Страница 2 из 80
Глядя вниз через стеклянную стену на металлические крыши и спутниковые тарелки узбеков, Риз отхлебнула «Звезды Матаглапа», чувствуя, как алкоголь огнем бежит вниз по горлу.
— Поэтому Чини сделал из тебя козла отпущения, — усмехнулась она. — Вот уж точно: друг человечества.
— Чини знает, что делает, — в голосе Кена звучало раздражение.
— Конечно, конечно. Подставляет друзей. Вопрос в том, ведаешь ли ты сам, что творишь?
Кен сделал странный жест, будто отмахиваясь от ее вопроса.
— Отсюда я могу вести пропаганду. Чини посылает мне пособие. Я купил первоклассную коммуникационную систему.
— В этой вашей революции солдаты не понадобятся?
Он покачал головой. Ресницы у него были густые и темные.
— Думаю, нет. Станции Принц уже сто лет, она — на орбите Луны, где облегчен доступ к минералам, но мы не можем успешно конкурировать с новым оборудованием на других хабитатах. Рэм хочет протянуть как можно дольше: его политика — разграбить, а не восстановить экономику. Он заручился лояльностью акционеров, выплачивая внушительные дивиденды, но экономика не может их больше поддерживать, и бунты показали, что он утратил контроль над ситуацией. Мы думаем, смена власти обойдется без насилия — во всяком случае, без боевых действий.
— Жаль. Место в каком-нибудь иностранном легионе мне сейчас не помешало бы.
Риз подняла глаза, когда в бар вошла группа людей, среди которых она узнала знаменитого мошенника с Цереса по имени да Вега, лицо и руки его были покрыты дорогими светящимися имплантами ювелирных украшений, будто флуоресцентной слизью. Шествовал он под прикрытием телохранительниц: да Вега нанимал только женщин, которым полагалось заслонять его от любой команды группы захвата, какую могли бы послать с Цереса, дабы отдать в руки правосудия. Все как одна телохранительницы были высокими и европеоидными, других женщин да Вега не признавал. Он пытался завербовать Риз, когда они только познакомились. Европеоидные женщины были редкостью, и потому плату он посулил щедрую, но в обязанности входили и сексуальные услуги.
«Та еще работенка», — кисло подумала Риз. Ее охватило искушение скормить да Веге его собственные носки. В конечном итоге она сказала, что привыкла к работодателям более высокого класса.
Увидев ее, знакомец улыбнулся. Узбекистан внезапно показался Риз совсем маленькой страной.
Допив свою «Звезду Матаглапа», она встала.
— Пойдем погуляем.
— Структура равных прав, — говорил Кен. — Вот к чему мы стремимся. Тебе следует почитать мысли Чини на эту тему.
Порывы ветра проносились по ночной улице, будто волны в час прилива. В металлическом сплаве мостовой отражались яркие голограммы, вышагивающие вверх-вниз по темным витринам магазинов, рекламируя товары, не видимые за мертвым стеклом. Ветер завывал среди спутниковых тарелок в шипастом лесу нацеленных в небо антенн. Минарет, подсвеченный красными мигалками прожекторов, пронзал небо, светящееся едко-желтым натриевым светом.
— Равные права, — повторила Риз. — Ну да, конечно.
— Слишком много замкнутых систем, — продолжал Кен, пожимая плечами, обтянутыми новой, купленной уже в городе круткой. — Вот общая проблема всех космических хабитатов: они стремятся создать замкнутые экологические системы, а потом пытаются по возможности замкнуть и экономику. Недостаточно доступа. Я специалист по макроэкономике, — работаю с моделями, пытаясь понять, как все складывается в единое целое, — и самым сложным препятствием обычно оказывается отсутствие доступа к данным. У нас имеется Солнечная система, набитая плутократами от корпораций, и все они конкурируют друг с другом, закрывая свободный доступ ко всему, что бы ни делали. Они имеют колонии в других солнечных системах, а из них без ведома поликорпораций вообще никаких данных не поступает. Откуда нам знать, что там творится? Вся ситуация в целом слишком нестабильна: невозможно спрогнозировать, что и когда произойдет, потому что данные попросту недоступны. Все строится по схеме бывшего Советского Союза: даже те, кому информация действительно необходима, не получают к ней доступа.
Главная отрасль экономики станции Принц — добыча и переработка минералов, устоявшееся, стабильное предприятие. Но цены на минералы подвержены колебаниям, которые зависят от разработки новых месторождений в Поясе астероидов или еще где-нибудь, и для того, чтобы идти в ногу с новыми технологиями, нужны массированные капиталовложения. Для стабилизации экономической ситуации на Принце следовало бы создать еще одну постоянную статью экспорта. Скажем, бионика. Или преконфигурированные базы данных. Оптоволокно. Программируемые импланты. Генетика. И многое другое. Но чтобы запустить новое производство, потребуются уже не только ресурсы, но и время, — скажем, пять лет, — а ведь есть и другие поликорпорации, специализирующиеся в этих областях. Мы можем продублировать работу другой группы, а узнаем об этом, только когда на рынке вдруг появится новый продукт, и пять лет наших вложений пойдут псу под хвост. Вся эта секретность порождает нестабильность политических ситуаций, вот почему внезапно терпят банкротство поликорпорации.
— Так ты хочешь, чтобы поликорпорации поделились своими засекреченными технологиями?
— Я хочу вообще исключить само понятие «засекреченные технологии». В идеале я хотел бы создать совершенно новую структуру хранения и извлечения данных. Структуру эффективную и доступную.
Риз рассмеялась, и ее смех эхом прокатился по холодной металлической улице.
— Мечтатель!
— Ты, конечно, права, — Кен слабо улыбнулся. — Пришлось бы вернуться на двести лет вспять, к самым истокам искусственного интеллекта, и переписать все с нуля. Тогда, быть может, у меня появился бы шанс. — Он пожал плечами. — К счастью, у нас с Чини есть более практичные планы.
Она повернулась к нему.
— Ты мне напоминаешь одного человека, которого я когда-то знала. Он, как и ты, хотел знать правду. Хотел доступа.
— И?
Холодный ветер пробрал ее до костей.
— Он умер, — сказала Риз. — Его застрелили в больнице.
— Странное он выбрал место быть застреленным.
Ей вспомнился последний понимающий взгляд Стюарта. Северо-восточный ветер погладил ее кожу, обдал холодом сердце. Пустынная улица, по которой они шли, внезапно показалась ей бесконечной, не просто улицей, но Улицей, бесконечной стальной магистралью, по которой Риз все брела и брела в студеном одиночестве меж неоновых стен с рекламой фантомов, несбыточных «счастливых концов»… Поежившись, она взяла Кена за руку.
— Вы были близки? — Кен произнес это тихо, и слова почти потонули в ветре.
— Да. Нет, — она тряхнула головой. — Я хотела, чтобы мы остались друзьями, но это было бы плохо для бизнеса.
— Понимаю.
Во рту у нее возник привкус желчи, а перед глазами — бесконечная мерцающая Улица и темные фигуры людей, которые соприкасались ненадолго и расставались вновь. «Интересно, что хотел сказать напоследок Стюарт», — подумала Риз.
Над дверью квартиры Кена горела голая желтая лампочка. Когда они вошли, свет, полившийся за ними в дверь, высветил потертую мебель и новенькое коммуникационное оборудование.
— Надо же, — сказала Риз, — диспетчерская «Агитпропа».
Она была рада уйти с ветреной улицы.
Комната то скрывалась в темноте, то появлялась снова, словно пульсировала в такт красным огням на верхушке минарета. Риз остановила руку Кена, накрыв ее на выключателе своей, а рот — когда он попытался заговорить — губами. Ей было решительно все равно, есть ли у него кто-то на Принце, в таких делах она предпочитала молчание. Состояние у нее было взвинченное, как перед полевой операцией, и она послала нервам приказ ускорить восприятие. И тут же все потекло неспешно, будто действия происходили в замедленной съемке: его руки, скользящие по ее телу, шелест ее собственного дыхания, бесконечный красный ритм прожектора, прорисовывающий черты его лица в теплой темноте… Ей слышен был рев северо-восточного ветра за стеной; тот все стучался в оконное стекло, визжал на углу, несся по долгой и пустой Улице. Двери надежно заперты, по крайней мере, на это замедленное и тягучее, убаюкивающее мгновение.