Страница 8 из 78
Я мельком вспомнил о леди Три Цветка и вполне вероятной судьбе ее приятельницы и уже куда дольше задержался мыслями на том воздействии, которое вышеперечисленные события окажут на мою карьеру и продолжительность жизни. Вряд ли благоразумно совать нос в дела, затрагивающие интересы Тени Императора. Подозреваю, что Мать Ягуара потому и раскрыла рот, что эта история уже успела облететь весь Английский квартал. Оставалось только надеяться, что моя роль в этом деле остается за занавесом.
Я попытался просчитать все варианты и чем больше размышлял на эту тему, тем больше убеждался в том, что настало время провести спокойный вечерок у себя дома. Конечно, если Тень Императора нацелится на меня, подобная мера вряд ли поможет, зато это последнее на всей земле место, где остальные враги ожидают застать меня ночью. Кроме того, идиллия на лоне природы потребует от меня таких предметов первой необходимости, как золото и некая шкатулка, стоящая рядом с кроватью.
Как оказалось, дома меня уже ждала леди Три Цветка. Она закрыла мантильей лицо, но я узнал ее экипаж у дверей.
— Какие-нибудь новости о Четыре Цветка? — перешла она к делу без ненужных приветствий.
— Нет, госпожа.
— Я слышала… — начала она, но тут же осеклась и взяла себя в руки. — Я слышала, что кого-то из похищенных сегодня нашли.
— Это не она, госпожа. Какой-то мужчина.
Я долго спорил с собой, стоит ли сказать, где его обнаружили и какая участь, скорее всего, ждет Четыре Цветка.
Женщина глубоко вздохнула, словно с плеч ее упало невыносимое бремя.
— И еще одно. Мой муж узнал о моем визите к тебе. Он крайне рассержен и, возможно, станет мстить.
Так вот оно что!
— Уже попытался, госпожа.
К моей ироничной улыбке примешивалась изрядная доля облегчения. Дама подняла бровь:
— Насколько я поняла, удача ему изменила?
— Скажем так: он доставил мне немало неудобств, лишил любимого плаща и, возможно, введет меня в некоторые расходы на оплату жизни парочки головорезов, но все это, в общем, пустяки.
— Тем не менее я верну тебе долг, — пообещала она, сунув руку под мантилью. Что-то в ее неловких движениях заставило меня метнуться вперед и отбросить тонкую материю. Так и есть. Один глаз, окруженный огромным фиолетовым синяком, заплыл. На шее темнеют зловещие пятна, оставленные цепкими пальцами.
— Думаю, — отчетливо выговорил я, — лучше мне потребовать компенсации у вашего мужа.
Подбородок дамы надменно вздернулся.
— Значит, предпочтешь опозорить меня? Это тебе больше понравится? Может, даже возбудит?
Она порывисто расстегнула булавку, и платье вместе с, мантильей сползло с плеч, раскинувшись на полу:
— Смотри! Хочешь увидеть все, что сделал со мной господин мой супруг?
Я отвел глаза, хотя успел увидеть широкие бедра и полные груди, испещренные рубцами от кнута или плети.
— Мне очень жаль.
— Никого, а тем более безродного наемника, не должно касаться, что происходит между мужем и женой, — обронила она, нагибаясь, чтобы подобрать одежду. — Ты послужил мне, и я тебе заплатила. На этом всякие отношения между нами заканчиваются.
Самым печальным оказалось то, что Три Цветка была права. Она заплатила высокую цену, но это уж дело не мое.
Кувшин с текилой был пуст, так что этой ночью спал я плохо.
— А, Счастливчик, мальчик мой, — буркнул дядюшка Тлалок, когда назавтра я показался во «Дворце Колибри». — Тебя ждет встреча с одной приятной особой.
— С кем именно? Надеюсь, это знатная леди?
Хорошо еще, что старец не завел свою шарманку про племянника, так что, может, все и обойдется.
Дядюшка шумно вздохнул.
— Боюсь, ничего столь романтичного. Посланец пришел от жреца… своего рода, — неохотно буркнул он и, поймав мой взгляд, пояснил: — О, уверяю, жрец не приходится тебе родственником. По крайней мере, не слишком близким.
Он отмахнулся поразительно напоминавшей моржовый ласт ручищей. Я вопросительно уставился на своего ментора и нанимателя.
— Понятия не имею, в чем дело, — уверял дядюшка. — Просто меня очень вежливо попросили устроить встречу с тобой.
Потянувшись к черепу, он опрокинул в себя едва ли не половину содержимого.
— Жизнь полна очаровательных сюрпризов, не так ли?
Лично моя жизнь последнее время просто переполнена этими самыми сюрпризами, причем, заметьте, ни одного приятного. Но я улыбнулся и откланялся с таким видом, будто дядюшка сделал мне величайшее одолжение. Первое правило игры: не позволяй никому увидеть твой вспотевший лоб. Второе правило: не позволяй никому увидеть твою кровь.
Заоблачные Виллы располагались на другом конце города, поэтому часть пути я проделал на водном такси и поднялся в горы на фуникулере. Когда-то давным-давно этот район был пригородом, приятным убежищем для аристократов, искавших спасения от летней жары и комаров. Потом, когда Империя усилила хватку и междоусобные войны были сублимированы в несколько иные, более безопасные сферы деятельности, богатые и благородные возымели привычку жить здесь круглый год. Однако близость к Главной площади и изобретение кондиционеров вернули знать назад, в города, поближе к своему бизнесу. Большие виллы были поделены на квартиры, куда вселился люд попроще.
Храм начинал свое существование в качестве аристократического особняка, вернее двух или трех рядом стоящих зданий, объединенных облицовкой из керамической плитки, кроваво-красной внизу и солнечно-желтой наверху. По бокам красовались изящные фризы, занимавшие почти две трети стены. Остальная часть была искусно раскрашена таким образом, что казалась ступенчатой пирамидой. Четыре широкие каменные ступеньки вели ко входу, украшенному двумя резными статуями в рост человека. Парочка мускулистых слуг в отороченных перьями плащах, стоявшая у массивных резных дверей, не имела при себе оружия, но тем не менее это явно были стражники.
Все это походило на замок, нарисованный рукой ребенка. Величественный, великолепный и чрезмерно пышный. Правда, все здесь говорило о мрачных древних богах, поставленных на службу циничной современности. Мне даже стало не по себе.
Храмовая весталка провела меня сквозь паутину залов и переходов. Мы поднялись по внутренней лестнице к павильону на крыше, где уже ожидал мой хозяин.
Толтектекутли — огромный, толстобрюхий, его внешность кажется таким же смешением стилей, как и сам храм. Голова уплощена по моде Лягушек, и теперь он выглядит, скорее, как роспись Лягушечьего храма, чем обычное человеческое существо. Губа и уши проткнуты, как видно, для тяжелых нефритовых затычек, которые так любят Лягушки, но сейчас дырки пусты. На плечи накинут плащ из зеленых перьев, которому не хватает совсем немного, чтобы стать уликой при обвинении хозяина в святотатстве против жрецов Кетцалькоатля. Под плащом виднеются белоснежная туника и широкий пояс из кожи ящерицы. На руках золотые браслеты. С шеи свисает пектораль из крученого золота с изображением бога Кетцалькоатля. Глаза, как полагается, косые, но красоты ему это не добавляет. Он сидит неподвижно, как статуя, на резном табурете, глядя поверх крыш на город и расстилающийся за ним залив.
Хозяин безмолвным жестом приказал мне сесть на ступеньку ниже, и я так же безмолвно подчинился. Он не сводил взора с далекого горизонта, а я — с него. И хотя он ни разу не повернул лицо в мою сторону, у меня создалось впечатление, что он изучает меня так же тщательно, как я — его.
— Два Кролика, — выговорил он наконец, голосом таким же отстраненным, как его взгляд.
От растерянности я вздрогнул. Это было имя, данное мне при рождении, и могло стать моим постоянным, не окажись на редкость несчастливым.
— Меня зовут Счастливчик, — тихо напомнил я.
Он наконец повернулся и сосредоточил жесткий, немигающий, беспощадный взгляд на мне, как охотничий сокол, готовый наброситься на добычу. От этого почему-то возникло ощущение, что он способен проникнуть в самые черные глубины моей души. Ничего не скажешь, ловкий трюк.