Червь

Он понял, что Марв представляет для него опасность.

Как и большинство хищников, червь оказался трусоват. Медлительный после сытного «обеда», он по-прежнему хотел убивать, но искал легкой добычи. Поэтому когда Марв нанес очередной удар, обратился в бегство. Он скользил по стойке с огромной скоростью и непреодолимой силой. Отбросив в сторону тарелки и перевернув банку с мукой, юркнул за хлебницу. Потом, спасаясь от ударов Марва, подпрыгнул и зацепился за нижний край подвесного шкафа.

Обильно истекая пенящейся коричневой слизью, он оставлял за собой грязный маслянистый след. Жидкость фактически хлестала из его сегментов.

Марв понял, что он пытается делать.

Раковина была заполнена черной жижей, из которой червь пришел и куда собирался вернуться. Он отступал с полным брюхом. Он не хотел драться — он хотел спрятаться.

Двигался украдкой, извиваясь всем телом.

А Марв продолжал рубить его. Давал понять червю, что не шутит, чтоб у того и мысли не было о контратаке. Он вынудил его обороняться.

Добравшись до раковины, червь повернулся и, обнажив зубы, снова зашипел.

Метнулся к Марву, вытянув сегменты для быстрого и пружинящего удара.

Уклонившись, Марв снова рубанул.

Червь попытался забраться в левый отсек раковины, где продолжала бурлить и плескаться черная жижа. Марв продолжал рубить червя. Корчась и извиваясь, тот свалился в правый отсек, шипы царапали блестящий металл, тщетно пытаясь найти опору.

Марв снова нанес удар.

Нож вошел в основание «головы», отсек тут же наполнился слизью и бурой жижей. Червь шипел и бился, но Марв знал, что тому никуда не деться. Но долго его удерживать он не мог. Даже пригвожденный к раковине, червь отчаянно сопротивлялся. Изгибался как огромный мускул, пульсировал и напрягался, обливаясь слизью. Его тело вздувалось и конвульсировало.

Червь пытался освободиться, и Марв знал это.

Убей его, убей этого ублюдка!

— Не выйдет, — прошипел Марв сквозь зубы, когда юркий хвост пытался обернуть ему запястье, раздирая шипами тыльную сторону ладони. Он включил измельчитель отходов, тот зажужжал и забулькал. Из слива появились несколько черных пузырей.

Червь сопротивлялся с маниакальной яростью.

Но Марв был полон решимости.

Зажав ножом, он стал вдавливать его в слив с вращающимися лопастями, пока не услышал хруст. Червь напрягся, как эрегированный член, завибрировал, а потом обмяк. Лезвия измельчителя вгрызлись в него. Свободной рукой Марв продолжал проталкивать тушу червя в слив.

Оттуда, пузырясь, поднималась розоватая, густая слизь… Измельчитель продолжал жужжать.

Наконец Марв его выключил.

Он попятился прочь, стараясь не смотреть на останки Тессы, и не думать о случившемся.

16

Зарычав как дикий зверь, Айви бросилась на червя.

Джено наблюдал за ней, но из-за токсинов, впрыснутых червем, и потери крови был нем и беспомощен. Все происходило словно во сне. Он не понимал даже, какой сейчас день, где он находится, и как сюда попал.

С убийственной яростью Айви схватила червя и оторвала от колена мужа. Она держала его у основания головы обеими руками, словно ядовитую змею, и червь тут же начал корчиться и извиваться, сокращая мышцы и вращаясь. Этой сильной, гибкой твари не нравилось, когда ее хватают. Клыкастый рот шипел, головной сегмент метался из стороны в сторону, тело скручивалось кольцами, но Айви продолжала держать его с впечатляющей силой и решимостью.

— Гребаная тварь! — закричала она. — Приперлась ко мне на кухню со своей грязью и заразой, мать твою!

Участок тела, который она сжимала, словно сдулся и обмяк.

Червь имел гидроскелет, находящийся под давлением жидкости. Чем крепче она его сжимала, тем больше жидкости уходило в другие сегменты. Но это вряд ли значило, что червь собирался сдаваться без боя. Его тело так яростно сокращалось в руках Айви, обливаясь густой студенистой слизью, что она едва не выпустила его. Сегменты сдувались, вытягивались и наполнялись жидкостью.

Это было все равно, что удерживать шланг высокого давления.

Но Айви не сдавалась.

Не смотря на то, что его щетинки иглами впились ей в пальцы, она усилила нажим, хватаясь за разные сегменты. От слизи руки скользили. Мышцы червя сокращались волнообразными движениями.

Он бешено махал хвостом, сбрасывая вещи с кухонной стойки. Айви швыряло из стороны в сторону. Червь заключил ее в свои сокрушительные объятия, острая щетина впилась Айви в кожу. Тут голова червя выскользнула у нее из рук, и Джено, угасающим зрением, увидел, как пульсирующее туловище обвило его жену. Сегменты раздулись под гидростатическим давлением, а потом у нее внутри будто что-то разорвалось. Связки лопнули и кости сместились.

Издав горлом стон, он протянул к ней безжизненную руку.

Но к тому моменту, червь уже с хрустом, как крылышко цыпленку, оторвал ей правую руку.

17

Тони поднялся, тяжело дыша и спотыкаясь, по ступеням дома Стефани Кьютак, и потянулся к звонку. Звонок? Ты действительно собираешься звонить в этот гребаный звонок? Он чуть не рассмеялся от абсурдности этого решения, хотя ни в этом, ни в чем-то другом ничего смешного не было. Все же он понимал, что не имеет права врываться в дом, не заявив о себе. Поэтому несколько раз постучал в дверь, после чего позволил себе войти.

— Стеф? — позвал он. — Стефани? Это Тони, сосед. Ты здесь?

Может, она спряталась.

Может, испугалась.

Она была одинокой привлекательной женщиной. Одно это уже объясняло ее нервозность. Да у всего района были все основания нервничать. Тони стоял, пачкая стекающей с него грязью ковер, и размышлял, как там, у Чарис дела в центре и как она воспримет новость о гибели Стиви.

Тупая шавка. Все равно он никогда не любил этого пса… ни капельки.

Но он не собирался думать о Стиви. Он не хотел снова проходить через все это. Больше всего его беспокоило то, что схватило Стиви. В грязи были какие-то существа, и у него было нехорошее чувство, что червь, схвативший его пса, был одним из них.

Он прошел дальше в дом.

В своих фантазиях он неоднократно приходил в этот дом, но чтобы так…

— Стеф?

А в ответ лишь тишина… тяжелая, гнетущая, можно сказать даже, зловещая. Конечно, вполне возможно, что Стефани сбежала, когда грязь начала затоплять улицы. И все же он, почему-то, не поверил в это предположение.

— Стеф? Ты здесь? — чуть не закричал он. Его голос эхом прокатился по дому, отражаясь от стен коридоров и пустых комнат, и вернулся к нему уже пронзительным воплем. Может это всего лишь игра воображения, но что-то в этом крике ему не понравилось. А именно истерическая нотка.

Он пошарил рукой по стене, пока не нашел выключатель.

Так-то лучше. Тени отступили. Он пересек гостиную, включил свет в коридоре, и в тот момент увидел на полу слизистый, грязный след, ведущий на кухню. При виде него что-то в нем екнуло. Это необязательно значило, что в доме есть червь. Может быть, Стеф выходила на улицу и занесла в дом грязь. Может быть.

Он ступал по коридору осторожно, очень осторожно. Для самообороны у него была только бита для софтбола. Он отчаянно пытался не думать о том, что разорвало Стиви, о той смертоносной и безжалостной твари. Как она пробивала в дверях отверстия, превращала плетеные корзины в пыль, и просверлила насквозь одного глупого, безобидного песика, который в последние минуты жизни решил стать настоящим псом и защищать свою территорию, а может, и нечто более ценное.

Эта чертова собачонка пыталась защитить тебя, и ты это знаешь. Стиви умер, пытаясь убить этого гребаного червя, потому что ты, в конце концов, его хозяин, и он был готов на все ради тебя. Вот это верность, друг мой. Попробуй найти такое в людях.

Тони вытер глаза. Не будет больше чертовых прогулок по парку. Не будет больше тявканья. И вещи жевать никто больше не будет. И гадить на ковер тоже. Ничего этого больше не будет.