Страница 139 из 140
– Подождите! - крикнул я, побежал по полю и на небольшой холм, где он стоял.
На меня смотрели два больших глаза, золотых и светящихся. Антенны раскачивали на ветру, но нацелились на меня. На одном глазу виднелся шрам, оставленный лезвием Сарма.
– Миск! - крикнул я, подбежал к царю-жрецу и поднял руки, и он коснулся их антеннами.
– Приветствую, Тарл Кабот, - послышалось из переводчика Миска.
– Ты спас наш мир, - сказал я.
– Для царей-жрецов он пуст, - ответил Миск.
Я стоял под ним, глядя вверх, и ветер развевал мои волосы.
– Я пришел повидаться с тобой в последний раз, - сказал он, - потому что между нами роевая правда.
– Да, - ответил я.
– Ты мой друг, - сказал он.
Сердце мое дрогнуло.
– Да, - подтвердил он, - в нашем языке теперь есть это выражение, и ты научил нас, что оно значит.
– Я рад, - сказал я.
В эту ночь Миск рассказал мне, как обстоят дела в рое. Еще немало времени пройдет, прежде чем установится нормальная жизнь, снова заработает смотровая комната и будет восстановлен поврежденный купол, но люди и цари-жрецы работают над этим рука об руку.
Корабли, улетевшие из роя, теперь вернулись, потому что, как я и опасался, их враждебно встретили города Гора и посвященные. Сами корабли посчитали экипажами такого типа, который запрещен царями-жрецами, и на их пассажиров нападали именем тех самых царей-жрецов, от которых они прилетели. В конце концов те, кто хотел оставаться на поверхности, высадились далеко от своих родных городов и рассеялись как бродяги по дорогам и чужим городам планеты. Другие вернулись в рой, чтобы участвовать в работе по его восстановлению.
Тело Сарма, в соответствии с обычаем царей-жрецов, было сожжено в помещении Матери, потому что он был перворожденным и его любила Мать.
Миск, по-видимому, не таил на него зла.
Я удивился этому, но потом мне пришло в голову, что я тоже не злюсь на него. Он был сильный противник, великий царь-жрец и жил так, как считал должным. Я всегда буду помнить Сарма, большого и золотого, в его последнюю минуту, когда он оторвался от золотого жука и стоял, высокий и прекрасный, в рушащемся рое.
– Он был величайшим из царей-жрецов, - сказал Миск.
– Нет, - возразил я, - Сарм не был величайшим из царей-жрецов.
Миск вопросительно посмотрел на меня.
– Мать не царь-жрец, - сказал он, - она просто Мать.
– Знаю, - ответил я. - Я не ее имел в виду.
– Ну, да, - сказал Миск. - Наверно, величайший из всех живущих царей-жрецов Куск.
– И не Куска я имел в виду.
Миск удивленно смотрел на меня.
– Я никогда не пойму людей, - сказал он.
Я рассмеялся.
Я верил, что Миску действительно и в голову не приходит, что именно его, Миска, я считаю величайшим из царей-жрецов.
Но я так считал.
Он одно из величайших созданий, известных мне, яркий, храбрый, верный, преданный, неэгоистичный.
– А как молодой самец? - спросил я. - Он не погиб?
– Нет, - ответил Миск. - Он в безопасности.
Я почему-то был доволен. Просто, потому что больше нет разрушений, не тратятся жизни.
– Вы попросили людей перебить золотых жуков?
Миск распрямился.
– Конечно, нет.
– Но ведь они убивают царей-жрецов.
– Кто я такой, - спросил Миск, - чтобы решать, жить ли царю-жрецу или умереть?
Я молчал.
– Сожалею только, - продолжал Миск, - что так и не узнал, где находится последнее яйцо, которое спрятала Мать. Теперь народ царей-жрецов погибнет.
Я посмотрел на него.
– Мать говорила со мной. Она собиралась сказать мне, где спрятало яйцо, но не успела.
Неожиданно Миск застыл в позе абсолютного внимания, поднял антенны, насторожил все золотые волоски.
– Что ты узнал? - послышалось из его преобразователя.
– Она сказала только:
– Иди к людям телег.
Миск задумчиво пошевелил антеннами.
– Значит, оно у людей телег. Или они знают, где оно.
– Но ведь за это время его могли уничтожить, - сказал я.
Миск недоверчиво посмотрел на меня.
– Это яйцо царей-жрецов, - сказал он. Но тут его антенны уныло обвисли. - Да, его могли уничтожить, - согласился он.
– И, вероятно, уничтожили.
– Несомненно.
– Но ты не уверен.
– Не уверен, - сказал Миск.
– Ты можешь послать на поиски имплантов, - предложил я.
– Имплантов больше нет, - ответил Миск. - Мы их всех отозвали и изъяли контрольную сеть. Они могут вернуться в свои города или остаться в рое, как захотят.
– Значит вы добровольно отказываетесь от наблюдений.
– Да.
– Но почему?
– Нельзя подвергать имплантированию разумные существа, - сказал Миск.
– Я думаю, ты прав, - согласился я.
– Смотровая комната долго не войдет в строй, а когда войдет, мы будем наблюдать только за объектами на открытой местности.
– Может, вы разработаете такой сканер, который проникал бы сквозь стены, землю, крыши, - предположил я.
– Мы работаем над этим, - сказал Миск.
Я рассмеялся.
Антенны Миска свернулись.
– Если вы сохраните свою власть, что вы собираетесь с нею делать? - спросил я. - Будете заставлять людей подчиняться определенным законам?
– Несомненно, - сказал Миск.
Я молчал.
– Мы должны защитить себя и живущих с нами людей.
Я посмотрел туда, где в темноте светился костер лагеря. Увидел людей, они сидели вокруг костра, поглядывая на холм.
– Так как же яйцо? - спросил Миск
– Что яйцо?
– Я не могу идти сам. Я нужен в рое, да к тому же мои антенны не выносят солнца, не больше нескольких часов, и если я попробую приблизиться к человеку, тот испугается и постарается меня убить.
– Значит тебе нужно найти человека, - сказал я ему.
Миск смотрел на меня.
– А ты, Тарл Кабот?
Я смотрел на него.
– Дела царей-жрецов - не мои дела, - сказал я.
Миск осмотрелся, протянул антенны к лунам и к колеблемой ветром траве. Посмотрел вниз, на лагерь. Вздрогнул на холодном ветру.
– Луны прекрасны, не правда ли? - спросил я.
Миск снова посмотрел на луны.
– Да, - согласился он.
– Когда-то ты мне говорил о случайных событиях и элементах случайности. - Я посмотрел на луны. - Это в человеке случайное - смотреть на луны и видеть, как они прекрасны?
– Я думаю, это свойство человека.
– Ты тогда говорил о машинах, - напомнил я.
– Что бы я ни говорил, - ответил Миск, - слова не могут уменьшить значение человека или царя-жреца. Кто бы мы ни были, мы действуем, принимаем решения, чувствуем красоту, ищем правду и надеемся на будущее своего народа.
Я с трудом глотнул, потому что знал, что надеюсь на будущее человека, как Миск надеется на будущее своего племени, только его племя умирает, и все они, рано или поздно, один за другим, погибнут в несчастных случаях или предадутся радостям золотого жука. А мой народ, он будет жить на Горе - благодаря тому, что Миск и цари-жрецы сохранили этот мир.
– Ваши дела, - сказал я, но на этот раз самому себе, - это ваши дела, а не мои.
– Конечно, - согласился Миск.
Если я попытаюсь помочь Миску, что в конечном счете это будет означать? Разве не отдам я тогда свою расу на милость племени Сарма и царей-жрецов? Или же я тем самым защищу человечество, пока оно не достигнет зрелости, научится жить самостоятельно, пока не составит один мир с теми, кто называет себя царями-жрецами?
– Твой мир умирает, - сказал я Миску.
– Сама вселенная умрет, - ответил Миск.
Его антенны были подняты вверх, туда, где над Гором во тьме ночи горят звезды.
Я решил, что он говорит об увеличении энтропии, о потере энергии, о ее превращении в пепел звездной ночи.
– Будет все холоднее и темнее, - сказал Миск.
Я посмотрел на него.
– Но в конце концов, - продолжал он, - жизнь так же реальна, как смерть, это просто продолжение вечного ритма, и новый взрыв разбросает элементарные частицы, и колесо снова повернется, и когда-нибудь, через бесконечность, которую не смогут рассчитать даже цари-жрецы, будет другой рой, и другая Земля, и Гор; и другой Миск, и другой Тарл Кабот будут стоять на холме в ветреную лунную ночь и говорить о странном.