Страница 98 из 107
— Ну, что ж, продолжай пить виски, — сказал я. — Какое у меня право останавливать тебя?
Она на минуту задумалась, потом сказала:
— У меня больше нет желания пить, — и быстро вышла из комнаты.
Всю ночь я думал о том, как вернуться к нашему разговору, но так ничего и не придумал. Говорить с ней на эту тему, казалось, не было никакой возможности. Все это время она была приветлива со мной, но сохраняла дистанцию. Однажды я чуть было не заорал на нее: «Мы должны поговорить об этом», — но сдержался. Я слишком боялся того, что мог услышать, и, как я понял, она тоже боялась исхода нашего разговора. Скованные страхом порвать тонкую нить, все еще связывающую нас, мы все дальше заходили в нашем одиночестве вдвоем, изображая взаимную вежливость и загоняя поглубже свои чувства. Тем временем мое внутреннее напряжение катастрофически нарастало, и я понял, что не смогу избежать мощного взрыва.
Итак, все идет к тому, что это даст значительный результат, — сказал Джейк, прихлебывая вино. — Не такой, конечно, как у «Дженерал моторс» в прошлом январе, но, тем не менее, весьма ощутимый. Это будет синдикат из двухсот пятидесяти инвестиционных банковских фирм от побережья до побережья. Вопрос, как обычно, в том, насколько большинство акционеров использует свои опционы.
— Да, конечно.
Этот разговор происходил во время ленча в «Лейглоне» два дня спустя после того, как Себастьян объявил о своей помолвке. Джейк предпочел позавтракать в центре города, хотя и знал, что я предпочел бы посидеть в каком-нибудь тихом уголке столовой для партнеров: на протяжении последних двадцати лет он твердо придерживался мнения, что южнее Кэнэ-стрит невозможно найти сносную европейскую кухню. В тот день он заказал устрицы, рыбное филе и бутылку французского шабли. Я ковырял половинку грейпфрута и тупо смотрел на вареного морского окуня. Подошел официант, чтобы наполнить вином мой опустевший стакан. Я уже пропустил два мартини утром, перед тем как уйти из офиса.
— Крупнейший держатель акций в «Хаммэко» сегодня, — сказал Джейк, — это «Панпасифик Харвестер». Ты знал об этом? Я полагаю, это довольно интригующая информация. По-видимому, они владеют акциями на десять миллионов, если они используют свои опционы, то должны выплатить около сорока миллионов долларов, — это, что ни говори, куча денег.
— Да, конечно. — Не будучи в силах смотреть на него, я разглядывал роскошно убранный зал, нарядную публику, вышколенных официантов. Джейк, не переставая, говорил о делах.
— В данный момент мы составляем список дилеров-покупателей, способных заткнуть дыру в случае, если «Панпасифик Харвестер» выйдет из игры. Конечно, это грандиозное мероприятие, но, как мне кажется, вполне реальное. Естественно, что «Хаммэко» должен изыскать сто двадцать пять миллионов для дополнительных вложений... Нейл, да слушаешь ли ты меня?
— Да. Сто двадцать пять миллионов. Дополнительные вложения.
Мне удалось заставить себя взглянуть на него. Он был одет в простой серый костюм. Его лицо, как обычно, выражало откровенную самоуверенность. Было трудно поверить, что его прадед начинал в Америке мелким разносчиком. Его еврейские черты были размыты чертами других рас, но для меня он оставался типичным евреем. Он обладал тем скрытым, обезоруживающим обаянием, которое происходит от истинной интеллигентности, смешанной с хорошо управляемой чувственностью, такое сочетание можно увидеть на старых портретах евреев-сефардов, хотя, насколько мне было известно, в семье Рейшманов отсутствовала сефардская кровь. Я никогда не сомневался в его привлекательности для женщин. Он тоже наверняка об этом знал и старался поддерживать свой имидж.
— Розенталь говорил, что его заботит положение с рынком, но я не понимаю, почему это его беспокоит, если производство стали на подъеме...
Я не мог есть рыбу и подал знак официанту снова наполнить мой стакан.
— ...и тогда он заговорил о влиянии на экономику потребительских кредитов и... Нейл, что-то не так с рыбой?
— Да нет. Все в порядке. Меня просто тошнит от трепотни о бизнесе, только и всего. Ну почему мы всегда должны говорить о бизнесе? Почему бы нам не поговорить для разнообразия о личных делах? Я хочу поговорить о личном. Полагаю, что сейчас как раз подходящий момент, чтобы поговорить о наших личных делах.
Вилка Джейка на секунду застыла над тарелкой.
— Что ты имеешь в виду? Что-нибудь конкретное?
— Вот именно. Сколько времени ты уже живешь с моей женой?
Все разговоры вокруг нас стихли. Краем глаза я видел снующего поблизости официанта. Мои пальцы нащупали в кармане лекарство, но дыхание было спокойным, вдох-выдох, — а сердце ровно билось в груди.
Джейк положил вилку.
— Здесь какое-то недоразумение, — сказал он тоном аристократа, вынужденного иметь дело с грубияном-деревенщиной, не знающим, как себя вести в цивилизованном обществе. — Я восхищаюсь твоей женой, но она всегда была всецело предана тебе.
— Кто научил ее лакать «Джонни Уокер» с черной этикеткой?
Джейк сделал маленький глоток вина, но не потому, что хотел выпить, а затем, чтобы этим жестом показать, как он не одобряет мое поведение. Лицо его стало очень бледным.
— Ах, вот ты о чем, — произнес он. — Так это было очень давно, шутка, не имевшая никакого значения. Я почти забыл об этом случае.
— Да ты...
— Нам лучше уйти, — прервал меня Джейк, жестом приглашая метрдотеля.
— Я знаю, что происходит! Зачем притворяться? Ты что, за дурака меня принимаешь? Сколько времени, по-твоему, можно меня обманывать?
— Счет, пожалуйста, — сказал Джейк метрдотелю.
— Простите, сэр, Вам не понравилось у нас?
— Счет.
— Да, конечно, сэр.
Он поспешил прочь.
— Я полагаю, она тебе все рассказала о наших проблемах, — услышал я свой голос. — Наверняка она выложила тебе все: нет ничего, что бы ты не знал.
— Я не знаю вообще ничего, — сказал Джейк. — Ничего, ничего, более чем ничего.
— Ваш счет, мистер Рейшман. — Метрдотель явно нервничал, расстроенный нашим недоеденным обедом.
Джейк расписался на счете. С этим он кое-как справился, но совсем запутался с начислением чаевых. Он дважды зачеркивал суммы и все еще писал, когда я поднялся и вышел. Мой «кадиллак» стоял у тротуара, но я на него даже не посмотрел. Я просто стоял на тротуаре и, когда появился Джейк, резко сказал ему:
— Оставь ее. Еще раз дотронешься до нее пальцем, и я...
Внезапно у него сдали нервы.
— Катись к дьяволу! — сказал он дрожащим от ярости голосом. — Довольно с меня твоего говна! У тебя самая прекрасная жена в этом проклятом мире, а ты что делаешь! Ты велел ей завести любовника! И когда она заводит любовника, чтобы успокоить твою совесть, можешь ли ты принять это? Нет, ты не можешь! Ты не только не в состоянии удовлетворить свою жену, ты не можешь принять последствия этого, как подобает мужчине!