Две воительницы

Однажды один из проходов оказался длиннее, чем рассчитывала Дубэ, и девушка двенадцать часов подряд шла под землей. Если ответвления, по которым она шла, оказывались тупиками, она, задыхаясь от спешки, возвращалась назад, надеясь, что найдет главный проход. Так она оказалась в огромной пещере, повсюду в ней были известняковые наросты, со свода свисали многочисленные сталактиты: одни — толстые, как колонны, другие тонкие, как стрелы. Некоторые из них соприкасались со сталагмитами, и, когда Дубэ проходила мимо со своим факелом, все блестело. Это место словно излучало магическую силу.

Дубэ посмотрела вокруг себя и почувствовала, что ее конец близок. Здесь не было солнечного света, не было ни травы, которой можно питаться, ни животных. А она может бродить здесь целую вечность и не найти выхода.

«Видно, мне суждено всю жизнь искать дорогу к выходу и не находить ее», — сказала себе девушка и непонятно почему рассмеялась. Этот нервный, полный отчаяния смех, отдаваясь от стен, превратился в плач.

«Лонерин, где ты?..»

От этих мыслей ее оторвал какой-то глухой и низкий дрожащий звук. Она напрягла слух, но не смогла понять, что это такое.

Он был похож на приглушенное бормотание голоса под землей. Дубэ повернула голову направо, потом налево, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте за границей того участка, который был слабо освещен ее тусклым самодельным факелом. Никого. Возможно ли, чтобы Рекла уже догнала ее? Звук не был похож на шаги, но Дубэ в паническом страхе вскочила на ноги и поспешила прочь, не выбирая дорогу. Она шла наугад туда, куда падал свет ее факела, отыскивая путь на ощупь в глубокой тьме пещеры. Потом она заметила вдалеке слабый свет.

«Выход!»

Она побежала, чувствуя, как земля дрожит у нее под ногами. Если ей удастся вернуться в ущелье, то при солнечном свете у нее еще может быть какая-то надежда добраться до дома Сеннара. Свет стал таким сильным, что Дубэ прикрыла глаза. Она ожидала, что сейчас почувствует на коже тепло солнечных лучей, но вместо этого вздрогнула от сырости и холода. Тогда она открыла глаза.

То, что она увидела, изумило ее и привело в восторг. Перед ней был прозрачный водопад. Его струи падали вдоль одной из стен в маленькое, но глубокое озеро, занимавшее нижнюю часть пещеры. Повсюду были огромные прозрачные кристаллы, желтые и синие: они отражали свет факела, и переливавшиеся в них блики освещали весь огромный подземный зал. Эта красота никого не оставила бы равнодушным. Но прекрасное место было еще и тупиком: Дубэ нигде не видела выхода.

Это был действительно конец, финал ее похода. Она умрет одна, всеми забытая, в этом ослепительно прекрасном месте. Дубэ уронила факел, сжала кулаки и отчаянно заплакала.

— Но я никогда не буду твоей, ты меня понял? — крикнула она, подняв голову к своду пещеры, и эхо усилило ее голос. — Я никогда не буду твоей, Тенаар, и, когда умру, не спущусь в твое проклятое царство!

Вдруг она почувствовала желание искупаться. Она неподвижно сидела на корточках в углу грота, не в силах что-нибудь предпринять. Время от времени снова раздавался тот глухой шум. Дубэ снова подумала, что это пришла Рекла, и решила, что в таком случае даст волю зверю и сразится с ней. Она успокоилась и решила выкупаться — очиститься, омыться в воде, как она делала в Темном ручье, когда жила в Земле Солнца. Она приходила туда после каждой кражи, холодная вода омывала ее, и она снова чувствовала себя чистой.

Теперь, когда Дубэ видела впереди только смерть, она почувствовала неудержимое желание выкупаться в последний раз.

Она медленно встала на ноги; ступни осторожно опирались о камень. Водопад как будто звал ее к себе.

Девушка подошла к берегу озера и оглядела его, вода была черная, совершенно такая же, как в Темном ручье. На несколько локтей в глубину она могла видеть, что эта вода чистая и прозрачная, потом взгляд терялся в темноте, и этот почти непроницаемый мрак словно околдовал Дубэ.

Она наклонилась, точно так же, как несколько дней назад, над водоемом, к которому Филла привел ее, чтобы промыть ей рану. Потом окунула голову в воду, открыла глаза, чернота внизу манила ее.

И Дубэ просто дала себе упасть. Ее тело тихо скользнуло в воду, подняв всего несколько маленьких волн. Дубэ стала опускаться в темноту. Она ударила ногами, чтобы погрузиться еще на несколько локтей, потом остановилась: вода была ледяная, и ужасный холод обжег девушку словно удар плети. Но для нее это было не важно: она чувствовала, что находится в мире с самой собой. Темнота манила ее все больше, и Дубэ знала: ей достаточно начать думать об этом, и зверь вырвется на свободу. Она чувствовала неудержимое инстинктивное желание шевелить руками и ногами, чтобы спасти себя. Зверь не позволял ее телу медленно скользить навстречу смерти. Огромным усилием воли она справилась с ним. Она опускалась все глубже, вес оружия, которое было у нее на спине, и одежды, тянул ее на дно. Потом она почувствовала, что ее обнимают чьи-то надежные холодные руки. У Дубэ не хватило мужества отвергнуть это объятие, и она не стала вырываться, а отдалась на волю этих рук, прикосновение которых по какой-то причине казалось ей невероятно знакомым.

«Это Учитель пришел забрать меня», — подумала она.

Но ее падение прекратилось. Потом она стала подниматься, чувствуя, что давление на ее уши постепенно уменьшается, а вода становится все холоднее. Она поднялась еще выше — и оказалась на поверхности. Дубэ сделала глубокий вдох; когда воздух наполнял ее легкие, ей было больно, но было так хорошо еще раз насладиться этим воздухом. Она почувствовала, что кто-то вытаскивает ее на берег. А потом, когда она была совершенно не готова к этому, услышала голос:

— Ты в порядке?

Его звук был ей знаком. Этот ласковый голос она хорошо знала, и сердце замерло у нее в груди. Когда Дубэ открыла глаза, она увидела, что не ошиблась.

14

ВСТРЕЧИ

— Госпожа моя, мы должны остановиться.

Рекла шла впереди Филлы и не стала обращать внимания на его слова и продолжала отважно шагать дальше по ущелью, хотя ее плечи согнулись, а шаги иногда были нетвердыми. С тех пор как они вошли сюда, она уже два раза споткнулась и во второй раз разбила себе нижнюю губу.

— Моя госпожа!

Филла схватил ее за руку, чтобы остановить, почувствовал под пальцами хрупкие кости запястья, сморщенную кожу и едва смог справиться с охватившей его печалью.

— Не касайся меня! — крикнула Рекла и вырвала руку из его пальцев.

Старость овладевала Реклой постепенно, двигаясь снизу вверх. Теперь страж ядов выглядела как женщина в семьдесят лет, столько ей и было на самом деле, и еще молодая голова на разрушающемся старом теле выглядела одновременно нелепо, смешно и трагично. Ее лицо только казалось моложе: шея уже покрылась морщинами так, что стала похожа на увядший плод, кожа лица потеряла весь прежний блеск. Щеки ввалились, глаза помутнели, волосы поседели.

Филла прижал ее к себе, словно обеими руками удерживал среди живых.

— Вы должны отдохнуть, иначе слишком устанете и у вас не хватит сил, чтобы сражаться, когда окажетесь на месте.

Время было безжалостно к Рекле, но для него она оставалась такой же очаровательной, как раньше, а страдания делали ее еще желаннее. Рекла была его наставницей, он вырос рядом с ней, но никогда не видел, как она стареет, и восхищение Реклой, которое он чувствовал еще в детстве, переросло у него в обожание. За нее он отдал бы свою жизнь охотнее, чем за Тенаара.

— Мне всегда хватит сил, чтобы служить моему богу! — гневно воскликнула Рекла и попыталась освободиться, но Филла ее удержал. Она оказалась неожиданно сильной для старой женщины — конечно, благодаря тренировке.

— Если вы не остановитесь, то погубите себя, не успев ее найти, а тогда к чему все эти испытания?

— Ты не можешь понять, никто не может это понять, — прошипела Рекла, и глаза ее лихорадочно блестели. — Я не такая, как все. Меня знает только Тенаар. Это ради него я должна идти вперед, и, если я умру, стараясь угодить ему, это будет хорошая смерть.