Страница 2 из 12
Ребятам с топорами пришлось несладко. От тех, кому доставались крепкие удары, слышались только охи.
— Отступаем! — прокричал глава фамминов.
Кому посчастливилось уцелеть, ринулись вверх по лестнице.
— За ними! — заорала Ниал и бросилась вслед за убегающими неприятелями.
Боец из ее отряда схватил Ниал за руку:
— Наверх, к лавкам, не нужно, Ниал! Если отец поймает меня там еще раз, он забьет меня до смерти.
Ниал оттолкнула его руку:
— Мы ничего там не натворим, будем их преследовать, а потом разберемся с ними на центральном огороде.
— Ага, а потом дома отец будет ждать меня со сковородой в руке… — недовольно пробормотал мальчик, но вздохнул и последовал за своим командиром.
Ребята бросились вверх по лестнице, затем, разгоряченные, выбежали с оружием на этаж с лавками. У большинства из них на улицу выходили дверь да крошечная витрина, но в овощных лавках, в коридорах теснились прилавки и повозки. Ребята налетели на один из таких прилавков и сбили с ног нескольких покупателей.
— Проклятые недотепы! — заорал продавец. — Ниал! На этот раз я все расскажу твоему отцу!
Но Ниал гналась за отступающими. Когда у нее в руках был меч, она чувствовала прилив жизненных сил. Передовые бойцы ее отряда уже настигли фамминов. Осталось поймать их главаря.
— С ним я сама разберусь! — крикнула Ниал и, будто у нее открылось второе дыхание, ринулась вслед за врагом. Мальчик уже слышал дыхание Ниал у себя за спиной. Он бросился к лестнице, но споткнулся и упал на два этажа ниже. Несмотря на боль, поднялся и, убедившись, что находится на нужном этаже, прыгнул в окно.
Ниал выглянула наружу — они так долго спускались, что внизу остались только конюшни. Под окном, в самом центре одного из огородов центрального сада башни, лежала ее добыча. Она спрыгнула, встала на ноги и с обнаженным мечом устремилась к врагу. Тот поднял руки.
— Я сдаюсь, — проговорил он, тяжело дыша.
— Мои поздравления, Барод, — приободрила его Ниал. — Ты стал резвым!
— Еще бы. Когда ты хочешь сделать из меня отбивную…
— Тебе больно?
Барод взглянул на свои содранные колени.
— Я не так проворно прыгаю, как ты, — проговорил он. — Думаю, в следующий раз надо сделать главарем фамминов кого-нибудь другого, мне надоело — я и так из-за тебя весь в синяках…
Ниал засмеялась, но тут совсем рядом послышался разъяренный вопль:
— Опять ты! Проклятье, мне уже так все это надоело!
— Ой-ой! Баар! — заволновалась Ниал.
Она помогла Бароду подняться, и они побежали через кусты салата.
— И не пытайтесь убегать, я все равно знаю, кто вы! — крикнули им вслед.
Когда они добежали до конца огорода, Ниал остановилась.
— Слушай, беги домой. О нем я сама позабочусь, — проговорила девочка.
Барод не заставил просить себя дважды.
Ниал улыбнулась самой милой улыбкой, на какую была способна, и стала ждать появления крестьянина — беззубого старика, у которого гнев бил из каждой глубокой морщины.
— Я уже говорил твоему отцу, что, если поймаю тебя тут еще хоть раз, ему придется заплатить мне за убытки! Сегодня вы испоганили три куста салата, вчера патиссоны… Не говорю уже о яблоках, которые вы у меня поворовали!
— Сегодня я ни при чем, Баар! — заявила Ниал с выражением явного раскаяния на лице. — Просто мой друг упал из окна, оттуда, сверху, видишь? Я всего лишь спустилась, чтобы помочь ему.
— Всю жизнь твои друзья только и делают, что падают из окна на мой огород, а ты спускаешься им на помощь! Если не можете прямо стоять на ногах — не подходите близко к окнам!
— Ты прав, прости меня, — стыдливо проговорила Ниал. — Этого больше не повторится.
Она смотрела на Баара с таким ангельским выражением лица, что тот забыл про гнев.
— Ладно, проваливай, — ворчливо проговорил он. — Но скажи Ливону, что ему придется за это еще раз заточить мои садовые инструменты.
— Почему бы и нет?
Девочка послала крестьянину воздушный поцелуй и побежала прочь.
Ливон жил на этаже торговцев, прямо над конюшнями у входа в Салазар — у тяжелых деревянных двустворчатых ворот с огромными железными накладками по бокам и внушительными петлями высотой больше десяти локтей.[1] На потертой древесине были видны следы барельефов, вырезанных много лет назад. Фигуры были достаточно странными. В прихотливых переплетениях резьбы выделялись несколько рыцарей и пара драконов, остальное различить не удавалось.
Как у других торговцев, дом Ливону служил одновременно и лавкой — это позволяло экономить время и деньги за наем помещения. Единственным неудобством, пожалуй, был беспорядок — неизбежное следствие отсутствия женской руки. К тому же Ливон был оружейных дел мастером — потому дом был полон инструментов, оружия, глыб металла и кусков угля.
Ниал распахнула дверь.
— Я вернулась! — прокричала она. — Я умираю от голода!
Ее слова утонули в грохоте: в углу Ливон колотил огромным молотом по куску раскаленного железа, от которого разлетались миллионы искр и каскадом падали на пол. Ливон, крепкий мужчина, почти всегда был перемазан сажей, с космами черных волос на голове, только глаза у него светились, словно два уголька.
— Старик! — что есть сил заорала Ниал.
— А, ты здесь… — проговорил Ливон, стирая со лба пот. — Я уже было подумал, что ты не придешь, и решил взяться за завтрашнюю работу.
— Хочешь сказать, ты ничего не приготовил поесть?
— А разве мы не договорились, что раз в неделю готовишь ты, Ниал?
— Да, но… я так устала!
— Подожди, подожди. Не говори мне ничего, дай-ка я угадаю. Ты, как всегда, играла с этими ненормальными сорванцами.
Ниал промолчала.
— И, как всегда, вы играли на этаже заброшенных домов.
Ниал не ответила ни слова.
— И скорее всего, игра в очередной раз закончилась на огороде Баара…
Тишина становилась напряженной. Ниал открыла кладовку и взяла яблоко.
— Как бы то ни было, тебе не стоит беспокоиться. Я съем это, — сказала девочка и отошла подальше от Ливона.
— Черт возьми, Ниал! Сколько раз я тебе говорил не играть на огородах! Ко мне то и дело приходят люди, жалуются и просят бесплатно починить им инструменты!
— Просто когда мы сражаемся… — начала было притихшая Ниал.
Ливон фыркнул, теряя терпение, и достал из кладовки овощи.
— Не рассказывай мне эту чушь! Если хочешь играть — играй. Но так, чтобы это никому не мешало.
Ниал подняла глаза к небу: всегда одно и то же…
— Отстань со своим занудством, Старик…
— Может, все-таки будешь время от времени называть меня папой? — Ливон бросил на нее недовольный взгляд.
— Ну же, папа! — Ниал лукаво улыбнулась. — Я же все равно знаю, что тебе нравится, что я так хорошо управляюсь с мечом…
Ливон поставил на стол тарелку с сырыми овощами.
— Это обед? — поинтересовалась Ниал.
— Это то, что едят девочки, которые упрямо не хотят перестать озорничать. Если бы ты соблюдала договор и приготовила сегодня обед, мы бы поели чего-нибудь горячего.
Он сел за стол и начал есть.
— Не то чтобы я был совсем уж недоволен! — проговорил он, немного подумав.
Ниал улыбнулась. Ливон продержался еще несколько секунд и рассмеялся:
— Ну ладно! Ты права. Я люблю тебя такой, какая ты есть, но другие… Тебе уже тринадцать… Знаешь, все девушки рано или поздно выходят замуж!
— Кто это сказал? У меня и в мыслях нет запереть себя дома и заняться вязанием. Я хочу быть воином!
— Женщин-воинов не бывает, — покачал головой Ливон, но в глазах его светилась гордость.
— Тогда я буду первой.
Ливон улыбнулся и погладил дочку по голове.
— Ты и правда невыносима! Я иногда задумываюсь, чего бы хотела твоя мать…
— Ты не виноват в том, что мама умерла, — прервала его Ниал.
— Нет, — проговорил Ливон, покраснев. — Нет…
Жизнь жены Ливона была окутана тайной. Ниал с ранних лет заметила, что у всех в Салазаре есть папа и мама, а у нее — только папа. Совсем маленькой она стала задавать вопросы, на которые Ливон отвечал растерянно и неясно. Мама умерла, и не было известно когда и как. «Какая она была?» — «Красивая». — «Да, но какая?» — «Как ты, лиловые глаза и ярко-синие волосы». Как только разговор о маме заходил дальше, Ливон замолкал и начинал вздыхать, и со временем Ниал перестала беседовать с ним на эту тему.
1
Локоть — древняя мера длины, длина локтя колебалась от 37 см (в Древней Сирии) до 555 мм («царский локоть» в Вавилоне).