Страница 44 из 49
— Это твое приданое. Афанасий передаст мешочек боярину Дмитрию. Я ему про тебя отписал. Встретишь доброго парня…
— Я уже встретила, — зардевшись, тихо произнесла Родимна. — И буду его ждать. Ты не думай… Это я с виду такая, а на самом деле мне уже семнадцать…
— Я чего-то не пойму, ты что, за меня замуж собралась? — затряс головой Андрей.
— За тебя, — отчаянно выдохнула Родимна. — Ты же вдовый…
— Так что с того. Ты же мне в дочери годишься.
— Вон сколь молодцов в твоем войске, а глянулся ты мне один. Люб ты мне, и без тебя я умру. Я это знаю… — теребя кончик косы, тихо говорила девушка. — Ты умный, добрый, сильный, и я буду тебе хорошей женой, — с твердой решимостью произнесла Родимна и отчаянно посмотрела Андрею в глаза.
Городецкий воевода был озадачен и немного растерян. Поначалу он хотел высмеять девчонку и тем самым отбить ее охоту к замужеству. Но увидев чистый взгляд голубых глаз, замерших в ожидании, передумал. Чего-чего, а столь откровенного признания от Родимны он не ожидал.
Проведя ладонью по ее русой головке, он сколь можно мягче сказал:
— Поезжай, Родимнушка, с Богом. Там видно будет, — а сам подумал: «Душа ты трепетная. Это в тебе не любовь говорит, а чувство благодарности за избавление от страшной судьбы на чужбине. Поживет в боярской семье, встретит кого, и загорится сердечко девичье!»
Как уезжал Афанасий с Родимной из Городца, Андрей не видел. Он покинул город раньше. О Родимне воевода вспоминал часто, ее искренняя исповедь волновала его. Но всякий раз Андрей отгонял всплывавший образ девушки усмешками: седа борода, а туда же… в женихи!
СЛУЖЕНИЕ
1
В первые дни января 1263 года посольство великого князя Александра Невского прибыло в столицу Золотой Орды город Сарай. Путь был долгим, трудным. Когда вступили в монгольские пределы, столкнулись с пугающим и неизвестным доселе природным явлением — пылевыми бурями. Огромной силы ветер нес пыль и песок, затмив белый свет, заставив остановиться и конного, и пешего. Вслед за стеной пыли на путников обрушился мокрый снег, и все это при непрекращающемся леденящем душу ветре. Видавшие виды дружинники истово крестились и говорили:
— Неспроста это! Бусурманские боги не хотят нас пускать в свои пределы.
Наконец путь пройден. Впереди столица Орды, но и здесь не повезло: ханский чиновник, встретивший посольство за версту от столицы, сообщил, что великого хана Берке в Сарае нет. Он в своих дальних становищах за Ахтубой.
Но и это препятствие было преодолено.
Посольство разместилось в приготовленных двух больших шатрах, застланных кошмами, коврами, для князя было приготовлено ложе из множества одеял и подушек. В центре шатра стояла печь для обогрева, дым от которой выходил в отверстие в вершине шатра, а перед входом в шатры горели негаснущие костры, отгоняющие злых духов. С момента прихода в ханскую ставку посольство бралось на обеспечение Ордой: еда, вода, кумыс для людей, овес и сено для лошадей поставлялись ежедневно в одно и то же время в расчете на одну голову.
Потянулось, казалось, нескончаемое время ожидания. День за днем, неделя за неделей… Хан не спешил принять посольство: во-первых, в Орде все делалось не спеша, размеренно, и ожидание входило в ритуал приема; а во-вторых, хан Берке был сердит на подвластного правителя покоренных земель, не сумевшего удержать свой народ от бунта.
Князь Александр мог покидать шатер, прогуливаться по ставке, даже выезжать в степь, но в сопровождении одного из ханских чиновников.
Выехав из Руси в неспокойное время, князь, находясь в неведении, пребывал в тревоге и раздражении. Молитва не помогала, беседы с ближними боярами тоже. В конце февраля в его шатре появился гость — булгарский князь Роман Федорович. По тому, как он выглядел, было видно, что путь в Орде ему дался нелегко: щеки запали, под глазами пролегла чернота, если в последнюю встречу седина лишь посеребрила виски, то сегодня обсыпала и голову, и бороду, и усы.
Князь Александр был рад появлению Романа Федоровича. Он поспешил навстречу гостю, обнял его, усадил на подушки.
— Не чаял увидеть тебя, князь Роман, здесь. Вот уже, почитай, восемь седьмиц ни одного родного лица, все желтые да узкоглазые… Девок прислали развлечь, да и те все больше низкорослые, колченогие… Прогнал! Ты сам-то откуда? Случаем, не из Руси? — засыпал вопросами Романа Федоровича князь Александр. — Что во Владимире, Ростове?
— Из Булгарии я, но был и на Руси. Правда, токмо в Городце и Новграде Низовском.
— И что говорят? Что Русь?
— Затихла. Угомонился народ. Как баскаков татарских да откупщиков прогнали, так и успокоились.
— Слава Богу, — перекрестился князь Александр. — Я тут извелся думами: а ну вгорячах начнут татарам головы рубить! Тогда все! Хан Берке орду на Русь поведет!
— Чтобы хану повести войско на Русь, повода не надобно, — горестно усмехнулся Роман Федорович. — Ноне под ним тридцать туменов. С таким войском от моря до моря пройти можно. А на Русь он может и булгар направить. У Гази Бараджа в готовности к походу семь туменов стоят. Сможешь ты собрать подобное войско, чтобы противостоять булгарам?
Не зная, что ответить, Александр Ярославич спросил:
— А… может направить?
— Хан может все, никто ему не указ. Но я помогу тебе, князь Александр, сократить срок ожидания. Думаю, ты не с пустыми руками в Орду приехал? А как хан поступит с Русью, будет зависеть только от тебя. Позже я расскажу тебе, что хан любит и как с ним нужно вести разговор, — поднимаясь с подушек, сказал Роман Федорович. — Завтра ближе к вечеру я зайду к тебе, князь Александр Ярославич.
— А как же медку с дороги-то, не помешает… за встречу?
— Завтра и попотчуешь, князь, а ноне недосуг. Мне в Сарае побывать надобно. Так что прощай. Свидимся еще…
Но ни завтра, ни в последующие дни Роман Федорович не появился. Позже Александр узнал, что булгарский князь по приказу хана был взят под стражу и брошен в земляную яму в Сарае, а прибывшие с ним люди перебиты.
2
Только в конце марта 1263 года князь Александр Невский был допущен в шатер хана Берке.
На возвышении на троне, вырезанном из белой кости с позолотой, с вкраплениями драгоценных камней, восседал пятидесятишестилетний хан Берке. Большеголовый, скуластый, с оплывшим желтокожим лицом, явно оберегаемым от солнца и ветра, одетый в роскошные одежды, он глазами-щелочками разглядывал именитого князя. Про победы князя Александра он был наслышан и был крайне удивлен, как мог прославиться полководец, водивший меньше тумена.
Александр, в своем темно-красном княжеском плаще, заколотом на левом плече золотой фабулой в виде головы льва, темно-синем кафтане, подпоясанном поясом, отделанном алыми рубинами, и красной кожи сапогах, казался еще шире в плечах и выше ростом. Шапку, отделанную горностаем, он держал в руках. Опустив глаза долу, Александр Ярославич замер в ожидании.
Краем глаза князь увидел, что хан кивнул, и тут же перед ним появился придворный с золотым подносом, на котором стоял большой золотой кубок с арабской вязью по верхнему срезу. Сделав глоток, хан протянул кубок князю. За ханским троном, где стояли пятьдесят младших ханов и мурз, послышался ропот изумления. Русский князь был удостоен высшей чести: разделить вино с ханом.
Князь Александр с поклоном принял из рук хана кубок и опорожнил его содержимое одним большим глотком. Хан одобрительно кивнул.
— Говори, — разрешил Берке.
Назвав все титулы великого хана, князь Александр, не прибегая к услугам толмача, спокойным, без заискивания, тоном сказал на монгольском:
— За неразумное поведение твоих данников на Руси я поклонился подарками, что сложены у входа в твой шатер, великий хан. Если позволишь, то слуги внесут их.
Хан разрешающе кивнул, и вскоре у подножия трона выросла гора бочонков с серебром и золотом, шкатулок с драгоценными камнями, украшениями, купы пушнины, дорогой искусно изготовленной посуды, оружия, украшенная золотыми бляшками конская упряжь, в клетках — охотничьи соколы. Последними вошли два дюжих воина, втащивших посаженного на железный ошейник бурого медведя и удерживаемого цепями.