Гильдия убийц

Нет, она не могла.

В эти ночи, проведенные у ручья, она поняла, что ее сущность, весь накопленный ею опыт и, еще в большей степени, ее судьба сделали выбор за нее. Учителя больше не было, его тело навсегда поглотила земля, а ей оставалось только прислушиваться к внутреннему голосу, который яростно призывал ее к жизни. Но никакой радости, никакого утешения в этом выборе не было. Гильдия победила.

Ее жилище понемногу пустело, она прощалась со всем, что ее здесь окружало. Отныне ее домом должно было стать мрачное подземелье, где царил Иешоль.

Когда она окончательно была готова к отъезду, к ней неожиданно явился Дженна. Она увидела его, с потемневшим лицом, закутанного в странный плащ, на пороге своей пещеры, когда на улице посыпал мелкий снег.

— Я долго искал тебя.

Дубэ не могла скрыть, что ей приятно снова увидеть его. Поэтому она постаралась быть твердой.

— Мне казалось, что я тебе все ясно объяснила.

Дженна вошел, сел за стол. Он был собранным, не позволял себе обычных развязных жестов.

— Что ты делала?

Дубэ знала, что сейчас уклониться от вопросов нельзя.

— Я ухожу.

Дженна заволновался.

— Это из-за того, что произошло на лужайке? Там ведь что-то случилось, и ты была там. Но я действительно только хочу тебе помочь… потому что… проклятье, мы же товарищи по работе, ведь товарищи, в конце концов, желают друг другу добра, не так ли? — Он опустил глаза.

— И ты желаешь мне добра… правда? — Дубэ помолчала минуту. Ей было невыносимо тягостно, в большей степени, чем она ожидала. — То, о чем ты слышал, результат болезни. Я больна.

— Тогда нужно найти жреца, который поможет тебе…

Дубэ покачала головой:

— Есть только одно место, где меня могут вылечить, и тебе не стоит знать, где оно находится. Я отправлюсь туда. Мне назвали цену за лечение, как обычно, и я должна заплатить. Если я хочу жить, то должна выполнить условие.

— Когда ты уйдешь? И что говорить тем, кто будет тебя искать?

— Мы больше никогда не увидимся, Дженна. У нас не будет больше общих дел. Возвращайся к своей работе.

Дженна несколько мгновений молчал, потом, неожиданно, с силой ударил кулаком по столу, так, что Дубэ вздрогнула.

— Нет, нет! Мы столько работали вместе, я видел, как ты росла, я всегда был с тобой, когда дела шли плохо. Ты не можешь вот так бросить меня, не объяснив, почему ты покидаешь меня!

— Мы были связаны только по работе. И никогда не было ничего другого.

— Неправда, не только!

Он вскочил.

Дубэ почувствовала, как в глубине души что-то шевельнулось. Ей было тяжело порывать со всей своей жизнью, а Дженна был ее частью. И она когда-то давала себе слово, что больше ничего не случится, если она будет привязана к кому-то, подружится с кем-нибудь.

— Мне самой нелегко бросить все, чтобы начать новую жизнь, но я должна сделать это, иначе я умру.

— Тем более ты нуждаешься во мне.

Дубэ грустно улыбнулась:

— Уходи и забудь обо всем. Я уже сказала тебе тогда вечером: ты не можешь понять меня, такие, как я, — конченые люди.

Дженна сжал кулаки так, что они побелели.

— Я не дам тебе так уйти.

Он быстро, с поспешностью неопытного юноши, положил руки ей на плечи, неловко прижался губами к ее губам. Это было так неожиданно, что Дубэ не смогла сопротивляться. Она ощутила дрожащие губы на своих губах, и ее охватили воспоминания. Перед ней проплывали нежные и страшные воспоминания — чьи-то лица, смущавшие ее. Она оттолкнула Дженну.

Они стояли друг перед другом, Дженна опустил глаза, покраснел, как никогда раньше, а побледневшая Дубэ смотрела на него, не в силах выделить его лицо из череды других воспоминаний.

— Я никогда тебя не любила, — только и сказала она с леденящей жестокостью.

— А я — любил…

Дубэ подошла к нему, положила руку на плечо. Она понимала. Слишком хорошо.

Дженна был ошеломлен, у него блестели глаза. Дубэ вышла с ним из пещеры, и они пошли по дороге к лесу. Они шли рядом, ничего не говоря. Далеко в горах раздавался мрачный крик совы.

«Это кончается моя жизнь, как много раз случалось раньше».

Она остановилась.

— Прощай, Дженна.

У него не хватило смелости взглянуть на Дубэ.

— Я не могу так…

— Однако все кончено. Возвращайся домой.

И Дубэ оставила его одного в лесу. Время уже пришло. Эта ночь должна была стать последней в ее прошлой жизни.

Она ушла на рассвете, взяв с собой оружие, среди прочего — кинжал, которым очень дорожила, и немного вещей.

Дубэ посмотрела на кинжал совсем не так, как раньше, и похолодела.

«Мне снова придется использовать его».

Она так надеялась, что этот момент никогда не настанет.

Она взяла с собой сменную одежду и какое-то пропитание в дорогу. Но оставила все остальное в пещере. Дубэ не знала почему: может быть, надеялась, что однажды вернется в свое жилище? Она повернулась спиной к этому дому, который так любила, и больше не оглядывалась.

В пути провела пять дней, как в прошлый раз, когда шла в храм. Можно было бы поторопиться и прийти раньше, но думала, что, вероятно, это последняя возможность оставаться на воле так долго, и хотела воспользоваться случаем. Она хотела унести с собой запахи зимы, до того как перестанет существовать время, а она сама окажется пленницей лабиринтов, выбитых в скале.

Ей хотелось стереть из памяти тяжкое и печальное воспоминание о Дженне, который поцеловал ее и хотел этим странным поступком привязать Дубэ к себе и к Земле Солнца — ее, не имевшую никаких привязанностей.

Она вошла в храм в полдень. Над Землей Ночи стояла густая тьма, царил пронизывающий холод. Ветер проникал в храм, свистел под сводами святилища, мрачно звенел вокруг статуи Тенаара. Сегодня на скамьях не было никого. Дубэ была одна. Но она знала, что Иешоль ждет ее. Она прикоснулась рукой к колонне, почувствовала острые края черного кристалла, впивающиеся в кожу. Капля крови потекла по колонне. Боль заставила ее прийти в себя, напомнила ей о неизбежности того, что она собиралась сделать.

Она сжала в кулак пораненную руку, и еще одна капля крови упала на землю.

Дубэ направилась к одинокой статуе, нажала на известный ей выступ, стала ждать.

Появился Иешоль, облаченный в красную тунику. Он улыбался с плохо скрываемым удовлетворением.

— Ты не должна была так долго раздумывать…

Дубэ не ответила. Она отдала бы все, что угодно, чтобы стереть эту мерзкую улыбку с его лица, но ее жизнь теперь была в руках этого ублюдка, она сделала свой выбор, а этот выбор не предусматривал смерти Иешоля. Иешоль, должно быть, о чем-то догадался, поэтому сразу приступил к делу:

— Я никогда не сомневался в тебе. Тенаар выбрал тебя, тебе ничего не оставалось, как прийти.

Он повел ее по прежнему пути, и они, как в прошлый раз, оказались в его кабинете. Сейчас, как только они вошли, Иешоль дернул за позолоченный шнур, висевший рядом со статуей Тенаара.

Он знаком предложил Дубэ сесть и сел сам.

— Прежде всего, тебе здесь не нужно твое оружие. Положи его на пол.

Дубэ колебалась.

— Ты все еще хочешь убить меня? Может, ты и перережешь мне горло, но мои люди убьют тебя, и тогда всему конец?

— Я привязана к своему оружию.

— Оно тебе не понадобится.

— Пообещай, что отдашь его мне, когда все кончится.

Иешоль посмотрел на нее почти разочарованно, но согласился:

— После посвящения тебе вернут оружие.

Дубэ положила на пол все: лук, ножи, стрелы. И, в последнюю очередь, кинжал. Ей казалось почти оскорбительным то, что она кладет на этот проклятый пол оружие Учителя.

— Условия твоего проживания здесь не позволяют тебе присутствовать на нашем Совете, на Совете Дома. Ты — нечиста, из-за жизни, проведенной в разврате и безверии за этими стенами. Кроме того, проклятие может подействовать, если ты переступишь порог, не обуздав зверя, дремлющего внутри тебя.