Страница 105 из 107
Я сказал сочувственно:
— Ну, Сэм, ведь это абсурд, нельзя же так страдать. Это плохо для душевного здоровья, как твоего, так и Вики. Совершенно очевидно, что с беременностью надо смириться.
— Правильно. Я именно это и говорю. Видит Бог, я всегда выступал против абортов, но...
— Когда у Вики операция?
— У нее не будет операции.
— Не будет? — мне показалось, что я ослышался.
— Нет. Все было подготовлено, но, когда мы приехали, она не смогла найти в себе силы решиться на это. Мы уехали, и всю дорогу домой она плакала...
— Когда это было?
— Вчера. Нейл, я боюсь, она уйдет от меня. Мне кажется, она ненавидит меня. Мне кажется, она ненавидит детей. И я не знаю почему, Нейл. Если бы я знал, я бы сделал что-нибудь, как-то все уладил. И эта кошмарная ситуация усугубляется еще и тем, что сама Вики не знает ее причины. Безумие какое-то. У меня впечатление, что мы оба сходим с ума.
— Так оно и есть. Вики переживает какой-то психический надлом. Ее необходимо госпитализировать. Ты бы это понимал, если бы сам не находился в подобном состоянии. Я поговорю со своим доктором и позабочусь о самом лучшем санатории.
— Она не поедет в санаторий, а я не смогу ее заставить поехать. У нее, может быть, и психоз, но это не тот психоз, при котором начинаются галлюцинации и мерещатся зеленые человечки. Вики пока еще справляется. Она держится перед детьми и, конечно, перед тобой. Нейл, что бы ни случилось, ты не должен говорить Вики, что знаешь обо всем. Это ее убьет. Для нее очень, очень важно думать, что ты считаешь ее здоровой, счастливой и что наша семейная жизнь сложилась наилучшим образом.
У меня было ощущение человека, заблудившегося в темной аллее и видящего высоко на вершине холма огни красивого дома, а за освещенными окнами — людей, находящихся далеко за пределами досягаемости. Я видел Эмили, и Алисию, и Себастьяна, и даже Эндрю, и Кевина, и Джейка, а также Вики, прижавшуюся лицом к окну с безмолвной мольбой о помощи. Но я был далеко от нее. Я не мог выбраться из этой аллеи, хотя искал и искал выхода из нее, чтобы добраться до того дома на холме.
— О, Боже, сколько уже времени? — встревожился Сэм. — Мне надо скорее идти, вдруг я буду нужен Вики.
Положив сигарету, он допил мартини и сказал с деланным оптимизмом:
— Ладно, как-нибудь выкарабкаемся, я люблю ее, и это самое главное, верно? Мы одолеем эту проблему в конце концов.
— Да, конечно, Сэм. Если я что-нибудь могу сделать...
— Нет, не сейчас. Выговорившись, я чувствую себя гораздо лучше. Спасибо, Нейл, что ты выслушал меня. Извини, я понимаю, что это было дьявольски трудно.
— Я рад, что мы поговорили.
На улице было холодно, дул резкий ветер из замерзшей глубины материка. Мы остановились у машин, чтобы попрощаться. Вдруг он спросил:
— Сейчас между нами все нормально, не так ли?
— Да, Сэм, все в порядке, — ответил я.
— И мы будем снова слушать «Александер Рэгтайм бэнд»?
— Да. И разговаривать. Как раньше.
— Отлично. Я потерял было тебя, это продолжалось так долго... Кстати, ты все еще видишься с Терезой?
— Я еду к ней прямо сейчас.
— Забавно, каким незначительным все это кажется теперь... Ну, ладно, передай ей от меня привет, хорошо? Я так всегда ее любил.
Он сел в свой «мерседес» и, отъезжая, помахал мне рукой. Я тоже помахал ему. Затем я погрузился в свой «кадиллак» с таким ощущением, как будто у меня были переломаны кости, и потащился через весь город в Дакоту.
Мы с Терезой напоминали определенный тип семейной пары. Мы ссорились иногда, занимались время от времени сексом, смотрели телевизор и тайно наслаждались нашим будничным домашним уютом. Наши отношения стали привычкой, от которой трудно отказаться, как от курения.
С тех пор, как мы впервые встретились, Тереза изменилась. Она, наконец, вернулась к своему раннему, естественному стилю, стала рисовать меньше, но лучше, а в свою жизнь внесла организованность и порядок: поддерживала чистоту в доме, стала лучше одеваться, следила за своим весом. На смену «левым» книгам пришли сначала романтические новеллы, а затем популярные брошюры по психологии и диете. Когда она рассталась с богемными замашками и стала вести жизнь обывателя среднего класса, я начал думать, что она рассматривает наши отношения как неофициальный брак, а не как любовную интригу. Я предложил ей счет у «Зака», но она ответила, что предпочитает «Блюмингдэйла». Я предложил ей выбрать подарок у Тиффани, она потратила полчаса и выбрала в конце концов громадную золотую булавку. Раз в год, в день рождения, я приглашал ее обедать. Раньше, бывало, она тащила меня в какой-нибудь дешевый деревенский трактир с национальной кухней, теперь же мы ходили в роскошные рестораны в центре города.
Иногда мы говорили об искусстве, но, как правило, интеллектуальные беседы давались нам с трудом. Мы зевали над всякой чушью, предпочитая всему популярные телесериалы «Драгнет» и «Я люблю Люси».
В этот вечер на Терезе было красивое красное шерстяное платье с глубоким вырезом, черный шифоновый шарф и золотая булавка от Тиффани.
— Какого дьявола ты не позвонил, что будешь поздно? — огорченно спросила она, как только я вошел. — Цыпленок по-киевски вот уже полчаса томится в печи, чтобы не остыть.
— Не ворчи, Тереза, у меня был страшно тяжелый день.
Я погладил ее по щеке вместо поцелуя, устало прошел в комнату и погрузился в безобразное оранжевое кресло, которое она купила давно для компании столь же безобразному оранжевому шезлонгу.
Без дальнейших расспросов она приготовила мне выпить, включила телевизор и сказала, что сейчас принесет еду.
— Тереза, извини, но я вряд ли смогу много съесть; У меня неприятности из-за Вики, и я до смерти боюсь за нее. Я не хочу углубляться в подробности и прошу тебя никому ничего не рассказывать, но ее дела очень плохи.
Без всякого выражения Тереза сказала: «Бедное дитя» — и выключила телевизор.
— Я не понимаю, что происходит, Тереза. Я хочу ей помочь, но не знаю, как это сделать.
— Выпиши чек кому надо. Давай-ка выпьем, и тебе будет легче.
— Тереза, пожалуйста, не надо с этим шутить. Эту проблему выписыванием чека не решить.
— Тогда милости прошу в Клуб несчастных, которые не могут решить проблемы выписыванием чека. Таких в мире девяносто девять и девять десятых процента. Пойми меня правильно, поверь мне, меня огорчают неприятности твоей дочери, но, если говорить откровенно, то я этому не удивляюсь. Ты никогда не рассказывал мне толком о своем прошлом, о тех временах, когда вы с Сэмом были двумя молодыми людьми, шатающимися по Уолл-стрит со своими пятьюдесятью миллионами баксов, но я много лет знаю Кевина, и он мне кое-что рассказывал из твоего прошлого. Ты отдавал приказы, а Сэм был исполнителем, верно? Ты приказал, чтобы Вики была счастлива, и исполнительный Сэм все сделал, но, к сожалению, это был неверный приказ, а Сэм все сделал топорно.