Первый линзмен

– Воздух! - фыркнул Уиллогби. - Да я за каждый из этих листьев в любое время я дам вам сотню баллонов с кислородом!

Именно это и жаждал узнать Сэммз.

Капитан Уиллогби был достаточно сообразительным человеком. Он прекрасно знал, как можно на пути к успеху выжать подчиненного как лимон, а затем растоптать его; и как необходимо льстить тому начальнику, который слишком силен, чтобы спихнуть его и занять вакантное место.

Поэтому он без труда сообразил, что у этого Олмстеда имеется много шансов заделаться боссом, и повел себя соответствующим образом.

– Мне было ведено не сообщать вам никакой информации, пока мы не доберемся до планеты, - почти что извиняющимся тоном сказал он - вскоре после того, как "Королева Вирджиния" стартовала из системы Тренко. - Но вот насчет обратного пути никаких указаний не имеется…, скорее всего, предполагалось, что вы будете уже покойником. Поэтому сейчас вы с полным основанием - если, конечно, захотите - можете пребывать в любом месте моего корабля, включая рубку.

– Вы очень любезны, капитан, - спокойно проговорил Сэммз, - но я думаю, - он кивнул головой в сторону остальных офицеров, - что не имеет смысла нагнетать лишнее напряжение. Лично мне абсолютно все равно, куда именно мы мотались, и вряд ли вы хотите, чтобы у кого-нибудь появились странные мысли.

– Согласен. Но я хочу сохранить добрые отношения и надеюсь, что вы об этом не забудете, когда ваши карты станут тузами.

– Спасибо, Уиллогби, не сомневайтесь, я запомню это. Разумеется, Сэммз не был откровенен с капитаном. По времени, которое потребовалось для этого вояжа, он понял, что Тренко находилась в нескольких парсеках от Солнца. Он не знал направления, так как расстояние было слишком велико, чтобы идентифицировать какое-нибудь созвездие или звезду, но ему был известен курс, на котором находилась сейчас "Королева Вирджиния", так что он был вполне удовлетворен.

Следующие два дня прошли без всяких событий. Однажды Сэммза пригласили в рубку управления, чтобы показать, как корабль приближается к солнечной системе с тремя светилами.

– Мы собираемся там садиться? - спросил Сэммз совершенно равнодушным тоном.

– Нет, приземляться мы не будем, - ответил Уиллогби. - Надеюсь, вы хорошо упаковали ваши листья, так что мы можем сбросить этот груз на парашюте. Смотрите, Олмстед! Вы когда-нибудь раньше видели подобную систему?

– Нет, но я кое-что знаю о кратных звездах. Те два солнца чертовски далеко и имеют размеры значительно большие, чем кажется отсюда. Третье же меньше и находится в троянской точке. Вы считаете, что большие солнца имеют какие-нибудь планеты?

– У одного пять, а у другого - шесть планет, все раскаленные и сухие как сковородки в аду, кроме одной, у второго солнца, ее называют Кавенда. Нас интересует именно она. Сначала мы поищем огромный, в форме бриллианта, континент…, собственно, спутать его с каким-нибудь другим сложно - вот он, заметьте, один его край значительно больше другого, это северная оконечность. Поведите линию, которая делит материк пополам, и отмерьте от севера одну треть ее длины - это и будет та самая точка, к которой мы должны выйти. Видите тот кратер?

– Да. - "Королева Вирджиния", все еще на высоте сотни миль, начала замедлять скорость. - Немаленькая дыра, надо сказать!

– Верно, добрых пятьдесят миль в поперечнике. Спускайтесь вниз, пока не будете на сто процентов уверены, что ящик попадет именно в этот кратер, а затем сбрасывайте его. Парашют и контейнер автоматические. Вам все ясно?

– Да, сэр. Я все понял, - и Сэммз покинул рубку управления. Надо сказать, что доставка листьев интересовала его значительно меньше, чем звезды. Ему не давало покоя одно созвездие, прямо за солнцем; он был уверен, что сможет его узнать! Разумеется, его форма и размеры были искажены, а мелкие звезды, видимые с Земли, здесь должны были выглядеть значительно более тусклыми или же вообще незаметными; но такие гиганты как Канопус. Ригель, Бетельгейзе или Денеб пожалуй можно узнать и отсюда.

Нет, перед его глазами было явно что-то знакомое! От мысленных усилий его прошибла испарина; он отбрасывал слишком близкие и слишком яркие звезды и внимательно изучал остальные. Бело-голубые и красные были более заметными. Ригель и Бетельгейзе? Может ли это созвездие быть Орионом? Бельт был виден очень слабо, но все же виден. Затем Сириус, он должен быть на этом месте, а Поллукс - там…, с этого расстояния они должны иметь примерно одинаковую яркость. Ага, кажется, здесь! Альдебаран! Оранжевый, и на одну градацию ярче, чем Поллукс, а Капелла желтая и еще на половину градации ярче… Вот они! Не так близко, как казалось вначале, но нет никаких сомнений - это Орион! И, следовательно, место перевалки тионитового сырья находилось где-то поблизости - подъем на семнадцать часов и с отклонением в плюс десять градусов!

Он вернулся к "Королеве Вирджинии", и судно стартовало. Очень осторожно Сэммз задал Уиллогби множество вопросов, и ленсмен вынес из этого разговора намного больше, чем мог бы предположить любой из контрабандистов.

Внешне безучастный, он, казалось, проводил все свободное время в каюте, но его глаза и уши были настороже. А Вирджил Сэммз был весьма способным и умным человеком.

"Королева Вирджиния" совершила непродолжительный перелет от Кавенды к Веге, прибыв на нее в положенное время; гордый и честный космический корабль был вне всяких подозрений. Сэммз занимался разгрузкой и погрузкой тех материалов, которые необходимо было доставить на Землю. Это не заняло много времени, как и обратное путешествие. Корабль сел в космопорту Нью-Йорка, и Вирджил Сэммз, совершенно беззаботный с виду, отправился в комнату отдыха, а вышел из нее уже Джордж Олмстед, получивший от брата всю необходимую информацию.

Не теряя ни минуты Сэммз, при помощи Линзы, вызвал Нортропа и Джека Киннисона.

– Мы пытались проследить ваш путь, сэр, послали тысячи сигналов, - сообщил Нортроп, - но только на один из них пришел ответ, причем абсолютно бессмысленный.

– Почему? - резко спросил Сэммз. - Ведь с концентратором любое сообщение, даже самое искаженное, закодированное или неполное, должно поддаваться расшифровке.

– О, мы поняли, что оно гласило, - вмешался Джек, - но вот что оно означало!… "Готов - Готов - Готов" - и это повторялось снова и снова.

– Что?! - воскликнул Сэммз, и находящиеся с ним на связи парни явственно ощутили, как заработал его мозг. - А не шел ли этот сигнал откуда-то с семнадцати часов с отклонением в плюс десять градусов?

– Да, очень близко. Но как вы узнали об этом?!

– Тогда этот сигнал имеет смысл! - почти что закричал Сэммз и тут же вызвал на связь всех остальных ленсменов.

– Продолжайте вести намеченные операции, - распорядился он. - Моим заместителем в Холме останется Рэй Олмстед, а я отправляюсь на Плутон - а затем, надеюсь, на Полэн VII.

Родерик Киннисон, конечно же, возражал; но, как это бывало всегда, на его протест не обратили внимания.

 Глава 10

ПОЛЭН 

Так как Плутон находится приблизительно в сорок раз дальше от Солнца, чем Земля, - то каждый квадратный ярд земной поверхности получает в тысячу шестьсот раз больше тепла, чем голые скалы самой дальней планеты, с которой Солнце было видно лишь как маленькое тусклое пятнышко. Даже в перигеи; - а это случается раз в двести сорок восемь земных лет - в полдень на экваторе Плутона царит ужасающий холод. Климатические условия на его поверхности совершенно не подходят теплокровным, дышащим кислородом существам.

Однако, когда Вирджил Сэммз совершил посадку, он не почувствовал особого холода. Убедившись, что обогреватели скафандра неплохо справляются со своей функцией, ленсмен пешком отравился в поселение, неподалеку от которого он вступил на почву этой планеты. Вскоре он - впервые в жизни - лицезрел полэитианина.

Собственно, точнее говоря он увидел лишь часть этого странного существа, представителя холоднокровной расы. Жизнь - в нашем понимании - базируется на жидкой воде и газообразном кислороде, но подобная жизнь не могла бы возникнуть и развиться на планетах, температура которых всего на несколько градусов выше абсолютного нуля. Многие из этих сверххолодных планет обладают атмосферой, некоторые же не имеют ее вовсе; тем не менее, с атмосферой или без оной, при абсолютном отсутствии воды и кислорода, жизнь - высокоразвитая разумная жизнь - возникла в миллионах таких миров. Эта жизнь, однако, не являлась трехмерной; даже в самых своих примитивных формах, она обладала протяженностью в гиперизмерения, и именно эта метафизическая протяженность позволяла ей существовать в столь экстремальных условиях.