Страница 8 из 8
– Что же, тогда пусть тебя по поместью поводит Илья, Веточка. Ты уже познакомилась с Ильей?
– Я видела его с собакой, – ответила я.
– Илья – это наш придворный шут, – ядовито представила его Руслана.
– Нет, наш белый ангел, – сказала Эльвира.
– Конюший, – ввязался в конкурс по остроумию Никита, но осекся и добавил совсем другим тоном: – Илья Александрович, не слушай нас, ты же знаешь…
Я отвернулась, чтобы в меня не ударила следующая молния его улыбки. Мне не стоит отвлекаться, ведь я провалила свой первоначальный план. Узнать убийцу мне не удалось.
7
– Нета, Илья, подождите меня! – Эльвира догоняла нас почти бегом. – Вы же пойдете на раскопки?
– Мы пойдем на раскопки? – спросила я, обращаясь к Альхану, потому что смотреть на Илью становилось все сложнее.
– В первую очередь, – пообещал мне Альхан голосом Ильи.
– Ох, догнала, – радостно сказала Эльвира, присоединившись к нам. Она собрала свои золотые кудри под розовую косыночку и стала похожа на Мерилин Монро. – Нета, у нас же тут раскопки… Мой двоюродный брат – археолог. И вот он звонит мне прошлым летом и просит, чтобы я попросила Виктора Ивановича пустить его тут покопаться. Дед возражать не стал, и Дмитрий Петрович со студентами развели свое хозяйство.
– Так что же они раскопали?
– Ой, да что там можно раскопать? Горстка праха, куски каменной стены и костяной нож, вот и все. Но Дмитрий Петрович очень гордится своим городищем. Он ведь его не случайно нашел, а вычислил. У нас тут, да и на месте Гродина, были древние поселения… Пришли.
Пока мы говорили с Эльвирой, Илья вывел нас за пределы парка, окружавшего дом, и провел тенистой дорожкой через лесополосу на заброшенное пшеничное поле.
На том поле оказалось неожиданно оживленно: молодежь, чуть помладше меня, вооруженная лопатами, кисточками, ситами и прочим археологическим инвентарем, суетилась вокруг ровных квадратов раскопов. Веревка, привязанная к колышкам, символизировала границу участка. Чуть поодаль стоял автомобиль археолога.
Это место Альхану очень нравилось, он пулей выскочил из лесополосы и, вызывая восторженные вопли девчонок и парней, стал носиться кругами. Я уже заметила, что эта собака в любом обществе и при любых обстоятельствах всего за несколько секунд набирала фан-клуб, которому позавидовал бы Элвис.
Навстречу нам направился улыбающийся толстячок. На середине пути он отвлекся на что-то.
– Бондаренко, Ищенко, валите оттуда! Не трогайте деревянный настил! – крикнул он двум студентам, остановившимся в самом крайнем квадрате раскопок. – Эльвира, здравствуй! – Он взял руку актрисы и приложился к ней губами. – Здравствуйте, – сказал он нам гораздо менее ласково.
– Ну, что тут у вас? – спросила Эльвира.
– Да все в порядке. Смотри, вон там – еще одно захоронение. Мужчины лежат на правом боку, женщины – на левом. Это городище малогрязнушкинской культуры, как я и предполагал. И я нашел то, что искал. Все-таки он существует. Пойдем, покажу тебе…
Эльвира оглянулась было на нас, но пошла за толстячком.
– Пойдемте, Нета, – сказал мне Илья вполголоса. – У Эльвиры тут свой интерес – как ни крути, а жизнь в поместье скучновата. Но вас эта тоска не коснется: сейчас я покажу нашу конюшню. Вы любите лошадей?
Он говорил со мной, как с маленькой девочкой, а я чувствовала себя школьницей, влюбившейся в учителя.
Мы пошли от раскопок прочь. Альхана Илья не позвал, этот пес сам всегда решал, что он будет делать и где столоваться. Сейчас сердобольные студентки откармливали кобеля сосисками, а один из парней уже налил ему в мисочку молока.
– Ваша собака какой породы? – спросила я Илью, когда мы снова углубились в лесополосу.
– Это не моя собака, а Валерия Викторовича. Собственно, лошади тоже ему принадлежат, и катер в пруду… Кобель у нас афганский. Борзой, что заметно с первого взгляда. Альхан, можно сказать, воспитанник мой.
Илья шел размашистым шагом, и я еле поспевала за ним. В природном антураже он смотрелся гораздо более органично, нежели в помпезной столовой дома-торта.
– У вас тут еще и пруд с катером? – чуть запыхавшись, спросила я.
– Да, только он заброшен совсем. – Илья обернулся ко мне и, заметив, что я дышу как паровоз, сбавил скорость. – И пруд заброшен, и катер тоже. Я – сухопутное существо и, что делать в водном мире, не знаю.
– А что вы вообще здесь делаете?
Мужчина (поводок снова был в его руках) слабо усмехнулся и пожал плечами:
– Живу.
– Вы родственник?
– Нет, я… иждивенец. Как все тут. Только я все-таки стараюсь пользу принести – за собакой присмотреть, лошадей почистить, покормить. За усадьбой нужно следить, поля тут, фруктовые сады… Да много всего.
– Но вы не похожи на грума и собаковода. У вас какая профессия?
– Не скажу. Ты… давай на «ты»?
Я кивнула.
– Ты смеяться будешь. – Илья усмехнулся уголком рта. – Я философский факультет закончил. В одном московском вузе. Но это очень давно было, двадцать три года назад.
Я остановилась как вкопанная:
– Сколько?.. Сколько же тебе лет?
– Сорок пять, как и Валерию Викторовичу. Мы с Валеркой бывшие одноклассники.
До самой конюшни я вопросов не задавала.
8
– Боже, красота какая! – Я восхищенно замерла на пороге конюшни.
Шесть лошадиных морд, одна симпатичнее другой, смотрели на меня поверх деревянных дверок.
– Да, у нас тут хорошо, – сказал Илья.
В просторной каменной постройке пахло сеном и лошадьми. Валя и Вадим, пожилая пара, которая обслуживала конюшню, выдали мне несколько тщательно отмытых морковок и разрешили угостить лошадей. Морковку с ладони лошади брали неожиданно мягкими губами, от этого к ним рождалось нежное чувство, будто перед тобой вовсе не двухсоткилограммовое непарнокопытное животное, а кто-то вроде кролика.
Четыре из шести лошадей были кобылицами – все имели рыжий окрас, а два жеребца вороные. Одна кобылица еще почти жеребенок – ей всего годик.
Илья предложил прокатиться верхом.
– Руслане нельзя, а мне можно?
– Ну да, – ответил он легкомысленно, явно не собираясь оправдываться.
Постыдившись кокетничать, я согласилась на его предложение.
Опыт верховой езды у меня был очень невразумительный. Когда-то в детстве отец сажал меня на лошадь, но я с нее свалилась, больно ударилась и потом долго боялась лошадей вообще. Но лет в шестнадцать я приняла волевое решение научиться ездить верхом, записалась в конноспортивную школу и прозанималась там около полугода. С тех пор лошадей вблизи я не видела.
Илья оседлал для меня пожилую спокойную кобылицу по имени Анапа, а себе выбрал Вишню – кобылку гораздо менее покладистую. Я гордо отказалась от помощи и, сосредоточившись и раскорячившись, влезла в седло. Получилось не слишком эстетно, но Илья одобрительно подмигнул.
И тут же мне стало весело. Может быть, это был всего-навсего банальный выплеск адреналина, обычный химический процесс, но весь окружающий мир стал лучше.
Мы выехали из конюшни и двинулись через поле к деревянной калитке в сетчатом проволочном заборе. За забором начиналась степь, которая сейчас, поздней весной, цвела и зеленела. Небо над степью было большим и даже огромным, напоминая о фантазиях древних про то, что небосвод – это крышка в форме полушария, которую боги положили на плоскую землю.
Ощущение трепетного восторга не оставляло меня. Казалось, что еще чуть-чуть – и Анапа, которая шла шагом, взлетит. Наверно, у Анапы была мягкая походка, а может, причина эйфории крылась в чем-то другом…
Заметив выражение моего лица, которое следовало бы описать как глупое и радостное, Илья тоже улыбнулся и сказал:
– Так ближе к звездам. Ты чувствуешь?
Так, то есть верхом, было ближе и к нему самому. Мы вдвоем словно перешли в другое сословие – в сословие всадников, которым заботы плебса были безразличны. Это нас объединяло. Только забыть о том, что я волк в овечьей шкуре, шпион на вражеской территории, не получалось.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.