Первый линзмен

– Тебе говорили, в чем будет заключаться твоя работа?

– Нет, начальник. Только то, что она будет опасной, но если я стану в точности выполнять все, что мне велят делать, то я не получу ни единой царапины. И еще, что в дело мы пойдем на следующей неделе. Правильно, начальник?

Сэммзу, квалифицированному психологу, все стало ясно, и он одного за другим начал прощупывать членов своей пестрой команды. Это его занятие прервал вызов в капитанскую рубку.

На находящемся там навигационном экране нельзя было прочитать ни одного символа.

Единственный же включенный следящий монитор показывал какую-то планету под неистовым бело-голубым солнцем.

– Я хочу ознакомить вас с первым заданием и рассказать все, что мне известно об этом шарике - там, внизу, - произнес капитан Уиллогби. - Ее называют Тренко, - даже для Вирджила Сэммза, одного из самых осведомленных людей в Галактике, это название ничего не говорило. - Вы должны взять человек пять из своей команды, высадиться на нее и собрать столько листьев зеленого цвета, сколько удастся. Можно также брать листья с пурпурным оттенком. Самыми ценными являются "широкие листья" - двухфутовой длины и около фута в ширину, но не нужно быть слишком привередливыми - если широких листьев поблизости не окажется, следует хватать то, что можно утащить.

– В чем заключаются сложности? - спокойно спросил Сэммз. - Что делает эту задачу столь трудной для выполнения?

– Да, собственно, ничего - кроме самой планеты. Она находится ближе всех к Аризии, проклятого богом мира. Я никогда не был так близко от нее, так что знаю только то, что мне рассказывали. На этой мерзопакостной планете есть что-то такое, что убивает людей - или сводит их с ума. Обычно мы теряем семь-восемь посадочных ботов и тридцать пять - сорок человек в каждой экспедиции, а самый большой груз, который когда-либо был взят, не превышал двухсот фунтов этих чертовых листьев. А очень часто вообще ничего не удавалось добыть.

– Вы говорите, что люди сходили с ума? - несмотря на умение владеть собой, Сэммз побледнел. Это не может быть похожим на Аризию! - И каковы симптомы этого безумия? Что они рассказывали?

– Разное. Большинству казалось, что они теряют зрение - не слепнут, но не могут ничего разглядеть, или же, наоборот, видят то, чего не существует на самом деле. И еще каждую ночь на планете идут страшные ливни, к утру же все высыхает. Самые мощные грозы с ужасающими молниями во всей Вселенной - я могу показать вам их запись - и еще ветер со скоростью более восьмисот миль в час.

– Да, звучит внушительно. А как у нас со временем? Если вы не возражаете, мне бы хотелось провести кое-какую разведку перед высадкой.

– Мысль вообще-то неплохая…, у пары-другой парней до вас она тоже возникала, только это им не помогло - назад они не вернулись. Так что не имеет смысла зря терять время - выбирайте пятерых, сажайте их в бот и на месте соображайте, что нужно делать.

Когда бот резко пошел вниз, из динамиков раздался резкий голос капитана Уиллогби:

– Могу предположить, что у вас, парии, возникают кое-какие мысли - как бы увернуться от работы. Так вот, советую забыть о них. Четвертый помощник Олмстед обладает всеми полномочиями и имеет приказ всадить пулю в брюхо любого, который не будет достаточно живо шевелиться - или, наоборот, окажется слишком шустрым - при выполнении его указаний. А я, при первом же намеке на что-нибудь подозрительное, просто разнес; к чертовой матери вашу скорлупу. Хорошей охоты!

За сорок восемь бессонных часов Сэммз исследовал планету Тренко, и чем больше он узнавал, тем более ненормальным казался ему этот мир.

Да уж, более своеобразную планетку трудно было даже представить! Половину ее атмосферы и большую часть гидросферы составляли не воздух и вода, а некая субстанция, имевшая очень низкую температуру парообразования и точку кипения около семидесяти градусов по Фаренгейту. Поэтому днем на Тренко было жарко как в Сахаре, ночи же пронизывали ледяным холодом.

Вследствие этого каждую ночь шли дожди, по сравнению с которыми самые яростные земные ливни, дающие около дюйма осадков в час, едва ли можно было назвать даже мелким дождичком. Нет, над Тренко бушевали дожди в полном смысле этого слова - сорок семь футов и пять дюймов влаги извергали небеса каждую ночь в течение всего года. И возникающая чудовищная конденсация, разумеется, вызывала ветер. Графики и рисунки Уиллогби оказались весьма точными. Исключая лишь небольшие области на обоих полюсах, на планете не было ни одного места, в котором любой земной тайфун не выглядел бы мертвым штилем - а надо отметить, что ураганы на Тренко не утихали практически ни на минуту; на линии экватора каждый восход и заход солнца сопровождался ветром, дующим с дневной стороны планеты на ночную и наоборот со скоростью, к которой ни один земной циклон даже не приближался.

И еще молнии! Не те слабые и случайные вспышки, которые так разнообразят грозы на Земле, а продолжительные, слепящие, сверкающие подобно солнцу разряды в несколько миллиардов вольт, благодаря которым понятие темноты на этой планете было просто неизвестно; они искажали и искривляли само пространство. В этой фантастически изменчивой и призрачной обстановке зрение становилось практически бесполезным - и это же относилось к ультраволнам.

Посадка на дневной стороне планеты, исключая, возможно, момент точного полдня, была невозможной из-за ветра, который не позволил бы кораблю удержаться на поверхности дольше нескольких секунд; высадка на ночной стороне казалась столь же невозможной из-за ужасающих разрядов, которые, попав в бот, превратили бы его в решето.

Методично, раз за разом, от полюса к полюсу, с ночной стороны на дневную, Сэммз облетал планету, посылая ультралучи к обманчивой поверхности Тренко, и с тем же постоянством получая абсолютно бессмысленные изображения. Планета крутилась, шаталась, вертелась, подрагивала и плясала. Она рассыпалась на куски, каждый из которых начинал свое собственное сумасшедшее кружение, следуя по математически невозможным траекториям.

Наконец в полном отчаянии, он направил луч точно вниз и невероятным напряжением сил удерживал его в таком состоянии с минуту. Снова планета перед его глазами рассыпалась, но на этот раз он, несмотря ни на что, не прекращал наблюдений. Он прекрасно понимал - все приборы показывали именно это, - что висит в стратосфере примерно в двухстах милях над поверхностью планеты; тем не менее, он видел огромный кусок зазубренной, с острыми краями скалы, падающей с ужасающей скоростью отвесно вниз, прямо на их крошечный посадочный бот.

К сожалению, команда, на которую Сэммзу до сих пор было недосуг обращать внимание, тоже заметила несущий смерть обломок, и один из парней с диким воплем вцепился в штурвал.

Сэммз молниеносно выдернул из кобуры пистолет, развернулся, но успел лишь увидеть, как к безумцу бросился рыжеволосый детина и ребром ладони саданул его по основанию черепа.

– Спасибо, Творн, ты помог мне.

– … - ответ был совершенно непечатным.

– Я хочу выйти из этой передряги живым и вытащить вас, иначе вы утонете в этом аду за четверть часа. Понятно?

– Понятно.

– Поможешь мне? С дубинкой обращаться умеешь?

– В совершенстве, - скромно потупившись, признался детина. - Вы только скажите, какое время вы хотите держать каждого снаружи, а я уж прослежу, чтобы он не потерял ни минуты. А этого ублюдка я бы раздолбал на мелкие кусочки прямо сейчас.

– Нет. Не раньше, чем я разберусь, может он работать или нет. Скажи, ты ведь с Проциона, так?

– Точно. Северный центр.

– И чем ты там занимался?

– Сначала вроде ничем. А потом пришил парня, которого обязательно надо было прикончить, но эта мразь имела хренову уйму денег, так что мне впаяли двадцать пять лет - на всю катушку. Не скажу, чтобы это особенно пришлось мне по вкусу, поэтому я вел себя в тюряге довольно грубо…, ну, а они действовали своими методами - одиночка, колодки, наручники и тому подобные штучки. Мне это уже совсем не понравилось, и я убил шесть или восемь…, может, и дюжину охранников - но до конца дела не довел. Они, заразы, пустили какой-то газ… Вот и все, начальник.