевой бинокль в юрте коменданта форта, и теперь он регулярно обозревал в него место предстоящего боя.

— Эх, если бы у нас был здесь пяток рот из нашего старого Пятого Суздальского! — вздохнул Григорий. — Мы бы продержались здесь до Судного дня.

Ганс только хмыкнул. Последние пять часов они учили местных жителей обращению с современным оружием. При этом воспоминании из груди Ганса вырвался безрадостный вздох. В тяжелых пушках, заряжавшихся со стволов, находился двойной заряд картечи; после того как из них будут произведены выстрелы, их придется просто бросить. Что касается более легких орудий, заряжавшихся с казенников, то для них Ганс быстро набрал несколько расчетов и направил их на все бастионы. Григории и Кетсвана командовали людьми на бастионах восточной стены, Алексей устроился на первом южном бастионе. В трех оставшихся укреплениях во главе расчетов находились люди из бригады Кетсваны, и Ганс мог только надеяться на то, что они хоть что-то усвоили из его краткого курса по артиллерии и не забудут прочищать канал ствола после каждого выстрела, чтобы не взлететь на воздух вместе со своей пушкой.

А вот чины, к его несказанному удивлению, чрезвычайно быстро освоились с винтовками, взятыми из пирамид в форте или привезенными беглецами с собой. Многие из них тайком подглядывали за бантагами, упражнявшимися с новым оружием, а некоторые даже заявили Гансу, что умеют обращаться с пушками, и поэтому орудийные расчеты на бастионах в большинстве своем состояли именно из местных жителей.

Сверившись с составленным им самим грубым планом форта и чинского квартала, Ганс попытался предугадать дальнейшее развитие событий. Западная стена крепости-городка, построенная на крутом берегу реки, была частью старых чинских защитных сооружений. Бантаги только укрепили кирпичную стену землей и установили дулами к реке две огромные пушки. Ганс не верил, что Гаарк выберет это направление для штурма, потому что в этом случае крепостные орудия нанесут его войскам колоссальные потери, да и взять стены можно будет только с помощью длинных лестниц.

Отвесный берег, на котором стоял городок, поворачивал на восток, и большая часть северной стены тоже возвышалась над рекой. Подходы к крепости с суши и по реке охранялись еще четырьмя пушками. При атаке с севера враги либо застрянут под крутым обрывом, либо пойдут на штурм северо-восточного бастиона. Это было новое бантагское укрепление, выдававшееся из крепостной стены. Обнесенный рвом бастион, оснащенный современными орудиями, простреливавшими все пространство перед ним, был, на взгляд Ганса, совершенно неприступен. Со стороны Гаарка было бы самоубийством атаковать его.

Слабыми местами крепости были южная и восточная стены. К югу от форта простиралась открытая степь. Правда, пятьдесят ярдов крепостной стены стояли на отвесном берегу, но вот оставшиеся сто пятьдесят были вполне удобны для штурма. Конечно, южная кирпичная стена тоже была укреплена землей, а на подступах к ней высились заграждения из острых кольев, но у Гаарка все равно была возможность выстроить свои войска на равнине. Невдалеке от крепости степь окаймляла гряда пологих холмов, которые, однако, были выше, чем стены форта, и, глядя в бинокль Ганс видел, как бантагские канониры втаскивали свои пушки на их вершины. Эти ублюдки могли сверху поливать защитников крепости огнем.

К востоку от форта местность была почти такая же, как и на юге, разве только равнину пересекали несколько речушек и балок, которые должны были замедлить атаку бантагов. Самый простой путь в крепость лежал по железнодорожной насыпи, ведущей к воротам, но она на всем своем протяжении отлично простреливалась из бастионов. Ганс подумывал о том, не взорвать ли подъемный мост, но потом решил просто его поднять, чтобы бантаги не смогли воспользоваться его обломками как прикрытием.

Он следил за тем, как враги у холмов строятся в шеренги и поднимают свои боевые знамена. По спине Ганса пробежал холодок. На этом расстоянии кроваво-красные флаги бантагов напоминали ему штандарты южан. Ганса охватило чувство ностальгии, он почти сожалел о старых добрых временах. По крайней мере, сражаясь с конфедератами, он имел дело с достойным противником и всегда мог сдаться в плен, если бы сопротивление оказалось невозможным. Старый сержант обвел взглядом своих бойцов. Он видел страх на их лицах. Многие чины тряслись, как осиновые листы, и он подозревал, что они никогда не присоединились бы к беглецам, если бы знали, как на самом деле обстоят дела. Но теперь местные жители стали членами его «армии» и понимали, что их ждет, если бантаги доберутся до них.

Ганс был уверен, что, несмотря на весь свой страх, они найдут в себе силы умереть достойно.

Гряда холмов окуталась клубами дыма. Над головой Ганса просвистел первый снаряд, разорвавшийся в воздухе над плацем. Следующий попал в северо-восточный бастион, от которого во все стороны полетели комья земли. Некоторые чины испуганно вскрикнули и оглянулись на ворота, ведущие в их квартал, но оружия никто не бросил.

Артобстрел продолжался еще несколько минут. Ганс считал про себя время между выстрелами, гадая, что сказал бы Пэт о пушках, выпускающих три снаряда в минуту и поражающих цель на расстоянии мили.

Несколько снарядов разорвалось на плацу, а один угодил в бруствер первого бастиона с северной стороны. Ганс непринужденно разгуливал взад-вперед по стене, нарочито не обращая никакого внимания на вражеские снаряды и иногда останавливаясь, чтобы похлопать по плечу кого-нибудь из солдат или обменяться с ним соленой шуткой. Он знал, что его люди следят за ним и, как он надеялся, черпают силы в его непоколебимости.

— Они идут!

Выстроившиеся цепью бантаги спустились с гряды холмов и направились к восточной стене. Поднеся к глазам бинокль, Ганс внимательно изучал врага. Наступление бантагов совсем не напоминало беспорядочную лавину мерков, которую Ганс видел на Потомаке. Эти солдаты соблюдали между собой интервалы в шесть ярдов и неспешно шли вперед. Через пятьдесят ярдов после первой цепи двигалась вторая волна атакующих, а за ней на таком же расстоянии третья.

«Эти парни знают, что делают, — хмуро подумал Ганс. — Не сбиваются в кучи, хотят подойти поближе и потом уже стрелять наверняка». Если бы под началом у Ганса были обученные бойцы, бантагам пришлось бы туго. Его солдаты подпустили бы врагов на убойную дистанцию и начали бы укладывать их одного за другим. С холмов скатывались все новые и новые волны бантагов, и вскоре глубина их атаки составляла уже пятьсот с лишним ярдов, а на равнине напротив восточной стены выстроились десять цепей вражеских солдат.