Страница 28 из 48
- Что вы хотели, больной Мухин? – строго спросила она, продолжая писать.
- Вы сказали, что сегодня утром я должен сдать анализ!
- Ах да, спермограмма! Вот, возьмите, - Оксана протянула Витьке баночку, - Я вернусь через десять минут!
Девушка встала и двинулась к двери.
- Постойте Оксана! А как же я? Вы разве мне не поможете?
- Вы уже большой мальчик, - сказала Оксана, и ободряюще улыбнулась - Вы справитесь! Вот, возьмите журнальчик полистайте! А я должна срочно отнести доктору Шредеру карту назначений!
- Как, опять Шредеру? Оксана, вам не кажется странным, что как только у нас с вами… ну, в общем, вы и я остаемся вдвоем, сразу появляется доктор Шредер?
- Больной Мухин, что с вами? Вы что ревнуете?
- Я? Нет, с чего вы взяли? Просто…
- Вы ревнуете, я вижу! Вы такой смешной! – Оксана подошла к Витьке и потрепала его по щеке, - Я бы с удовольствием помогла вам, но мне и в самом деле надо бежать! Если хотите, можете подождать меня, и тогда после доктора Шредера я могла бы заняться вами!
Оксана ушла и как только дверь за девушкой закрылась, из шкафа вылез Рауль.
- Ну что же вы не удержали ее, Виктор? – проговорил он с упреком.
- Я пытался, вы же сами все слышали! – начал оправдываться Мухин, - И потом еще не все потеряно, через десять минут она вернется от доктора Шредера…
- Я не хочу после Шредера!
- Да какая вам разница, Рауль, делать это до или после доктора?
- Теоретически – никакой, - согласился Рауль, - но все-таки «до» как-то было бы приятней.
Они прождали два часа, но девушка так и не появилась. Вместо нее пришла уборщица и выгнала заговорщиков.
* * *
Когда они вернулись в палату, Витькин командир рыжий фельдфебель Шульц уже лежал на своей кровати. Но после процедур он выглядел, мягко говоря, не важно: его остекленевшие глаза были открыты и тупо смотрели в потолок, а из уголка рта сбегала тоненькая струйка слюны. Реакция на внешние раздражители практически отсутствовала.
- Что с ним? – спросил Мухин.
- После электрошока он всегда такой, - ответил Рауль, - к вечеру оклемается немного, но полностью придет в себя только дня через три. Так что можете пока расслабиться. А потом начнется: строевая подготовка, кросс по коридору с полной выкладкой… Меня-то он не трогает, я как-никак старше его по званию, а Конрад не подлежит призыву по возрасту.
- А почему его продолжают лечить электрошоком, если он так тяжело его переносит?
- Не знаю, - пожал плечами Рауль, - Спросите об этом доктора Шредера, когда будете у него на приеме.
* * *
- Вы знаете Мухин, я тут вчера посмотрел вашу историю болезни, - доктор Шредер вытащил из ящика стола все ту же толстую тетрадку, - и назначил вам кое-какие процедуры!
- Не надо, - сходу отказался Витька, - знаю я ваши процедуры! Вы хотите, чтобы я как фельдфебель Шульц таращился пустыми глазами в потолок и пускал слюни?
- Отто Шульц это совершенно особый случай! Электрошок для него просто спасение, он дает ему возможность хотя бы на время забыть тот осенний день 1918 года, когда французский снаряд угодил в сарай, где он вместе со своими солдатами отдыхал после боя. Потому что когда он это вспоминает, то впадает в депрессию и пытается свести счеты с жизнью.
В тот вечер, проходя мимо дощатого деревенского сортира, фельдфебель Шульц увидел одного из своих солдат вцепившегося двумя руками в свои штаны.
- Что случилось ефрейтор? Почему не отдаете честь? – спросил он.
- Извините, господин фельдфебель, я не могу, - ответил солдат, - Я случайно уронил свой ремень в очко, и теперь мои брюки…
- Утеря казенного имущества тяжелейший проступок! Ступайте в сортир и делайте что хотите, хоть ныряйте туда, но без ремня не возвращайтесь!
Звали этого ефрейтора, как я думаю, вы уже догадались Адольф Гитлер. Таким образом, фельдфебель Шульц мог изменить ход мировой истории, но не судьба!
А что касается вас Мухин, то я думаю применять электрошок пока рано, можно ограничиться методом сенсорной депривации.
- А что это? – настороженно спросил Витька.
- Не пугайтесь, это не больно! – улыбнулся врач, - Вас поместят в специальную звуко- и светонепроницаемую камеру…
Тут зазвонил телефон. Доктор снял трубку, сказал «сейчас приду» и повернулся к Мухину.
- Я вернусь через пять минут, а вы пока не скучайте и обязательно дождитесь меня.
Он сунул тетрадку в стол и вышел из кабинета.
Упустить такой шанс Витька просто не имел права. Он встал, обошел стол вокруг и осторожно выдвинул ящик. Никакого пистолета в столе не было, только все та же пухлая тетрадь. Мухин машинально открыл ее:
«…Сегодня я, наконец, окончательно уверился в том, что я сошел с ума. Это единственно возможное объяснение того, что происходит со мной в последние дни. Но лучше все по порядку.
Проснувшись неделю назад рано утром, я обнаружил, что я это вовсе не я. То есть тело-то вроде было мое, руки и ноги, пожалуй, тоже, но вот голова… с головой творилось что-то странное. Во-первых, я долго не мог понять, где я - обои в цветочек и потолок с желтым пятном похожим на Мадагаскар мне ни о чем не говорили.
Рядом с кроватью стоял стул, на нем лежали джинсы и рубашка – тоже явно не мои. Я встал, надел чужую одежду (не ходить же голым!), вышел в коридор, так же незнакомый, зашел в ванную и тут в зеркале впервые увидел себя. Быть может, это звучит нелепо, но это было действительно так – человека, который смотрел на меня из зеркала, я видел впервые. У незнакомца было узкое худое лицо, тонкий хрящеватый нос и темные волнистые волосы, в то время как у меня всегда были… И тут я с удивлением осознал, что понятия не имею какие у меня раньше были волосы, нос, лицо! Я вообще не помнил ничего о себе, даже собственного имени! Как будто кто-то мокрой тряпкой протер мой мозг, словно школьную доску после урока.
Несколько минут я тупо стоял перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение и мучительно пытаясь сообразить, что же это со мной? Так ничего и не поняв я плеснул на лицо холодной водой и вернулся в комнату.
И тут странная мысль пришла мне в голову: если мое «Я» это информация, записанная в моем мозгу, и теперь эта информация непонятно каким образом стерлась, то получается, что меня уже нет, я вроде как умер? Или не умер? Ведь я хожу, слышу, вижу, думаю, наконец! «Я мыслю, следовательно, я существую!» Кто же это сказал? Ах да Декарт! Вот черт, Декарта помню, а себя не помню!
Я перерыл все ящики в шкафу и письменном столе, в надежде найти хоть какие-нибудь документы, удостоверяющие мою личность, но нашел лишь бумажник с небольшим количеством денег, да записку с телефоном какой-то Светы. Это, конечно, была хоть и слабая, но зацепка, и я тут же набрал номер:
- Алло! – ответил заспанный женский голос.
- Света? – спросил я.
- Да, а кто говорит?
«Хотел бы я и сам это знать!» - подумал я, а вслух произнес:
- Ты что меня не узнаешь?
- Вадик, ты что ли? – неуверенно проговорила девушка и зевнула в трубку.
Имя Вадик мне почему-то не понравилось, да и в голосе девушки сквозило явное сомнение.
- Нет! – ответил я.
- Тогда Генка?
Но и это имя меня не удовлетворило. Затем я отверг имя Валентин как слишком женственное, Василий – показалось мне банальным, а Иннокентий вычурным. Я почему-то был уверен, что стоит только Свете назвать мое настоящее имя, я тут же узнаю его, и сразу вспомню все остальное, но терпение девушки быстро истощилось. После того как я не захотел стать Ильей, она вдруг рассердилась:
- Знаете что молодой человек, немедленно повесьте трубку! И не звоните мне, пока не вспомните, как вас зовут!