Пешки Хаоса

- Ты вернешься к Гавалону? – спросила она. – Ты поможешь ему против имперских захватчиков?

- Я сделаю что должен, - ответил гигант, и когда он это сказал, Гицилла вдруг подумала, что даже Сатораэль не знает, каково его предназначение, и не узнает, пока его личность полностью не раскроется.

Гицилла шагнула на протянутую лапу и позволила Сатораэлю поднять ее к себе на плечо. Когда демон выпрямился, Гицилла оказалась над пологом леса, образованным ветками и кисточками, росшими из крон деревьев, похожих на огромные початки. С высоты лес выглядел совсем по-другому, отсюда он был похож на поле клевера, раскрашенное черным, красным и фиолетовым, с вкраплениями странных растений, похожих на пучки изогнутых гвоздей или причудливые сосульки. Гицилла могла обозревать пространство на несколько миль вокруг – или ей так казалось – и видела раскинувшиеся за лесом равнины, похожие на полинявшее лоскутное одеяло, в котором желтые и зеленые оттенки смешивались с более яркими. Вокруг не было ни следа человеческого жилья или растений и животных, которых завезли сюда первые люди тысячи лет назад.

- Все изменилось, - произнесла она. – За два дня весь мой мир был разорван на части и перевернут с ног на голову. Я уже не та, кем была раньше. Что же я сейчас, Сатораэль? Чем я стала?

Демон секунду обдумывал этот вопрос, прокладывая путь сквозь заросли, массивными руками раздвигая с дороги растения, расчищая путь для своих тяжело шагающих ног и неловко сложенных крыльев. Наконец, Сатораэль сказал:

- Чем-то знакомым… знакомым мне.

- Ты и сам кажешься странно знакомым, - ответила Гицилла. – Но ведь ты имеешь в виду другое, так?

- Да, - сказал он, - это и кое-что еще. Возрадуйся же, ибо ты стала чем-то большим, чем была. Или могла бы стать когда-нибудь.

- Потому что ты съел бы меня, если бы я не была… чем-то знакомым?

- И это тоже. Но радуйся тому, что предстоит. Мгновенье лишь – но это будет больше, чем просто человеческая жизнь.

Гицилле показалось, что демон пытается пробудить радость в самом себе – чувство, которое он еще не научился испытывать. Видимо, даже демоны могут ощущать тревогу. Она задумалась, стоит ли ей помочь ему в этой попытке приободриться, или напротив, подвергнуть ее сомнению. В конце концов, она сказала:

- Прости, что говорю это, но я не уверена, что ты можешь наилучшим образом судить о ценности человеческой жизни.

- А кто же может? – спросил Сатораэль.

Гицилла не была настолько уверена, чтобы что-то ответить на этот вопрос.

- Мы же выиграем этот бой, правда? – спросила она, сменив тему. – С тобой у Гавалона будет большое преимущество, не так ли? Мы называем врагов «Империумом», но они всего лишь забытые здесь поселенцы, ведь так? Они уже израсходовали почти все оружие, которое оставили им предки. Им не сравниться с той мощью, которой обладаешь ты.

Этот вопрос потребовал еще более долгих размышлений. Словно демон искал ответы на более сложные вопросы в каком-то ином источнике.

- Нельзя недооценивать врага, - наконец, произнес гигант. – Солдатам тем не чужда вовсе храбрость, хотя они не мыслят о себе как о героях, считая лишь пародией себя на истинных имперских предков. В действительности они лучше, чем сами могут думать о себе. Они утратили столь много, и многому учиться им пришлось. И в истинном Империуме люди – отличные бойцы, но там им нет нужды импровизировать и понимать свое оружие. А те, кто вторгся в Гульзакандру, должны были столь многому учиться, что не было иного им пути, как заменить часть веры знанием. Их это в чем-то сделало слабее, но в чем-то и сильней. Они не знают меры той, в какой открыты стали скверне, но, право, их не должно презирать. Они достойной будут жертвой.

- Достойной жертвой? – повторила Гицилла. – Иными словами, ты все-таки намерен убить и съесть их?

- Для этого нет времени уже, - ответил монстр с долей сожаления. – И войску Гавалона предстоит внести свой вклад убийством и смертями. И каждый должен роль свою сыграть.

- Истинный Империум придет сюда, не так ли? – сказала Гицилла. – Это ты – или Нимиан – имел в виду, когда сказал, что приведешь корабли? А что будет с Гульзакандрой, не имеет для тебя никакого значения. Ты здесь не для того, чтобы спасти нас, да?

- Кого ты называешь «мы», - сказало огромное существо, искоса глядя на нее огромным глазом, который сейчас казался еще более хищным, чем на дороге, - лишь масса мертвецов, и еще больший сонм, что скоро станут мертвецами. Сейчас есть только я и то, что мне знакомо.

Гицилле нелегко было принять смысл этих слов, но ее горе было меньшим, чем она ожидала. Просто еще одна скорбная мысль, мелькнувшая на грани сознания.

- Дафан уже мертв? – спросила она.

На этот раз демон ответил сразу же.

- Ужели ждешь ты, что я буду думать об этих пустяках? Еще есть время, но оно уж истекает.

Гицилла заметила, что демон шел так быстро, что на горизонте уже было видно что-то иное, далеко за лоскутным одеялом фиолетовых, розовых и золотистых равнин, раскинувшихся за лесом. Это нечто было не менее ярким, чем лес или равнина, но куда более хрупким.

Это были развевавшиеся на ветру знамена армии Гавалона, с нетерпением ждавшей битвы с врагом.

Гицилла, протянув правую руку, коснулась огромного уха демона, так мягко, насколько позволяла ей ее тревога.

- Ты не боишься? – спросила она. – Тебя не ужасает мысль о смерти после столь недолгого существования?

Она ожидала отрицательного ответа, хотя и несколько неискреннего, и не знала, как ей принять это отрицание, пока не услышала настоящий ответ.

- Сейчас я неподвержен страху, - сказал Сатораэль, - как и ты. Но когда час придет – ведь избрана ты, чтоб объединить твои виденья мудрости с моими – то он придет для нас обоих. Тогда воистину познаем мы значенье страха, ужаса и смерти. А до тех пор мы можем лишь гадать. Но разве не прекрасно понимать, что скоро мы познаем это все – и очень скоро?

ГЛАВА 21

ДАФАН, проснувшись, был ошеломлен, увидев, что палатку, в которой он спал, убирают прямо вокруг него.

- Что случилось? – спросил он. Но люди, убиравшие колья и брезент, были слишком заняты и не обратили на него внимания. Он подобрал свое ружье и вышел наружу, на яркое утреннее солнце, чтобы узнать, что происходит. И увидел, что вся армия готовится выступать в поход. Гавалона он не нашел, но поблизости оказался Абдалкури, навьючивавший своего разноцветного рогатого коня.  Сейчас, когда Дафан был в некотором роде допущен во внутренний круг свиты Гавалона, Абдалкури испытывал к нему некое уважение.

- Что случилось? – снова спросил Дафан.

- Изменение планов, - ответил раб-колдун. – Армия Фульбры остановила свое наступление. Мы не знаем почему. Возможно, он решил дать своим солдатам отдых, но может быть и так, что он ждет чего-то.

- Подкреплений? – предположил Дафан.

- Ему придется ждать их несколько месяцев, если только его подкрепления не умеют летать, - сухо ответил Абдалкури. – Возможно, он ожидает, пока его разведчики выяснят расположение нашей армии.

- Поэтому мы собираемся атаковать?

- Это одна причина. А учитывая, что мы уже знаем, где находится его армия, Гавалон, вероятно, решил использовать эту возможность для внезапного нападения.

Дафан вспомнил, что Гавалон говорил ему в грузовике. Возможно, колдун получил какие-то новые указания от бога, которому служил, указания о том, какова должна быть его роль в развертывающейся драме. С другой стороны, возможно, Гавалон просто пребывал в замешательстве. Возможно, он сомневался, что у него осталось еще время ждать, хотя Фульбра, очевидно, располагал временем. Возможно, Фульбра остановился потому, что узнал о существовании демона, и решил разработать какой-то план для противодействия ему.

Дафан вдруг подумал, что в любом случае планы Гавалона пошли прахом с тех пор, как он потерял Нимиана. Колдун в отчаянии, и, вероятно, сейчас его положение ничуть не лучше.