Страница 5 из 16
— Надень костюм на собеседование, — потребовала мама. — В наши дни все одеваются как попало.
— Можно подумать, чтобы кормить древнего старца с ложечки, нужен костюм в тонкую полоску.
— Не дерзи.
— Мне не на что купить новый костюм. А если мне не дадут эту работу?
— Можешь надеть мой, я поглажу тебе симпатичную блузку, и хотя бы раз в жизни не скручивай эти… — указала она на мои волосы, как обычно уложенные двумя темными узлами по бокам головы, — штуки, как у принцессы Леи. Просто попытайся выглядеть как нормальный человек.
Спорить с матерью было бесполезно. И папе явно запретили комментировать мой наряд, когда я неуклюже вышла из дома в слишком тесной юбке.
— Пока, милая. — Уголки его рта подергивались. — Желаю удачи. Ты выглядишь очень… деловой.
Больше всего смущало не то, что на мне была мамина юбка, и не то, что она сшита по последней моде восьмидесятых, а то, что она мне маловата. Пояс врезался в живот, поэтому я одернула двубортный пиджак. Как выражается папа, у мамы меньше жира, чем у заколки-невидимки.
Всю недолгую автобусную поездку меня подташнивало. Я никогда не была на настоящем собеседовании. В «Булочке с маслом» я оказалась, поспорив с Триной, что смогу найти работу за день. Я вошла и просто спросила у Фрэнка, не нужна ли ему пара рук. Кафе только что открылось, и он был мне безмерно благодарен.
Теперь, оглядываясь назад, я даже не могла припомнить, чтобы мы обсуждали вопрос денег. Фрэнк предложил недельную ставку, я согласилась, и раз в год он сообщал, что слегка поднял мое жалованье, обычно чуть больше, чем я могла бы попросить.
О чем вообще спрашивают на собеседованиях? А если мне предложат сделать что-нибудь полезное с этим стариком, покормить его, искупать и так далее? Саид сказал, что для «интимных потребностей» — и я содрогнулась — у него есть сиделка мужского пола. Он добавил, что описание позиции второй сиделки «несколько туманно в данном отношении». Я представила, как вытираю слюну, вытекающую из старческого рта, и, может быть, громко спрашиваю: «Не желаете чашечку чая?»
Когда дедушка только начал выздоравливать после инсультов, он ничего не мог делать самостоятельно. Все делала мама.
— Твоя мать — святая, — сказал папа.
Полагаю, это означало, что она вытирала деду зад, не убегая с воплями из дома. Меня святой никто не назовет, в этом я не сомневалась. Я нарезала дедушке еду и заваривала чай, но во всем остальном, вероятно, была слеплена из другого теста.
Гранта-хаус находился по ту сторону замка Стортфолд, рядом со средневековыми стенами, на длинном немощеном участке дороги, где располагались всего четыре дома и магазин Национального треста,[11] прямо посередине туристической зоны. Я проходила мимо этого дома миллион раз, не обращая внимания. Теперь же, идя мимо парковки и миниатюрной железной дороги, пустых и унылых настолько, насколько унылыми могут казаться в феврале летние развлечения, я увидела, что он больше, чем я представляла: дом из красного кирпича, с двумя входами, какие попадаются в старых экземплярах «Кантри лайф»[12] в приемной врача.
Я прошла по длинной подъездной дорожке, стараясь не думать, видно ли меня из окна. Когда идешь по длинной дорожке, чувствуешь себя ничтожеством. Я как раз подумывала, не отдать ли мне честь, когда дверь отворилась и я подпрыгнула.
На крыльцо вышла девушка чуть старше меня. На ней были белые брюки и блузка, похожая на медицинский халат, под мышкой она несла пальто и папку. Проходя мимо меня, она вежливо улыбнулась.
— Спасибо, что пришли, — донесся голос изнутри. — Мы вам позвоним.
Из двери выглянула женщина, уже не слишком молодая, но красивая, с дорогой филигранной стрижкой. На ней был брючный костюм, который, вероятно, стоил больше, чем папа зарабатывал за месяц.
— Мисс Кларк, полагаю?
— Луиза, — сказала я и, как настоятельно советовала мама, протянула руку.
Родители сошлись на том, что нынешние молодые люди никогда не протягивают руку. В былые времена и помыслить нельзя было о «привете» или воздушном поцелуе. Не похоже, чтобы эта женщина одобрила бы воздушный поцелуй.
— Да. Хорошо. Входите. — Она мгновенно выдернула руку, но ее взгляд задержался на мне, как бы оценивая. — Проходите, пожалуйста. Побеседуем в гостиной. Меня зовут Камилла Трейнор.
Женщина казалась усталой, как будто уже много раз произнесла сегодня эти слова.
Я последовала за ней в огромную комнату с двустворчатыми, от пола до потолка окнами. Тяжелые шторы элегантно ниспадали с массивных, красного дерева карнизов, персидские ковры с замысловатыми узорами устилали полы. Пахло пчелиным воском и старинной мебелью. Повсюду стояли элегантные столики с многочисленными резными шкатулками. И куда только Трейноры ставят чашки с чаем?
— Итак, вы с биржи труда, по объявлению? Садитесь.
Пока женщина листала папку с бумагами, я исподтишка разглядывала комнату. Я думала, дом будет похож на больницу, сплошные подъемники и идеально чистые поверхности. Но он больше напоминал ужасно дорогой отель, пропитанный запахом старых денег, полный нежно любимых вещей, казавшихся по-настоящему бесценными. На буфете стояли фотографии в серебряных рамках, но слишком далеко, чтобы разобрать лица. Она изучала бумаги, а я придвинулась ближе, стараясь рассмотреть фото.
И в этот миг раздался звук рвущихся стежков, который ни с чем не спутаешь. Я опустила глаза и увидела, что два куска ткани разошлись на моем правом бедре и обрывки шелковой нити торчат неаккуратной бахромой. Я густо покраснела.
— Итак… мисс Кларк… у вас есть опыт работы с квадриплегиками?
Я повернулась к миссис Трейнор, изогнувшись таким образом, чтобы максимально прикрыть юбку пиджаком.
— Нет.
— Давно ли вы работаете сиделкой?
— Вообще-то, я никогда не работала сиделкой, — ответила я и добавила, как будто в ушах раздался голос Саида, — но уверена, что могу научиться.
— Вам известно, что такое квадриплегия?
— Когда… — Я запнулась. — Кто-то застрял в инвалидном кресле?
— Полагаю, можно сказать и так. Степень квадриплегии бывает разной, но в данном случае мы говорим о полной утрате подвижности ног и крайне ограниченной подвижности рук и кистей. Вас это не затруднит?
— Ну, вряд ли больше, чем его. — Я улыбнулась, но лицо миссис Трейнор по-прежнему ничего не выражало. — Простите… я не хотела…
— Вы умеете водить машину, мисс Кларк?
— Да.
— Нарушений не было?
Я покачала головой.
Камилла Трейнор что-то пометила в списке.
Прореха на юбке росла. Я видела, как она неумолимо ползет вверх по бедру. Такими темпами, поднявшись, я буду выглядеть, словно танцовщица из Вегаса.
— Вы хорошо себя чувствуете? — пристально посмотрела на меня миссис Трейнор.
— Немного вспотела. Можно я сниму пиджак?
Прежде чем она успела ответить, я быстро сдернула пиджак и завязала на талии, спрятав прореху.
— Ужасно жарко, — улыбнулась я, — когда приходишь с мороза. Сами знаете.
Едва заметная пауза, и миссис Трейнор вернулась к просмотру папки.
— Сколько вам лет?
— Двадцать шесть.
— И вы провели шесть лет на прошлом месте.
— Да. У вас должна быть копия моей рекомендации.
— Мм… — Миссис Трейнор приподняла ее и сощурилась. — Ваш предыдущий работодатель утверждает, что вы «доброжелательны, словоохотливы и украшаете жизнь своим присутствием».
— Да, я ему заплатила.
Снова непроницаемое лицо.
«Вот черт!» — подумала я.
Казалось, меня изучают под микроскопом. И отнюдь не доброжелательно. Мамина блузка внезапно показалась дешевкой, синтетические нити сверкали в полумраке. Надо было надеть самые простые штаны и рубашку. Что угодно, только не этот костюм.
— И почему же вы оставили работу, на которой вас столь высоко ценили?
— Фрэнк — владелец — продал кафе. У подножия замка. «Булочка с маслом». Бывшая «Булочка с маслом», — поправилась я. — Так бы я с радостью осталась.
11
Национальный трест — организация по охране исторических памятников, достопримечательностей и живописных мест.
12
«Кантри лайф» — английский еженедельный журнал. (Прим. ред.)